Это выражение, «исторически сложившийся порядок вещей»всего лишь телевизионная болтовня, Макс. У нас совсем не такой порядок вещей, как это складывалось исторически, и наверное, то же самое можно сказать о любом другом государстве, разве что, может быть, за исключением Египта. Социально-экономические отношения постоянно меняются, и сейчас они у нас совсем не такие, как, скажем, пятьдесят лет назад, но и тогда эти отношения были не такими, как во времена американских революционеров восемнадцатого столетия.
Макс обалдело уставился на него.
Я вас не понимаю, сэр.
Макс, наша сегодняшняя политико-экономическая система выросла из предыдущей системы. Жестокое противоборство Западного мира и мира Советов, общество всеобщего благоденствия, автоматизация производства, которая привела ко всеобщей, но бессмысленной занятости населениявсе эти явления, в зародышевом состоянии, находились в предыдущей системе.
Ну, возможно вы и правы, но тем не менее должны признать, сэр, что по большей части все делается как и раньше. Ведь у нас сейчас есть и Конституция, и двухпартийная система, и
Теперь Джо почувствовал усталость от разговора. Впрочем, редко встретишь кого-либо, даже в средней касте, где профессиональная ориентация наиболее ярко выражена, с кем можно было бы поговорить на мало-мальски серьезную тему. Джо оборвал его:
Конституция, Максэто что-то вроде Библии. В ней можно найти что угодно, смотря только как толковать. А если даже и не найдетсяможно ввести еще одну поправку. И что с того, что у нас две партии, если между ними нет никакой разницы? Эта фаза псевдодемократии началась еще в 1930-х годах, когда в государстве стали издаваться законы, затрудняющие возникновение новых политических партий. Ко времени, когда эти законы в своей совокупности исключили возможность образования третьей партии, две первые уже настолько походили друг на друга, что выборы превратились в такой же грандиозный фарс, как и выборы у Советов.
Фарс?! негодующе воскликнул Макс, забыв о своем положении слуги. Значит, вам это не нравится, не так ли? А вот по-моему, день выборовсамый лучший праздник. Единственный день, когда низкорожденный чувствует, что он ничем не хуже высших. Единственный день, когда не имеет значения, сколько у тебя акций. Каждый берет, что хочет.
Конечно, конечно, вздохнул Джо. Современный вариант римских вакханалий. День выборов в Западном миреэто день, когда каждый чувствует себя, пусть всего только на день, но абсолютно свободным.
Ну и что в этом Плохого? Макс говорил теперь откровенно враждебно. Этот день, возможно, неприятен вам, верхним и средним, вы даже не представляете, каково быть низшим и
Джо неожиданно рявкнул:
Я родился средне-низшим, Макс. Так что не пори мне всю эту чушь.
Макс недоверчиво уставился на него. Раздражение Джо улетучилось. Он поднял свой бокал.
Смешай-ка еще по одному, Макс, и я тебе кое-что расскажу.
Но, пока Макс готовил коктейли, Джо Мозер уже пожалел о сказанном. Он передумал. Он не часто рассказывал кому-либо о себе. Последний раз это было в День выборов, он тогда был в сильном подпитии, и его собеседником, его слушателем был какой-то низше-высший, потомственный аристократ, принадлежащий к избранному одному проценту всего населения страны. Боже, как этот малый тогда хохотал. Он смеялся, пока у него не выступили слезы.
Но все же Джо честно рассказал:
Макс, я родился в той же касте, что и тысамые заурядные родители, братья и сестры. Они влачили существование на доход, который гарантирует этот самый основной уровень, днями напролет смотрели телевизор, принимали транки, чтобы чувствовать себя счастливыми. И считали меня сумасшедшим, потому что я этого не делал. Мой отец принадлежал к той категории отцов, которые тут же берутся за ремень, если только чадо усомнится в школьном принципе «Что было хорошо для отца, то хорошо и для меня». И, конечно, они были без ума от сражений. Словно наяву вижу, как все собрались у телика и затаив дыхание смотрят на экран, Джо Мозер чуть заметно усмехнулся.
Вы говорите так, будто не в восторге от своего ремесла, капитан, заметил Макс.
Джо поднялся на ноги, отставив недопитый коктейль.
