- Поздравляю... - начал было Гоша, но вдруг Зоя спохватилась и перебила его, не дав договорить поздравление, которые (уж она и не сомневалась на этот счёт) шли от самого сердца.
Едва ли не подпрыгнув на стуле, она резко обернулась к молодожёнам. Замолчавший на полу слове Гоша смотрел на девушку с немалой долей недоумения, впрочем, не один он.
- А свидетели у вас были?
Мартыненко улыбнулся и лишь покачал головой, очевидно ожидая услышать от нахмуренной Зои что-то другое. Должно быть, все присутствующие в комнате выдохнули с немалой долей облегчения.
- Были. Вадим согласился быть свидетелем жениха, - говорила Жанна Егоровна, вертя в руках бокал красного вина. - Свидетельницей была Олеся, - затем немного помявшись, она добавила: - Правда, сначала я планировала попросить кого-нибудь из персонала быть свидетельницей, но Олеся так разоралась, что я волей-неволей, решила не менять её кандидатуру.
Не подумайте! Олеся и мама Зои продолжали прекрасно общаться. И едва ли не ежедневно созванивались, болтая без умолку часами. Конечно, подобное было не редкостью и раньше, но сейчас-то они жили в нескольких километрах друг от друга и потому вместо личных встреч на кухне, как это было раньше, теперь общались с помощью телефона или компьютера. И, безусловно, они продолжали видеться, но уже не так часто как раньше. Просто теперь появились новые обстоятельства - Олеся была беременна.
Как раз, в день, когда стало известно положение Олеси, Зоя заехала к ним в гости. Они с Владом сидели в зале и уже по сложившейся традиции пили чай с печеньем, на железной коробке которого в этот раз были изображены красные георгины.
Олеся тогда влетела в квартиру, словно сумасшедшая и тут же, не снимая обуви, побежала в зал, и, задыхаясь от только что устроенной пробежки, с неописуемой улыбкой, смотрела на них, переводя взгляд с Зои на Владимира и обратно.
Мужчина тогда как-то обеспокоенно смотрел на Олесю, затем встал со своего места, и вдруг протянув руку, дотронулся до её, как оказалось, абсолютно не пышущего жаром лба. Блондинка, словно этого и ждала, потому что тут же, не теряя времени, подпрыгнув, повисла на шее Влада, при этом полными огромной радости глазами поглядывая на Зою, застывшую с так и не поднесённой ко рту чашкой в руке.
- Любимые мои, - громким шепотом проговорила она, всё ещё не отпуская шеи Влада, - я беременная.
Зоина чашка опустилась на блюдце, уж слишком звучно звякнув в наступившей тишине. Ей почему-то вдруг показалось, что она здесь этакий третий лишний человек и надо бы покинуть гостеприимную квартиру, но что-то её останавливало и заставляло сидеть на месте.
Девушка, оторвавшись от созерцания чашки, перевела взгляд на обнимающуюся парочку, замершую посреди зала. Она видела, как напряжена спина Владимира. Видела, что тот молчит, словно воды в рот набравши. И видела, как к счастью в глазах Олеси спустя некоторое время прибавилась и тревога.
Женщина с трудом отстранилась от Влада, да и то лишь чуть-чуть, чтобы заглянуть тому в глаза, и просто спросила:
- Ты не рад?
Влад тут же отстранился и вместо ответа принялся безрассудно целовать Олесю. Мужчина целовал её лоб, глаза, щёки, нос, губы... Со стороны всё выглядело так, словно эти двое прощаются друг с другом навсегда, стоя на перроне, с которого медленно начинал отходить нужный кому-то из них поезд. И надо бы бежать к поезду, да оторваться от любимого человека невозможно.
Конечно же, они не прощались. Наоборот, сегодня Зое посчастливилось быть свидетелем зародившегося счастья их маленькой семьи.
Совсем скоро их станет трое. А может и четверо - вдруг родиться двойня?
- Зоя, девочка, иди к нам, - вдруг оторвавшись от счастливо смеющейся женщины, позвал Влад.
Зоя, уже готовящая предлог, под которым она сбежит и оставит этих двух будущих родителей наедине, удивлённо моргнула. А затем, поднявшись, нерешительно приблизилась к ним, чтобы тут же оказаться прижатой к двум телам, оказавшись в тройных объятиях и получить двойной поцелуй в макушку.
- Если бы не ты, я бы не был сейчас так счастлив.
- И я, - весело добавила Олеся, проведя ладонью по Зоиным волосам, словно кошку гладя.
Вскинув голову, Зоя заметила, что глаза Владимира подозрительно покраснели и поблёскивают. Олеся же так же, как некоторое время назад, провела ладонью теперь уже по его тёмным волосам, едва тронутыми сединой.
