Ц-38, повторял ответственный за участок, остановить конвейер! Ц-38, остановить конвейер!
Робот не реагировал.
Ц-38!!
Никакой реакции. Тумблер перезапуска на корпусе робота не срабатывал.
Так, ясно, нахмурилась Арефьева. Если с контроллером не получается договориться, решим по-другому.
Александра направилась к щитку электропитания.
Саш, ты куда? Давай дождемся специалиста, он сейчас придет.
Пока он будет перезапускать систему, следуя всем правилам и регламентам, у вас количество бракованных деталей перевалит далеко за норму, бросила Арефьева в ответ. Выбирайте: будем слушать в очередной раз бред о том, что робототехнику нужно щадить, и платить штраф за убытки или все-таки вырубим уже питание?
Ладно, вырубай почесал затылок ответственный за участок.
Саша поспешила к щитку, сняла с него замок и потянула вниз большие рубильники. Обесточенный конвейер резко остановился.
Через несколько минут в цехе появился инженер техслужбы и начал громко возмущаться, что в этой ситуации присутствующие действовали не по протоколу.
Если уж речь зашла о протоколе, с плохо скрываемым раздражением подхватила Арефьева, давайте поговорим о том, когда же на вас заведут отдельный «протокол», по которому вы будете своевременно реагировать на наши жалобы?
Что это значит? у инженера возмущенно округлились глаза.
Это значит, что контроллеры регулярно допускают производственный брак. И мы об этом говорим и пишем еженедельно. Но этого, видимо, недостаточно, чтобы вы начали хоть что-то делать, едко заметила Александра. Вот и объясняйтесь теперь сами перед начальством, откуда у нас сотни бракованных затворов валяются на конвейерной ленте! Потому что никто из нас, обвела она рукой присутствующих рабочих, платить из своего кармана за ваши косяки не будет. Накосяпорили разгребайте. Успехов в перезапуске участка, работу которого вы сегодня успешно завалили!
Выговорившись, Арефьева не стала слушать дальнейшие возмущения инженера и вернулась на свое рабочее место, все еще пребывая в ярости. Какое-то время она продолжала чувствовать, как кровь стучит у нее в висках. Однако не прошло и часа после перепалки в цехе, как Александра получила распоряжение явиться в кабинет к начальнику, сразу же после обеденного перерыва. Тут ее гнев стал постепенно стихать. Под ложечкой предательски засосало, и совсем не от голода. Когда обеденный час настал, Арефьева побрела в сторону столовой, стараясь не думать о показательной «казни», которая, по всей видимости, вскоре ожидала ее.
Александра всегда предпочитала обедать одна, хотя вокруг было достаточно знакомых, к которым можно было бы подсесть. Она здоровалась с ними издалека, а затем забивалась в дальний угол, делая вид, что чрезвычайно занята чтением или перепиской. Сегодня Саша была так встревожена, что даже не имитировала занятость: смотрела в одну точку, не притронувшись к еде, и считала минуты до того момента, когда ей придется отправиться «на ковер» к начальству. Мысли о том, чем для нее это может обернуться, не давали Арефьевой покоя.
Когда в назначенное время Александра оказалась в крыле руководящего состава, она уже была близка к тому, чтобы поддаться дикой панике. Она шла по коридору, то и дело останавливаясь и пытаясь унять дрожь в коленях. Чем больше девушка думала о том, что ее ждет в кабинете начальства, тем сильнее к горлу подступал страх.
Александра корила себя за то, что позволила себе сегодня лишнее в цехах. С другой стороны, она ничего не могла с собой поделать. В напряженных ситуациях у нее будто срывало где-то внутри заслонку, и она действовала исключительно так, как считала нужным, даже если это противоречило субординации. Когда все приходило в норму, Саша хваталась за голову и осознавала, что перешла границы дозволенного. Вот и сейчас она была уверена, что ее несдержанность и недопустимый тон общения с цивилизованным гражданином будут в итоге стоить ей рабочего места. Ведь по социальному статусу девушка была значительно ниже, чем инженер, с которым у нее завязалась перепалка в цехах.
