То, что мы со Светланой стали встречаться гораздо реже, не могло не сказаться на отношениях. Мы понемногу отдалялись друг от друга.
В конце октября по всему институту разлетелась новость о захвате бандой боевиков заложников в здании Театрального центра на Дубровке во время мюзикла «Норд-Ост». Мастер цеха тогда сильно матерился, называя боевиков «уродами чернож*пыми» и «козоеб*ми блми». В конце концов, заложников освободили, но из более чем девятисот человек сто двадцать погибли от действия усыпляющего газа, примененного спецназом при штурме здания. Боевики были уничтожены в ходе операции.
В ноябре, в один из субботних вечеров, отмечали день рождения Юры. Родители прислали ему к этой дате посылку с банками домашней тушенки, сырокопченой колбасой, сыром, домашним вином, яблоками, грушами и конфетами. Мой сосед только лишь докупил к данным яствам водку и сок. Гостей в комнату набилось много. В основном его сокурсники, но также приехала на его приглашение Света. Это был для нас отличный повод повидаться. Весь вечер мы просидели в обнимкувсе же любовь до сих пор жгла наши сердца.
Когда торжество было окончено, я, будучи не вполне трезвым, поехал провожать мою милую до самого ее общежития. И совсем забыл, что метро закрывается в половину второго ночи. Как оказалось, закрываются на ночь не только метрополитен, но и общежитияСветино и мое. Нет, конечно, можно было бы попасть туда, но для этого нужно было сперва «насладиться» в полной мере бюрократией местных «чиновников».
Знаешь, фонарик, мы с тобой еще ни разу в жизни не встречали вместе рассвет.
Подруга только нежно улыбнулась. Мы взялись за руки и вышли на улицу. Ночь была ясная. Нам улыбался месяц, вокруг которого, словно маленькие алмазы, были рассыпаны звезды. Безусловно, световое загрязнение не позволяло в полной мере насладиться видом ночного неба, но все равно было очень даже романтично. Мы направились по проспекту Вернадского в сторону центра. Пересекли площадь Джавахарлала Неру, как на нас начал беспощадно набрасываться холодный ноябрьский ветер с реки, словно желая развернуть и прогнать запоздалых путников прочь. Но мы были непреклонны. Я что-то непрерывно рассказывал девушке, а она смеялась. Остановились посередине моста Лужники и любовались панорамой: огромный ярко подсвечиваемый стадион с одной стороны реки, здание МГУс другой; вдалеке виднелся шпиль гостиницы "Украина"; сотни, а, может, и тысячи фонарей украшали общую картину. Мы стояли, не обращая внимания на сильный ветер и усталость в ногах.
Какая же она яркая, эта Москва, восхитилась Светлана.
Но есть человек, который сияет намного ярче целого мегаполиса, повернулся я к ней и поцеловал.
Не знаю, сколько мы стояли на том мосту. Я обнимал возлюбленную сзади, чтобы хоть как-то укрыть от холода. Тем вечером совсем выбросил из головы все тревоги насчет института, хвостов и тоску по дому. Чувствовал себя счастливым, как прежде в родном городке. Света повернулась ко мне, мы долго целовались, а потом пошли дальше. По Комсомольскому проспекту уже бежали. Щеки подруги налились румянцем от легкого морозца, нос порозовел. Вероятно, так же выглядел и я сам. Несмотря на глубокую ночь, машин в центре было предостаточно.
А у нас дома, наверное, в это время вообще никого не встретишь, словно прочитав мои мысли, произнесла Света.
Это точно. Ночью наш городок вымирает и больше походит на город-призрак. Здесь совсем все по-другому.
Преодолев очередную безумную столичную дорожную развязку, мы вышли на Остоженку. У нас не было какой-то цели, мы никуда не стремилисьпросто плутали по улицам, наслаждаясь тем, что вместе, здесь и сейчас.
Тебе нравится в Москве? поинтересовался я.
Светлана долго молчала, а потом ответила:
И да, и нет, и вновь замолчала, подбирая слова. Понимаешь, онадакрасивая, но какая-то ненастоящая. Здесь столько лжи и лицемерия Это это понимаешь как будто огромный подарок. Он упакован в красивую золотую бумагу, перевязан большим бантом. Но когда разворачиваешь, обнаруживаешь внутри старое ржавое ведро, полное мусора.
Я был поражен тем, как четко она подметила и описала то, что я ощущал с самого сентября, но никак не мог сформулировать.