Она уже была на пятом месяце беременности, когда теперь уже молодожёны с общей фамилией Мартыненко решили пожениться. Они не хотели беспокоить Олесю, зная, что та начала жаловаться на то, что всё чаще стала уставать от простой прогулки, о том, что её ноги гудят к вечеру, словно после семикилометрового забега на время, и, конечно же, о том, что у неё невыносимо болит поясница.
Вот только не смотря на все свои недуги, беременная довольно-таки резво оказалась у здания ЗАГСа, проявляя чудеса скорости.
Буквально неделю назад Владимир уехал в Одессу на несколько дней, оставив Олесю одну. Он собирался проведать могилу своего старого боевого товарища именно в этот день - годовщину его смерти. Он каждый год там бывал, практически вынуждая себя туда ехать и, подолгу сидел на гранитной скамье, рядом с покоящимся под двухметровым слоем земли Арсением, который так винил себя в том, что испортил жизнь Владу.
Владимир всегда привозил с собой на кладбище огромный букет белых роз, к которым брат Ирмы был столь неравнодушен. Помниться когда-то давно, ещё в их молодости, когда его друг вдруг начал выращивать эти самые розы у себя под окном, радуя глаз прохожих, Влад посмеивался над Арсением, говоря полушутя-полусерьёзно, что розы любят лишь девчонки, а парню цветы вообще не к лицу.
Эти цветы сейчас символизировали для мужчины лишь боль утраты. Стоило ему только увидеть эти проклятые розы, как в его голове тут же услужливо всплывал образ кладбища, памятник, с которого на него смотрел молодой весело улыбающийся Арсений в своей парадной форме.
Рядом с могилой Арсения были ещё две другие - его родители, ушедшие практически сразу за сыном, разминувшись лишь в несколько месяцев.
Преподнося цветы и родителям Арсения, Влад всегда отчего-то стыдился поднять глаза и взглянуть на фотографию-изображение его матери, которая словно чувствовала тогда, что её сын больше не вернётся и рыдала, очевидно, интуитивно зная, что провожает его навстречу смерти. Сколько бы она ни плакала, ни бросалась на колени перед Арсением - тот был непреклонен, и своего решения менять не был намерен. Именно в тот день, в аэропорту, Владимир увидел, как украдкой утирал уголки глаз и отец его товарища - строгий военный, всегда держащий свои эмоции под железным контролем. Возможно, если бы и он, сам Владимир, тогда попросил его остаться, то Арсений был бы сейчас жив...
Теперь-то мужчина понимал, что действительно народная мудрость оказалась права и всё что ни делается - делается к лучшему. Как ни крути, а он остался жить. И всё это время считал себя недостойным хоть маленького кусочка счастья, живя этаким затворником в городе (о, в этом он почему-то и не сомневался), по улицам которого ходит Олеся. Наверное, именно так он и провёл бы всю свою жизнь, если бы не Зоя, ставшая для него своеобразным светом в конце тёмного туннеля.
О большем он сейчас и мечтать не мог. У него была жена, любовь к которой он всё же вопреки всем своим убеждениям берёг все эти годы, что они были в разлуке. У Влада через несколько месяцев должна была появиться маленькая дочушка - его продолжение, то, что останется после них, родителей, на этой планете и продолжит род людской.
Они уже выбрали ей имя. И это произошло без споров и криков. Пожалуй, они совместно пришли к такому решению - назвать девочку Зоей. Ведь именно благодаря ей они вновь воссоединились, не смотря на все сети-паутины интриг, которые плелись вокруг них годами. Не смотря ни на что, после долгих лет одиночества они всё же сохранили свои чувства, которые никогда никуда не исчезали, а лишь затаившись, где-то глубоко-глубоко ждали своего специально назначенного времени.
Леонова ещё пребывала в неведенье, на счёт имени девочки. Будущие родители решили сделать сюрприз и никому ничего не рассказывали, решив, что покажут чете Мартыненко свидетельство о рождении дочки, и те лишь тогда узнают имя малышки.
А ещё они планировали попросить Зою стать крёстной мамой для их дочери. А на почётную должность крёстного отца они сразу же без всяких раздумий утвердили кандидатуру Гоши. Но и всё это продолжало держаться в строжайшем секрете.
Кстати, Ирма вместе со своим новоиспечённым мужем, бросили всё и вернулись в Германию, наверняка, прожигать жизнь, тратя всё то наследство, что ей оставил её покойный старик-муж...
Она осмелилась прийти к Владимиру, дабы попрощаться. Но остановив машину у подъезда, не спешила выходить, решив напоследок устроить себе небольшой перекур. Немного опустив чёрные тонированные стёкла, она время от времени стряхивала подобным образом пепел. И не успела она отправить пожелтевший фильтр докуренной сигареты за пределы машины, как вдруг дверь подъезда распахнулась, и оттуда показались Олеся и Владимир.