По закону Александра Арефьева считалась незаконнорожденным человеком. Будучи ограниченной в гражданских правах и свободах, она имела перед обществом массу обязательств: главное из них работать здесь, в Третьей Агломерации, неуклонно следовать правилам и не покидать обозначенную территорию до конца жизни. Если же Арефьева вдруг лишится рабочего места, специальные службы тут же наведаются к ней, расценив отсутствие у нее работы как прямое уклонение от законов. Кроме того, незаконнорожденные не могли претендовать ни на какие пособия, поэтому перерывы в трудовой деятельности не представлялись возможными. В агломерациях все было устроено просто: или ты вертишься без остановки, как шестеренка, или выпадаешь из системы, но в таком случае выживать дальше приходится самостоятельно.
Незаконнорожденные как социальный слой общества появились в начале 2100-х гг., когда проблема неравного соотношения ресурсов для жизни и количества людей, нуждающихся в них, вышла из-под контроля. В начале XXII в. мировая инфраструктура перестала справляться с нагрузкой несмотря на все попытки усовершенствовать ее с помощью высоких технологий. Тогда правительства всех стран объединились и единогласно приняли единственно верное по их мнению решение: сократить на законодательном уровне рост населения Земли. Несмотря на общественные протесты и разгоревшиеся дебаты был принят закон о праве на рождение, который в корне изменил жизни миллионов людей.
Система сокращения человеческой популяции внедрялась постепенно. Сначала ввели ограничение: на одну женщину не более одного ребенка. Какое-то время это правило, возможно, работало. Однако на длительной дистанции предпринятых мер оказалось недостаточно. Население Земли продолжало увеличиваться быстрыми темпами: продолжительность жизни росла, а количество внезапных смертей снижалось. И вскоре пришлось ввести новые ограничения.
К закону о праве на рождение была принята поправка, и отныне супружеской паре, чтобы завести даже одного ребенка, необходимо было доказывать в многочисленных ведомствах, что они готовы к этому и в психологическом, и в материальном плане. Официально такой ход объяснялся заботой об уровне жизни каждого маленького гражданина нашей планеты. На самом же деле сложилась ситуация, в которой наличие потомства стало привилегией состоятельных слоев общества, наделенных определенной степенью власти и влияния.
Происходящие изменения были настолько нетипичны, что люди по началу не относились к новым правилам серьезно: находили обходные пути, отделывались штрафами и исправительными работами, продолжая заводить детей по своему желанию. Кто знает, возможно, закон о праве на рождение был бы и вовсе отменен? Однако очередной прорыв в науке, связанный с открытием феномена вечной жизни, сыграл с человечеством злую шутку. Появление первых бессмертных людей, с одной стороны, считалось величайшим чудом, которое только видело человечество, с другой стороны, ученые будто открыли Ящик Пандоры, и то, что показалось оттуда, изменило весь мир до неузнаваемости.
Столкнувшись с угрозой качественного сокращения объемов воды, еды и природных ресурсов, сильные мира сего быстро пересмотрели взгляды на лозунги о свободе и равенстве. Идеи равноправия, которые активно продвигались в начале XXI в., померкли перед инстинктом самосохранения, помноженным на страх, имеющуюся власть и деньги.
Против людей, нарушающих закон о праве на рождение, открылась полномасштабная информационная война. СМИ выставляли желание иметь детей как угрозу не только общемировой безопасности, но и как угрозу благосостоянию каждого человека на планете. Публичные деятели, политики, журналисты из года в год грамотно «шлифовали» мнение общественности на этот счет. И результаты их трудов не заставили себя долго ждать.
Родителям, которые рискнули завести ребенка вопреки закону, становилось все сложнее держать это в тайне. Соседи писали на них доносы, знакомые нападали с упреками, обвиняя в «редчайшем эгоизме». Незаконнорожденных детей считали выродками, оскорблением, брошенным в лицо всему обществу, как если бы малыш собственноручно отбирал у кого-то еду из рук или воду из-под крана. На пике всеобщей истерии незаконнорожденных детей по достижении определенного возраста начали принудительно высылать в индустриальные зоны закрытого типа без права покидать их до конца жизни, без права иметь детей и встречаться с родными.