Хочешь уехать отсюда?
Хочу, быстро ответила подруга и добавила: Но не уеду. Слишком много нервов и сил потратила, чтобы поступить в МГУ. Так просто я теперь не отступлюсь, буду держаться до последнего. А ты? Как тебе здесь?
Знаешь я уже успел возненавидеть этот город. Он словно душу вытягивает, выжимает все соки, чтобы потом выбросить на свалку. Но выбора нет: на периферии можно еще быстрее стать выброшенным мусором. Нужно закрепляться здесь. Тут есть работа и деньги. Возможностей в столице гораздо больше, чем в провинции.
Мы не заметили, как дошли до Волхонки. Нашему взору предстал величественный Храм Христа Спасителя, со всех сторон освещаемый прожекторами.
Я заметила один парадокс: здесь столько церквей и храмов, люди постоянно посещают их, набожные все такие А возлюбить ближнего своего не могут.
Или не хотят.
Или не хотят, словно эхо, отозвалась Света.
Совсем замерзнув, мы зашли в какой-то круглосуточный магазин. Поглазев на витрины, немного отогревшись, снова вышли на холодную улицу. Обошли по Моховой весь Кремлевский ансамбль, по Китайгородскому проезду вновь вышли к реке Москве. По Москворецкой набережной вышли к Большому Москворецкому мосту, с которого и наблюдали, как небо светлеет, краски меняются с темно-синих на голубые и алые. Красное солнце медленно поднималось над городом, озаряя все вокруг нежным золотистым светом. Мы любовались этим поистине прекрасным зрелищем, дрожа от холода. Из носа вырывались аккуратные струйки пара. С моста мы чуть ли не бегом добрались до ближайшей станции метро. Я проводил Свету до самого входа в Дом студента, а потом, полный эйфории и счастья, поехал к себе. Вновь чувствовал прежнюю крепкую связь со Светланой, ее любовь ко мне и свою к ней, заставляющую кровь быстрее циркулировать по телу.
Рудольф уже встал, а Юра все еще спал, загрязняя окружающий воздух своим перегаром. Я тоже лег спать. С понедельника жизнь вошла в прежнее (но не привычное) русло: завод, институт, ежедневные попытки сдачи домашних заданий.
Лекции и семинары закончилисьначалась зачетная неделя. К этому моменту у меня оставалось только два «хвоста»: последние домашние задания по математическому анализу и аналитической геометриикоторые планировал сдать как раз на текущей неделе и получить допуски к экзаменам по обоим предметам. Первый зачет я получил по «практике»: за работу на заводе. Да, да. Мы там за зачет работали. После этого началась беготня. Каждый день с утра до самого вечера передвигался с этажа на этаж университета, вновь и вновь правил ошибки в «хвостовых» работах. Преподаватель хоть был и молодой, но более чем строгий. А в комнате у меня лежали билеты на поездмы со Светой должны были уезжать домой в самом конце двадцатых чисел, чтобы встретить Новый год с родителями. И я весьма нервничал, ибо никак не мог сдать зачет по информатике (проклятая программа, которую я написал по заданию преподавателя, все не работала) и домашнее задание по математическому анализу.
Соседи ничем не отличались от меня: так же утром уезжали в университет и возвращались только вечером, посыпая «дуру англичанку» или «козла по начерталке» отборными матюгами. Юра тоже собирался на праздники уехать домой, а Рудя нетон оставался в столице ввиду высокой стоимости билетов на самолет до Владивостока.
Светка же просто поразила меня: она, мало того, что уже закрыла зачетную неделю, так еще и умудрилась досрочно сдать два экзамена.
Наступил день планируемого отъезда домой. Рано утром я стоял перед зеркалом над раковиной.
Соберись! тихо пробормотал сам себе, гладя на отражение похудевшего мальчишки. Сегодня последняя попытка. Либо сдашь зачет и домашнее задание, либо сдашь билеты на поезд и зависнешь здесь еще черт знает на сколько.
Мысленно помолился, чего раньше никогда не делал, и пошел собираться в институт.
Поначалу показалось, что я снова все провалю, но на сей раз удача оказалась на моей стороне. В зачетной книжке появилась очередная запись, а по математическому анализудопуск к экзамену. Счастью не было предела! Я бегом бежал до метро, а от негодо общежития, моментально собрал сумку и снова выбежал в слякоть теплой и сырой московской зимы.