В первую декаду года не только экономическое положение занимало умы людей. В марте разразился беспрецедентный скандал вокруг главы Всесветной церкви, который был уличен в неподобающих плотских утехах, тайных развратных оргиях, чему нашлись подтверждения в виде свидетельских показаний, а также аудиозаписей. Надо ли говорить, что подобное разоблачение породило смятение в головах последователей Всесветной церкви, а многих навсегда отвратило от нее. Часть из них впоследствии обратилась к учению первоверцев. Тогда же состоялась еще одна встреча между Председателем Юлиусом и Святейшим, которая, по утверждению очевидцев, прошла в теплой и дружественной атмосфере взаимопонимания и согласия.
В то же время ослаблением международного статуса страны, вызванного нарастающими кризисными процессами, не преминули воспользоваться и «большие игроки» из вне, такие как Содружество Народных Демократий и Трансатлантический Союз. Согласно архивным записям, в 1973 и 1974 гг. Председатель Юлиус провел ряд неофициальных встреч с представителями обоих блоков, и эти встречи еще более четко выявили их хищнические намерения в отношении Красногории, которой до сих пор удавалось сохранять нейтральный статус в противостоянии сверхдержав и их сателлитов. На этих встречах дипломаты, как с востока, так и с запада, дали понять, что СНД и ТАС заинтересованы в том, чтобы Красногория примкнула к их блоку, то есть, другими словами, в утрате Красногорией политической независимости, и на этих условиях они готовы оказать партии «Правда» любую поддержку и помощь. СНД также выразили одобрение уничижительному отношению к «религиозному мракобесию», которое они углядели в скандале, связанном со Всесветной церковью, и предложили продолжить «просветительскую» работу в этом направлении, дабы сделать сознание всех граждан страны «прогрессивным» и «светским». Ни одно из озвученных условий для Председателя Юлиуса и нашей партии, безусловно, не было приемлемым. На партсобраниях и в кулуарных беседах все чаще и чаще стало звучать слово «автаркия».
Стенограмма записи разговора 22 октября 1974 г. (фрагмент). Запись сделана Раду Сокольских
СЛЫШЕН ГРОМКИЙ, НО НЕПРОДОЛЖИТЕЛЬНЫЙ ШОРОХ.
МИШИМО: решение. Но весь вопрос в том, насколько это реально возможно.
НА ЗАДНЕМ ФОНЕ МОНОТОННЫЙ ГУЛ ГОЛОСОВ И ПОЗВЯКИВАНИЕ СТОЛОВЫХ ПРИБОРОВ.
ЮЛИУС: Конечно, требуются определенные условия. Внутренние и внешние. В принципе, на зависть соседям, у нас есть все необходимые ресурсы для самообеспечения экономики, хотя их, безусловно, не слишком много. Но люди будут обуты, одеты и накормлены.
МИШИМО: Дело же не в товарах, дело в идеях. И сколько из них сейчас на самом деле идейно здоровы и могут отличить главное от второстепенного? Человеку свойственно любопытство. Они захотят узнать, а как живут люди там, в других странах. И могут задуматься над тем, что и одеваться они могут лучше и кушать вкуснее. Ты хочешь нахлобучить на каждого такие шоры, в которых они бы смотрели только вперед, туда, куда ты их поведешь, и не оглядывались бы по сторонам?
СЛЫШЕН РИМИЧНЫЙ СТУК: ТРА-ТРА-ТРА, ТРА-ТРА-ТРА, БУДТО КТО-ТО БАРАБАНИТ ПАЛЬЦАМИ ПО СТОЛУ.
МИШИМО: Если люди узнают, что в (ТРА-ТРА) странах живется лучше, их можно будет удержать только принуждениемтакой ли жизни для нашего народа мы хотим?
ЮЛИУС: Значит, надо сделать так, чтобы у нас обычному человеку жилось лучше, чем где бы то ни было.
СОКОЛЬСКИХ: Утопия.
ЮЛИУС: Этого сразу не достичь, конечно. (ТРА-ТРА-ТРА) А до того моментасамоизоляция с искусственно ограниченной эмиграцией. Но только временно. Как вынужденная мера.
СОКОЛЬСКИХ: Насколько временно? Как долго придется одергивать этих людей и говорить им волшебное слово «нельзя»?
ЮЛИУС: Несколько лет точно. Может даже лет десять. Пока они не научатся сами выбирать не то, что хочется сейчас, а то, что правильно в принципе.
СОКОЛЬСКИХ: И как мы этого добьемся? Будем привязывать ослушников к позорным столбам? Если людям твердить: мораль, мораль, моральмы попросту сделаем из них циников с иммунитетом против любого нравственного идеала. Если начнем наказывать всех, кто недостаточно, по нашим усмотрениям, морален, мы создадим толпу лицемеров.
ЮЛИУС: Поэтому-то я против любого морализаторства. Против того, чтобы нахально влезать в частную жизнь людей и копаться в их исподнем. Человеку должна быть дана свобода. Но человек должен быть к ней готов. А это значит, что нашей задачей должно стать воспитание в нем личности.
