Но сон не шел. Макс никак не мог занять удобное положение, а мысли, казалось, скребли череп изнутри. Того гляди истончится, да и проломится. Какое-то непонятно-тревожное ощущение исходило и от темноты. Словно она расплавилась в вязкую жидкость, наподобие гудрона. Коснетсяи не отмоешься. Не спасешься.
Парень резко выдохнул, раздраженно выпутавшись из мягких объятий спального мешка. Кожу кольнул тысячами незримых игл холод, а до обоняния донесся запах дыма.
Городок не блистал техническими новинками, так что юноша не придал этому значения. Решил успокоить себя растиркой в ступке травок. Монотонное занятие нередко спасало в самые темные часы.
Где-то вдалеке испуганно крикнула птица
И Ад раскрыл свою пасть.
Все ярмарочное поселение полыхало огнем. Видимо, никто не заметил подставы, не смогли углядеть маленький огонек, что теперь превратился во всепожирающее пламя. Жар стоял такой, что можно было спросонья подумать, что на дворе стояла не зима, а удушливое лето пустынь.
Макс и еще пара мужчин бросились вытаскивать людей. Работали какие-то рефлексы, причем не в сторону "спаси себя и убеги подальше. Потому что страшно, больно и опасно", а "спаси невинного". Женщины кричали, у Розы обгорели волосы и, по ощущениям шея. Во всяком случае это то, что успел отметить краем глаза Макс. Сэм лежал на земле, а вокруг него суетились близнецы Претос. Рядом суетились другие обитатели ярмарки.
Не хватало только крошки Мими.
Юноша бросился, не чуя ног, стараясь хоть как-то прикрыть лицо от жадного огня. Жар непросто душилсловно маленький огонек проник и в легкие, чтобы спалить их дотла. Но Макс упорно пробирался в трейлер с инвентарем. Малышка любила там прятаться.
Макс кашлял и почти уже не видел куда шел, шатаясь, но не имея возможности ухватиться хоть за что-то. Сзади упала балка, чуть не задев притормозившего парня. Голова кружилась, и страшно хотелось хоть на минуту закрыть слезящиеся глаза. Кожу жгло все отчетливее и мучительнее.
Последнее, что успел отметить Макс, так это голос крошки Мими, зовущий его. А дальшеблагословенная темнота. Ни звуков. Ни запахов. Не ощущений. Бескрайнее, милостивое состояние покоя и свободного падения. Все растворялось, не успевая коснуться сознания.
Он был Ничем. А Ничтоим.
И все бы хорошо, только периодически что-то слепило. Возникало, чтобы тут же пропасть. Но только вновь приходило успокоение, как луч настойчиво начинал бить по закрытым векам.
Макс шевельнулся и зашипел от боли. Дурацкое чувство, когда ты что-то себе отлежал, а тело за это весьма ощутимо тебя наказывает. Видимо, чтобы больше неповадно было.
Попытался было подняться на ноги, но земля откровенно зашаталась, и если бы Макс не вцепился в какие-то железные, холодные прутья, то точно упал. Только юноша не сразу осознал куда. Он помнил все, что случилось, почти был уверен, что сгорел на костре, как любая, уважающая себя ведьма, но проснулся почему-то на колесе обозрения. Причем не абы где, а на самой верхотуре! Вершине пустого, безмолвного и совершенно незнакомого мира. И только сознание кое-как постаралось переварить эту информацию, как в лицо ударил яркий луч. Макс от неожиданности, чуть не полетел с этого прекрасного, монументального сооружения.
Оказалось, что все это время его тревожил луч маяка, стоявшего неподалеку. Зачем он был направлен в сторону города, Треверс так и не понял. Ему потребовалось около часа для того, чтобы окончательно прийти в себя и спуститься с колеса обозрения. Парень готов был целовать землю, когда наконец-то обрел устойчивую точку опоры. Почему-то безумно захотелось рассказать хоть кому-то, что у него безумно трясутся коленки, и его самого вообще, в принципе, здорово потряхивает, ведь он только что сам, без страховки, спустился с ошеломляющей высоты.
Но ни одной живой душ вокруг.
Сложив в голове все за и против, парень бодрым шагом направился к маяку. Расклад был удивительно прост. Раз маяк горитзначит за ним кто-то смотрит, а если за ним кто-то смотрит, то там вполне могут найтись живые люди, или хотя бы что-то съестное. Желудок неприятно тянуло, потому что не ел Треверс около двух дней. Просто так получилось. Но кто бы знал!