Я сделаю это эпическое повествование коротким, Макс. Как ты сказал, есть только два достаточно надежных способа повыситься в кастеэто нахождение или в Военной, или в Религиозной категории. Но, подобно тебе, я тоже не перевариваю вторую. Джо Мозер, поколебавшись, закончил:Немного было общественных систем, Макс, где человек, будь он умным или хитрым, хорошим специалистом или приспособленцем, храбрым или сильным, но смог бы проложить себе путь наверх. Не знаю, к какой именно группе принадлежу я лично, но я восстал против участи находиться в низшей касте расслоенного общества. Ясно я выражаюсь?
Да, сэр, но не совсем.
Джо произнес отчетливым, ровным голосом:
Я собираюсь проложить себе дорогу на самый верх общества, и сокрушу при этом любую преграду. Теперь ясно?
Да, сэр, ошеломленно сказал Макс.
4
После обязательных утренних занятий Джо Мозер вернулся к месту расквартирования и озадачил Макса Майнца тем, что переоделся в штатское сам, да еще заставил сделать то же денщика.
Макс слабо сопротивлялся. Он не преодолел еще соблазн пощеголять среди горожан в новенькой форме. Его, конечно, можно было понять. День сражения приближался, и в город начали прибывать болельщики, чтобы окунуться в атмосферу, пропитанную ожиданием человеческих смертей.
Будет у тебя еще много времени, чтобы потаскать этот потешный наряд, рыкнул на него Джо Мозер. Завтра, кстати, день местных выборов.
Да, сэр, вздохнул Макс. А куда мы сейчас направляемся, капитан?
В аэропорт: Поехали!
Джо, Мозер направился к своему спортивному судну на воздушной подушке, и как только они уселись, нажал на педаль отрыва от земли, а затем сразу же дал газ.
На Макса Майнца это произвело впечатление.
Знаете, мне ведь никогда еще не приходилось кататься в такой шикарной вещице, сказал он. Машину, которую можно купить на доход с акций средне-низшего
Замолкни, сказал Джо устало. Жаловаться можно на что угодно. Но несмотря на все жалобы, которые есть у представителей любой части общества, от низше-низших до высше-высших, я что-то не встречал никаких признаков организованного протеста против существующей политико-экономической системы.
Э, нет, сказал Макс. Не ловите меня на слове. Что было хорошо для моего отца, хорошо и для меня. Не заставляйте меня наговаривать на правительство.
М-да, пробурчал Джо. Весь набор штампов, который нам вдалбливали, чтобы сохранить статус-кво, наш Народный Капитализм.
Они приближались к городским околицам, минуя Эзопус. До аэропорта оставалось меньше мили Очевидно, Джо затронул слишком высокие материи для Макса, который вдруг решил, что его начальник не ведает, что говорит. Он терпеливо произнес:
Ладно, ну и что плохого в Народном Капитализме? Намного лучше, чем у Советов.
У нас один оптический обман, Макс, у нихдругой, уныло ответил Джо. Они там у себя утверждают, что средства производства принадлежат пролетариату. Чудесно. Но управляют всем только члены партии и потому ухитряются жить припеваючи. В их олигархиипартийные, у нас-высшие.
Ага, очень сдержанно согласился Макс. Я много смотрел об этом по телику. Когда, знаете, не намечается серьезной битвы, вы могли бы включить одну из образовательных программ, например
Джо поморщился, услышав слово «образовательных», но сдержался.
Да, у них там жить несладко. Но здесь, на Западе, каждый владеет пакетом акций какой-нибудь компании, управляет ею, получает прибыль.
Прекрасно, прямо как в сказке, сухо ответил Джо. Послушай-ка, Макс. Предположим, что компания выпустила двести тысяч своих акций и распределила их между ста тысячами и одним пайщиком. И каждому из этих ста тысяч пайщиков досталось по одной акции, а оставшийся, сто тысяч первый пайщик, забрал себе остальные сто тысяч акций.
Не понимаю, к чему вы клоните, отозвался Макс. Джо Мозеру надоел этот спор.
Короче говоря, сказал он, мы наивно полагаем, что у нас Народный Капитализм, и все акции находятся в руках народа. А на деле, как это всегда бывало и раньше, подавляющее большинство акций сосредоточено в руках высших. Они владеют страной.