Я склонил голову в знак согласия.
На Мальте мы стоим более трех часов. Этого времени хватит за глаза. Ужасная жара, неправда ли? Бауэр вытер лоб клетчатым платком. Так вот, из аэропорта Лука желающих возят на экскурсии в Валетту. Там есть, что посмотреть. Например, собор святого Иоанна. У портала вас встретит старик-экскурсовод. Подведя зевак к колокольне, он скажет: "Часы на ней всегда показывают 11". А вы, громко обращаясь прямо к нему, ответите: "Я видел в Мюнхене такие же, в пивной "Хофбройхаус"". После экскурсии вы задержитесь, чтобы задать ему вопросы. Он назовет вам имя другого человека, и скажет, как найти его в Каире. Вы передадите это мне. Слово в слово. У вас хорошая память. Напрягите ее.
Последние слова Бауэр произнес почти повелительным тоном, и это покоробило меня. Встреча со стариком на поверку оказалась обставлена дурацкими "аксессуарами", от нее так и веяло дешевой бутафорией.
Мы что, играем шпионов? меня передернуло.
Бауэр рассмеялся.
Как только представится удобное время, дорогой Фриц, я изложу вам все куда подробнее. А пока окажите мне эту услугу, не задавая лишних вопросов.
Он тряхнул мою руку и встал.
Я понуро сидел на изрядно намявших мне бока палатках и последними словами ругал себя за покладистость. Если б не обещание, заранее данное мной профессору, я бы еще очень посмотрел, стоит ли туда идти? Глупость собственного положения была для меня очевидна.
Минут через сорок мы увидели в иллюминаторы крутые скалистые берега Мальты, окаймленные широкой белой полосой прибоя. Самолет начал снижаться.
У меня закладывает уши, жалобно заявил Степлтон.
Открой рот. посоветовал Шлисенджер.
Он потянулся, протер глаза и уставился в окно. Остальные тоже зашевелились.
Мы застрянем здесь часа на три, не меньше! прокричал летчик, высовываясь из кабины, когда самолет уже сел, но пропеллеры еще продолжали крутиться, создавая страшный шум:
Кто хочет, может смотаться в Валетту. Только быстро!
На улице жара была еще большая, чем в самолете. С моря дул спасительный ветер, но он был слаб и едва шевелил ветками платанов, под которыми на траве тут же растянулись Томсон и Кларк, решительно отказываясь куда-либо двигаться.
Лабриман пошел утрясать разные формальности с военным начальством аэродрома. Тут я впервые осознал всю его полезность: он не только внушил кривоногому английскому полковнику в выцветшей форме уважение к нам, но и выбил видавший виды джип для желающих отправиться по пеклу в Валетту. Таких дураков, как ни странно, оказалось порядком: я, Кьюбит, Шлиссенджер, Степлтон и сам Лабриман. Он подошел к нам с расстроенным видом и развел руками:
У них нет свободного шофера. Кто-нибудь знает, хоть приблизительно, как добраться до города?
Все в порядке. Я поведу машину. успокоил его Шлиссенджер. Здесь, насколько я помню, рукой подать. Мистер Степлтон нас подстрахует. Айзек, ты ведь тут был?
Был. подтвердил Степлтон: Но ничего не помню.
А, ладно, махнул рукой Эйб. Залезайте.
Дорога, вырубленная в известковых скалах, скользила серпантином, и я чувствовал неприятные приступы тошноты, когда смотрел вниз. Машина шуршала изношенной резиной шин на крутых поворотах, ее заносило к краю, мелкие камешки срывались с дороги вниз.
Крестоносцы тут неплохо поработали. беспечно бросил через плечо Эйб. Продолбить шесть километров до моря! Братья знали, чего хотят.
Он принялся насвистывать какую-то незнакомую мне мелодию, отдаленно напоминавшую латинский гимн.
В Витториозо прекрасные букинистические лавки, заметил Айзек. Хочу по ним пройтись. Там никогда не знаешь наверняка, что тебе попадется в следующую минуту. Вот, например, Рональд Пайпс, Эйб, ты должен его знать, он занимается структурной лингвистикой. Привез отсюда в прошлом году "Книги Гермеса Трисмегиста". Рукописный вариант! Выменял на четыре банки тушенки и свои зеленые брюки.
