Книжник оглянулся через плечо и бросил на пленника быстрый взгляд. Любви в этом взгляде не было, впрочем, Бегун и не надеялся увидеть в нем любовь. Зато с ненавистью был полный порядок. Она кипела и переливалась через край! Вождь почувствовал, как его обдает ледяной волной злобы, от которой поневоле хотелось слиться с пейзажем.
Когда Тим отвернулся, Бегун тайком перевел дыхание.
Он никогда никого не боялсябоялись его. И сейчас это было не осознанное, а чисто инстинктивное чувство страха. Как будто он оступился, перебираясь через пропасть. Или сорвался с крыши. Или безоружным остался с пумой один на один.
Червь не просто изменился. Нельзя так измениться за несколько лун! Он стал другим. И инстинкт подсказывал Бегуну, что этот другой чел может пожалеть кого угодно, но еговождя Паркового племенион не пожалеет.
Склон оказался не особенно крутым, но скользким, и спускаться приходилось с большой осторожностью. Лететь вниз на заднице представлялось Книжнику сомнительным удовольствием. А делать такой кульбит вместе с лошадью, грузом и Бегуном, прикрученным к седлу, вдвойне сомнительным.
Ты умеешь считать? внезапно спросил Тим, нащупывая подошвой тропу.
Бегун гордо выпятил оцарапанный подбородок.
Умею.
Ну и хорошо. Давай-ка я объясню тебе твои планы. А потом перейдем к моим, если надо будет. Каждые семь дней тебе нужен укол антидота
Чего?
Лекарства, Бегун. Вакцины. Один укол в семь дней, чтобы ты жил. Это четыре укола за луну. Пять полных рук и еще два укола от зимы до зимы. Это пять полных рук и еще два чела или герлы, которых можно спасти от Беспощадного. Пятьдесят два чела, конечно, не таких понятных мне, как ты, но явно не хуже тебя. Понимаешь, Бегун? Пять полных рук и еще две жизни за одну твою. Это много. Пока ты живешь, они умирают.
Бегун молчал. Книжник тоже молчал и не оглядывался. Они уже почти спустились на дно лощины. До шоссе оставалось меньше трехсот ярдов по прямой, и тогда Книжник заговорил:
Мне нужно понять, что с тобой происходит, Бегун. Почему антидот на тебя не подействовал, как надо? Если ты один такой, то это не беда. Тебе просто не повезло Так с какого хера тебе в общем-то должно везти? А вот если таких, как ты, много Тогда это настоящая беда для всех в этой части мира. Твоя жизньничто, Бегун. Ты должен был подохнуть еще в Лабе. Ты заслужил смерть и живешь, потому что я так решил.
Кто ты такой, чтобы решать такое, Червь?
Я тот, у кого есть лекарство, вождь. А тытот, у кого его нет.
Лошадь радостно фыркнула и зашагала по ровному.
Книжник ощутил запах водыхолодной осенней воды, смешанный с резким ароматом подгнивающих водорослей. Почва под ногами захлюпала влагой, и они вышли на берег небольшого ручья, журчащего над покосившимся дорожным ограждением.
Где ты ночевал перед тем, как мы встретились, Книжник? спросил Бегун без обычного ерничанья.
Зачем тебе?
Ну, скажи
На сожженной ферме.
Бегун довольно кивнул.
На ферме Тома?
Тим остановился и повернулся к собеседнику. Лицо его сохраняло спокойное выражение, но глаза выдавали. Они горели такой неприязнью к пленнику, что тому невольно стало не по себе.
Да, на ферме Тома.
Я сам там, конечно, не был, но Резаный говорил мне, что Тома убили. И рассказывал мне, кто убил. Я сам потом видел его жену, уж не помню, как ее звали. Маленькая такая, брюхатая
Ее звали Ева, сказал Книжник изменившимся голосом.
Хорошая память, кивнул Бегун. Ева, значит. Запомню. Хотя, нах мне надо помнить имя покойницы? Ну, раз ты помнишь, как ее звали, Червяк, то, наверное, скажешь мне, кто убил ее мужа? Или тебе напомнить?
У нас не было другого выхода
Все так говорят, Книжник, Бегун скривил израненное лицо в усмешке, должной означать иронию. Получилось жутковато. Веришь, каждый раз, когда я кого-то убивал, у меня не было другого выхода. Или я его просто не искал. Правда, мне-то было насрать, что выхода у меня нет. Но это же результата не меняет? Выхода нет у тебя, а в результате умирает Том. Или Джек. Или Бэзил. Ева мертва. Я думаю, их с Томом дети тоже мертвы. А выхода не было у тебя и этой безумной рыжей суки Обхохочешься!