Ожидания оправдались. Только совсем не так, как предполагал парень.
На крыльце сидел ребенок, лет семи, пустым взглядом взирающий на водную гладь. Создавалось жуткое ощущение поломанной куклы. Но стоило парню подойти ближе, как мальчишка встрепенулся, подскочив на ноги и опасно, как ему казалось, сгруппировавшись.
Макс улыбнулся, а потом не сдержался и рассмеялся в голос. Причем остановиться он не мог чисто физически, как не пытался. Особенно слыша обиженное сопение незнакомого мальчика. Скорее всего, весь пережитый стресс совершенно не играл ему на руку, находя выход вот таким, немного диковатым способом. Во всяком случае, люди такое зрелище переносили весьма неохотно. В какой момент ноги подогнулись, парень не понял, но земля приняла своего блудного сына весьма радушно, поэтому смеяться Макс продолжил, уже свернувшись креветкой на земле. Только когда его более-менее отпустило, он смог наконец-то продышаться и утереть набежавшие слезы. А еще протянуть руку нахохлившемуся ребенку, в белой, отглаженной рубашечке и строгих, черных брюках.
Макс, улыбнулся Треверс, рассматривая своего собеседника снизу вверх. Подняться пока не было сил.
Тим, недовольно буркнул мальчуган, наотрез отказавшись пожимать руку взрослому.
Глава 2
Трудности взрослыхудел малышей
Тим! Ну Тим! Ты меня совсем не слушаешь, Макс оторвался от попытки высмотреть через мутноватое окно, есть ли жизнь внутри маяка. Детеныш стоял рядом подозрительно тихо, уже минут десять не подавая голоса. Ты чего?
Мальчишка не ответил, только сильнее опустил голову, отчего его русые, чуть вьющиеся волосы упали на глаза. Он так был похож на нахохлившегося воробья, что парень невольно улыбнулся.
Голодный? Я просто умираю с голоду, весело продолжил Треверс, предпринимая еще одну заведомо провальную попытку достучаться до обитателей небольшого маяка. Я тебе так скажу, тут однозначно кто-то должен быть, и мы их обязательно найдем, вот увидишь!
Ребенок, до этого следовавший за ним хвостиком вокруг пустого дома, то ли вздохнул, то ли всхлипнул и вновь уселся на крыльцо.
Да никого тут нет. Ни людей, ни животных. Даже чаек и тех нет! зло прорычал Тим, быстро подтянув к себе колени и уткнувшись в них лбом, максимально сгруппировавшись в неприступный колобок
Приятель, хей, ты чего? Макс наконец-то отлип от чужого окна, усевшись на корточки прямо напротив детеныша. Только его руки мальчишка зло скинул, бросив на странного взрослого расстроенный взгляд.
Я что?! Это с тобой что не так?! Мы не знаем где находимся! Никого нет! А я нахожусь с совершеннейшим чудаком, хотя мне и с простыми незнакомцами разговаривать нельзя! Тим почти задыхался, а его глаза предательски заслезились. Макс честно порывался было его обнять, но притормозил, понимая, что такими движениями скорее вызовет локальный срыв.
Мы же знакомы, ты забыл? улыбнулся парень, склонив голову набок. Хочешь, спроси что угодно, я тебе честно отвечу. Мы ведь можем стать отличными друзьями.
Макс и сам не понял, как такое произошло.
Но детеныш в одно мгновение вскочил на ноги, словно сжатая до предела пружина наконец-то распрямилась. И даже больше. От неожиданности парень плюхнулся назад, раскорябав ладонь о камни. А кроху откровенно понесло.
Друзьями?! С тобой?! Ты давно себя в зеркале видел? Весь этот дикий наряд вообще где собрал? Эта порванная, бесформенная майка с дурацкой звездой, старые, потертые штаны. Какого вообще они были цвета?! О нет, я не хочу знать. Готов биться об заклад, что ты ничего в жизни не добился. Ну вот кем, кем ты работаешь, если она у тебя вообще есть?
Яясновидящий. Гадалка. Маг и чародей, как угодно, смущенно, и как-то виновато улыбнулся юноша, даже не стараясь встать.
Детеныш издал какой-то странный, невнятный звук, чуть ли не взвыв.
И вот с ЭТИМ я еще разговариваю! припечатал Тим, развернувшись на каблуках и двинувшись в сторону дороги. И не смей за мной ходить!