На Джипси, показывавшуюся весной на дворе левретку, покрытую щегольской красной попонкой, всегда вздрагивавшую и жавшуюся к горничной, Мунька нарочно не обращал внимания, словно Джипси нет здесь. Но умышленно пробегал около, насмешливо скаля зубы и пугая маленькую, стройную собачку с большими и глупыми глазами… Она раз навсегда пролаяла, что с таким грязным дворняжкой знакомиться неприлично, и, когда Мунька все-таки раз подбежал к ней и назвал ее дурой, Джипси вспрыгнула на руки к сопровождавшей ее горничной и не переставала капризно визжать и лаять, жалуясь на Муньку, до тех пор, пока горничная не увела Джипси домой, назвавши прежде Муньку грубым мужиком, кроме того швырнула в него камнем и погрозила старшим дворником.
Мунька только облаял горничную и полетел к мальчикам, уверенный, что старшего дворника в эти утренние часы нет дома. Потому-то Мунька и был на дворе и вел себя без особых стеснений жизнерадостной молодой собаки, уже закусившей. Появлялся в отважном настроении Мунька на двор и в то время, когда Михайла Иванович обедал и после обеда спал. В другое же время дня Муньку не видали на дворе или видели мельком и довольно осторожным в проявлении своих чувств.
По очень ранним утрам, когда все в доме крепко спали и дежурный дворник особенно сладко храпел у ворот, Мунька предпринимал свои тайные экскурсии по черным лестницам, где, случалось, попадались ящики с провизией не запертыми, как следует, на замки. Вкусные кусочки бывали не часты. Если Муньке приходилось ими попользоваться, то, разумеется, пропавшие остатки жаркого и другого съестного ставились на счет кошек и крыс, так как Муньку никто не видел на черных лестницах, а кошек и крыс видели и нередко.
После обхода черных лестниц без всякого успеха Мунька добросовестно пускался на поиски чего-нибудь подходящего на голодный желудок в мусорную яму и на дворе. И если поиски ничего существенного не приносили, Мунька решительно выбегал из ворот и направлялся на рынок или в более дальние улицы с мясными лавками, чтобы не связываться с соседом-мясником, одно воспоминание о котором напоминало Муньке о переломленной задней лапе и возбуждало приятные мечты прокусить своими острыми и крепкими зубами ляжку “злодея” и дать тягу.
Но Мунька, по темпераменту сангвиник, был отходчивый и, кроме того, после первой вспышки умел, не по летам, обсуждать дела рассудительно.
Он, по-видимому, понимал, что, пока живет в близком соседстве со злым мясником, — проучить его небезопасно. Можно быть пойманным и избитым насмерть. А Муньке, несмотря на некоторые серьезные неприятности в жизни, жить хотелось.
II
Большею частью Мунька возвращался из дальних путешествий в веселом и бодром настроении.
Он появлялся на дворе и первым делом подбегал к Джеку, с которым находился в приятельских отношениях, и не без горделивости самостоятельного молодого дворняги возбужденно сообщал о том, как вкусна грудинка с мягкими ребрышками и хороша печенка, и как много всего соблазнительного в мясных лавках.
— Неглупая собака всегда что-нибудь наскоро выберет не очень крупное, — прибавлял Мунька. — И потом приятно погулять.
— А… приказчики? — спрашивал Джек, у которого уже текли слюни при рассказе приятеля о мясе.
Он дома его не получал и, как охотничья собака, находился на особенной пище.
— Все больше кланяются кухаркам и режут мясо… И торопятся… И, понимаешь, Джек, не очень-то умный народ… Собака будто с кухаркой… Нужно только не зевать…
Джек втайне уже давно завидовал Муньке. Уходит, куда хочет. Лакомится мясом. Хозяина не знает. А у Джека хозяин был строгий и взыскательный, особенно на охоте.
Джек по временам почти решал убежать от хозяина куда-нибудь за город и самому охотиться за птицей.