Книжник молчал.
Да, я уверен, что убивал не ты, продолжал Бегун. Убивала Белка. Она умела и любила убивать. Это у нее получалось лучше всего!
Тим вскинулся, как от пощечины.
Да, она умела убивать. Умела, но не любила.
А ту герлу в Стейшене кто сбросил с галереи? Тоже она и совершенно случайно? Или ее уже ты пихнул?
У нас не было другого выхода повторил Книжник упрямо.
Ты уже это сказал, Червячок. Так как спалось тебе на ферме? Мертвый хозяин в гости не заходил? Жаль Это ведь ты превратил ферму в пепелище! Твоя работа, добрый ты наш! Чем мое кладбище лучше твоего? Скольких вы убили в Библиотеке, Книжник, когда твоя подружка взорвала дверь? Скольких ухайдокали в Стейшене? Скольких положили в Лабе? Оглянись, блядь! За тобой марширует толпа твоих собственных мертвецов! Их сколько? Пять полных рук и еще двое? Или больше? Помочь посчитать? Тех, кого настрогала Белка, тебе зачтем?
Лошадь шагнула в ручей и шумно хлебнула из темного прозрачного потока.
Добрыйзначит, мертвый, сказал Книжник. Ты, наверное, прав, Бегун. Но я тебя за эту правду не убью. Будешь жить, пока я не решу иначе. А решу иначесдохнешь первым! Уж это я точно переживу.
В руках у него сверкнул тесакогромный, с тяжелым матовым лезвием, и Бегун сразу вспомнил, чей это тесак. Тим взмахнул ножом, Бегун невольно отпрянул. Лезвие просвистело совсем рядом с его животом. Он уже представил, как заточенная сталь вспарывает ему брюшину и из раны вываливаются кольца кишок. Как кровь заливает ему бедра и колени
Увернуться он не мог, путы прочно удерживали его на месте. Нож сверкнул в опасной близости от паха, но
Пластиковый хомут, стягивающий кисти, мгновенно лопнул под напором стали, вождь качнулся в седле, навалившись на луку грудью. Он изо всех сил старался не показать своего страха, но Книжника, похоже, совершенно не интересовали эмоции пленника.
Слезай, приказал он и взял Бегуна на прицел. Пусть лошадь отдохнет, устала, наверное, таскать на спине такое говно, как ты. Слезай и сядь вон там!
Он стволом автомата показал место, куда полагалось сесть Бегуну, и тот беспрекословно подчинился.
Скоро поедем дальше, сообщил Книжник, усаживаясь напротив. До заката нам надо быть на переправе.
Глава 6Что несет река
Погода для предзимья стояла необычно холодная.
Северный ветер выдувал из окраин Сити последние капли осени и делал это почти на пол-луны раньше, чем в предыдущие годы. Над Даун-тауном с утра стоял плотный туман, больше смахивающий на дым от горящей мокрой листвы. Смотрецов можно было не опасаться. Им туман мешал так же, как и Книжнику, пытавшемуся рассмотреть хоть что-то в свой монокуляр. Линзы упирались в молочно-белую клубящуюся стену, за которой даже самый зоркий взгляд не мог ничего разглядеть.
В общем передвигаться приходилось очень осторожно, как на ощупь, что Тим и делал со всем старанием. Этой дорогой через пригороды Сити он еще не ходил. Рухнувшие здания здесь встречались реже, чем на основном тракте, зато ветхиена каждом шагу. Вот, вздохни неловкои все! развалятся на части, придавив невезучих прохожих.
В этих кварталах Сити выглядел даже не мертвым, а уж скорее гниющим заживо. Деревья, ползучие растения, кустарники и высокая лоза прорастали сквозь крыши и стены, крошили старый бетон, вгрызались зубами корней в остатки оконных проемов. Тротуары были буквально взорваны травой, одинаково легко крушившей и асфальт, и бетонную плитку. Еще зима, а может, две или три, если повезети дома начнут разваливаться один за другим, оставляя проплешины в плотно застроенных улицах. Весной развалины затянет новой буйной зеленью, а через пару лет на этом месте поднимутся деревья Проржавеют до бурой пыли корабли в порту, рухнут чудом стоящие до сего времени мосты, осыплются в воду набережные и пирсы.
Не важно, сколько лет еще природа будет брать своепять, десять или пятнадцать А может, и сто! Но рано или поздно люди проиграют эту войну. И все, что они построили, создали, придумали и сделали, канет в Лету. Остатки старого мира превращались в труху на глазах у Книжника. Перегнивали, становились компостом для растущего на развалинах нового мира, в котором не было места ни самим челам, ни творениям их рук.