Бедное наследие тамплиеров! зло усмехнулся Шлиссенджер. Можно себе представить, как какой-нибудь беглый командор в 1307 году пробирался с юга Франции вместе с этой рукописью и другими реликвиями храмовников на Кипр, к госпитальерам. Они выдали бы его, обязательно выдали, и вернулся бы наш благородный мессир в инквизиционные застенки короля Филиппа, если бы не решение добрых братьев-иоаннитов штурмовать Родос. Каждый меч был в цене. На него посмотрели сквозь пальцы, и он, брат высокого посвящения, привыкший носить рытый бархат и парчу, пить тончайшие левантские вина и есть на серебре, благодарил Бога, от которого отрекся, за похлебку с отрубями и право спать на голых досках в Приоратской зале, вместе с еще двумястами латниками.
Тебе бы романы писать! с восхищением воскликнул Айзек. Извини, Эйб, виновато поправился он, почувствовав на себе недовольный взгляд приятеля.
Действительно! с издевкой заметил Кьюбит. Как можно запомнить такую кучу деталей? Родос, золотая посуда, король какой-то! Комиксы на ваши книжки были бы у нас бестселлерами.
Да, и Америка наконец познакомилась бы с моими трудами. парировал Шлиссенджер. Слова Кьюбита его явно задели. Когда история пишется кнутом по вашей спине, ее трудно не запомнить, тихо сказал он. Некоторым кажется, что двести лет непрекращающегося обжорстваэто тоже история, но я не взялся бы писать о ней.
Некоторым кажется, что историяэто бесконечные войны, костры, смуты, голод и репрессии! вспылил Кьюбит.
Не стану разрушать ваши идеалы, пожал плечами Шлиссенджер, но за всю жизнь я ничего другого не видел.
Мне жаль вас, с легким высокомерием заявил калифорниец.
А уж как мне-то себя жаль! усмехнулся Эйб.
Слева показались очертания небольшого городка, выстроенного в колониальном стиле. Высокие пальмы с пожухлыми от жары листьями шелестели над аккуратными виллами, точно перенесенными сюда с болот старой Англии. Плотные изгороди жимолости окаймляли лужайки перед домами. От всего этого веяло такой тихой, спокойной жизнью, что у меня защемило сердце. Я отвернулся.
Мы въехали в пригород Валетты и вскоре оказались на широкой улице, пестревшей рекламами туристических бюро.
Конечно, англичане могли нагородить в предместьях чего угодно, заметил Шлиссенджер, оглядываясь кругом, но, думаю, старого города при всем старании им не удалось испортить.
Это "Финикия". сказал Айзек, указывая на массивный корпус слева. Самая дорогая гостиница во всем городе.
Ты здесь жил? живо отозвался Эйб: Ну и страшилище! Нет, засмеялся Степлтон. Моего жалования за год не хватит, чтобы оплатить здесь дневное пребывание. Если я и утрирую, то самую малость.
Я увидел, как перед залитым солнцем подъездом гостиницы затормозил серый "шевроле", дверца открылась и оттуда вылез лорд Карриган. Я вздрогнул. Сомнения быть не могло. Старик важно прошествовал по ступенькам. Швейцар с поклоном распахнул перед ним сияющие стеклянные двери, и они вновь закрылись за его спиной. Я бросил быстрый взгляд на Лабримана. Тот делал вид, что ничего не замечает. От меня не укрылось выражение его лица, напряженно-равнодушное, как у прыгунов с вышки. Остальные глазели по сторонам.
Что Карриган мог делать в "Финикии", если мы прилетели всего на три часа? Почему он не поехал с нами в грязном джипе и взял себе другую машину, я еще мог объяснить: старик сноб. Но почему он не взял с собой секретаря? И почему Лабриман не удивился, увидев своего хозяина здесь?
Поздравляю вас, Лагер! Вы проворонили въезд в Валетту! услышал я над своим ухом насмешливый голос Шлиссенджера: Уже дворец великих магистров. Да не там! Видите, где арка и патруль?
В тени строгой створчатой арки действительно курили два солдата с автоматами на плечах и вяло перебрасывались фразами по-английски. Безжалостное солнце, добела выжегшее камни мостовой, уже сильно напекло мне макушку. У меня разболелась голова, и я чувствовал себя настолько подавленно, что воззрился на главную достопримечательность Мальты, не испытывая никакого интереса.
Вдоль оси улицы был выстроен массивный собор во флорентийском стиле. Наш джип юркнул в небольшой переулок и оказался у портала храма. Здесь кишмя кишел какой-то сомнительный народец, по южному чумазый и вороватый.