СОКОЛЬСКИХ: А если эта личность выберет деньги? (ТРА-РА-ТРА-ТРА-ТРА)
МИШИМО: Если человек захочет жить личным интересом, а не интересом общества, мы не должны ему в этом мешать. Пусть живет, как желает. Но и его влияние на дела общества в таком случае должно быть для общества несущественным. Тут необходима прямая пропорция: чем выше ты ставишь интересы общего над своими личными интересами, тем значимее твой статус в общественных делах. И наоборот.
ЮЛИУС: И тогда мы опровергнем старую истину о том, что нельзя построить справедливое общество в отдельно взятой стране. Но без автаркии этого не добитьсямы не сможем обезопасить себя от навязанной нам чужой воли. Автаркияэто не только железный занавес. Автаркияэто возможность независимости.
СТУК СТАНОВИТСЯ НЕРВНЫМ: ТРА-ТРА-ТРА-ТРА, ТРА-ТРАРАРА.
СОКОЛЬСКИХ: Не стучи, пожалуйста.
ЖАН-ПОЛЬ: Извини. (СТУК ПРЕКРАЩАЕТСЯ) Куда-то мы не туда делаем крен. Автаркия, автаркия Если мы против власти денег и произвола промышленных заправил, то нужно стремиться к солидарности со всеми, кто из-за этого страдаети не только у нассо всеми угнетенными и эксплуатируемыми мира. (КАШЛЯЕТ) В эпоху, когда правит капитал, мы, те, кто против, мы все равнывне зависимости от национальных границ. Интернационализации капитала надо противопоставить не автаркию, а интернационализм сопротивления. Вот вы все говорите: мы, мы Но «мы» это не только наш народ, это любой человек, где бы он не находился и на каком бы языке не говорил.
ЮЛИУС: Ты прав, но речь идет не только о тех, с кем ты будешь ходить на пикеты под одинаковыми транспарантами. Речь идет о реальной помощи и заботе. И, как бы тебе ни хотелось, ты не сможешь позаботиться обо всех на свете. Поэтому ответственность требует, чтобы ты выбирал, кому действительно ты сможешь помочь. Некоторые говорят: «мыэто наша семья» и пекутся лишь о себе и своих родственниках. Другие подразумевают под словом «мы», например, свой коллективи это тоже местечковость, хотя она может основываться как на близорукости, так и на реальной оценке своей возможности позаботиться о других. Ты образован, ты смотришь шире, к тому же тыобразцовый пример гуманиста, видишь человека в каждом человеке, в каждомтого, кто достоин внимания и заботы. И это прекрасно. Но в своих конкретных намерениях где-то нужно остановиться и провести черту: желая помочь всем, ты не поможешь никому. Ты не вылечишь мир. Но у нас с тобой есть возможность позаботиться не о двух-трех и даже не о сотне человек, а о множестве людей, и это множество людейнаш народ.
Сегодня у нас с Блаженой годовщина, а я опять засиделся почти до ночи. Сообщил, конечно, что задерживаюсь, она даже слова поперек не сказала. Предположила только, что, наверное, мы уже не пойдем, как собирались, в «Президио», и она просто приготовит домашний ужин, праздничный, конечно. И отца предупредит. Пойдем, конечно, нельзя же из-за работы забывать о таких вещах. Столик в «Президио», правда, был заказан на восемь, ничего, пойдем в какое-нибудь другое место. Все будет. Свечи, вино, блюда от шеф-повара. Милая, бедная моя Блажена.
9
Грядущие великие исторические свершения далеко не всегда в равной степени видны тем, кто стоит у истоков. Согласно официальным стенограммам собраний партии «Правда», в ноябре-декабре 1974 г. активное участие Жан-Поля в обсуждении текущих вопросов заметно снижается, а зимой 1975 г. он посещает партийные собрания все реже. В конце февраля он уезжает в Африку, в Нуамбию, где присоединяется к миссии эпидемиологов красного креста в качестве добровольца. «Он все-таки решил вылечить весь мир. И сделал свой выбор», пишет Мишимо по этому поводу в своих воспоминаниях.
По заверениям Жан-Поля, он собирался вернуться в Красногорию к лету того же года, однако этим планам помешала подхваченная им лихорадка. 24 марта после пяти дней тяжелой болезни Жан-Поль умер, не приходя в сознание. На его похоронах, состоявшихся 30 марта в его родных Славинах, Мишимо, по утверждению очевидцев, со слезами на глазах, позволил себе шутку о том, что Жан-Поль во всем оставался человеком своего слова: пообещав однажды, что не умрет от рака, от которого страдал уже несколько лет, он сдержал свое обещание. Председатель Юлиус, да хранит его сердце всех нас, тяжело воспринял потерю друга. Он объявил, что берет трехдневный отпуск и провел эти дни в Славинах с семьей Ковакс, родными Жан-Поля. После этого он попросил у партии разрешения продлить свой отпуск и отправился в Клинцы навестить свою престарелую мать.