Женщина тут же инстинктивно вжалась в сидение и, зажмурила глаза, словно всё происходящее было не больше чем полётом её фантазии. Однако, открыв глаза она лицезрела всё ту же картину: Влад, придерживая Олесю под локоть, что-то с улыбкой рассказывал ей. Неожиданно беременная женщина замерла посреди дороги, и, наклонившись, принялась застёгивать замочек на своих балетках.
Видя как ей трудно наклоняться, Владимир лишь покачал головой и тут же присел на корточки, поправляя замочек. Ирма, прекрасно увидевшая сквозь натянувшуюся ткань безразмерно платья весьма округлый живот, вдруг окаменела. В голове созрела нездоровая мысль стереть эти беззаботные улыбки с их лиц. Особенно с её лица. Некоторое время она смотрела на женщину, что-то говорящую Владимиру, решая в мыслях сделать ли ей задуманное.
Владимир очень удачно присел, тем самым открыв Олесю для Ирмы, которая вот-вот полная мстительной решимости готова была завести мотор и резко сорваться с места, сбив при этом беременную женщину, абсолютно не ожидающую никакого подвоха и всё ещё смело стоящую посреди неоживлённой дороги.
Ни секунды не сомневаясь, что сумеет нанести серьёзные травмы женщине, находящейся в положении, если же вообще не убьёт её, Ирма предвкушающе улыбнулась. Её спортивный автомобиль разгонялся до немыслимой скорости за считанные секунды. По подсчётам брюнетки она должна была нанести только незначительные повреждения и Владимиру, например, перелом ребер или конечностей... но ведь должно же хоть что-то остаться ему на долгую память от неё?
Она позволила себе вновь злорадно ухмыльнуться, правда, со стороны эта ухмылка была больше похожа на полуулыбку безумца, окончательно слетевшего с катушек. И всё-таки Владимир оказал ей услугу присев именно так, тем самым в случае наезда подставляя под удар женщину. Но, конечно, он не знал, что Ирма замышляет...
Хищные ярко-красные длинные ногти, постукивали по кожаному рулю, сверкая, отражая солнечные лучи. Сегодня в наряде Ирмы доминировали красные оттенки - она хотела выглядеть эффектно в эту их вероятнее всего последнюю встречу. Пальцы, унизанные неизменно большим количеством колец, уже обхватили ключ и, вот-вот её кисть должна была сделать резкий поворот, но...
Вдруг Олеся резко согнулась, упираясь ладонями в колени, пытаясь отдышаться.
Влад тут же вскочил на ноги и, видя с каким беспокойством, он смотрел на блондинку, у Ирмы вдруг что-то дрогнуло внутри, как только он вновь осторожно присел и положил обе свои ладони на живот Олеси.
Малыш толкается, наверное.
Сколько бы всего она отдала бы, только бы он хоть раз взглянул на неё вот так, как смотрит на Олесю? Она и жизнь свою отдала бы, только бы увидеть - впервые за все безнадёжные годы! - хоть чуточку тепла и любви, с которой он смотрел на эту беременную. Ей большего-то и не надо, только бы разочек почувствовать себя любимой не кем-то там, а именно - им, человеком, которого она любила с самого детства...
А ведь у неё однажды появилась надежда, на то, что он оттаял к ней и пустил в своё сердце. Несколько лет назад, когда она только-только перебралась сюда, наконец-то отыскав Владимира, столь неожиданно исчезнувшего из их родного города.
Он тогда был рад видеть её, хоть и насторожился такому её приходу без предварительного предупреждения. Ирма тогда не случайно прихватила с собой бутылку дорогого красного вина, которую после довольно-таки долгих минут уговоров он всё же согласился пригубить.
Видимо, ошалев тогда от того как он пошёл на большие уступки по отношению к алкоголю, она сама того не заметив перебрала собственную норму и всё её соблазнение, распланированное по пунктам полетело в тартарары.
И поэтому она как самая обыкновенная пьяная одинокая женщина потянулась к ближайшему мужчине, которым оказался столь горячо ею любимый друг брата. Она потянулась к нему, и пока Владимир что-то сосредочено разглядывал на дне своего бокала, обхватив его голову руками, притянула к себе поближе и прижалась своими губами к его губам.
Они оба замерли, не предпринимая никаких дальнейших действий.
Ирма ликовала, понимая, что наконец-то её возлюбленный увидел в ней не просто маленькую девочку, таскавшуюся всюду за своим старшим братцем, а вполне себе повзрослевшую молодую женщину. Она готова была смеяться от счастья, уже лишь оттого, что мужчина не оттолкнул её сразу.
Он сделал это позже. Чуть помедлив.
Отстранив Ирму от себя, он некоторое время изучал её лицо. Взгляд его был очень даже трезв, что было трудно сказать о его темноволосой спутнице.
Вдруг он улыбнулся, всё так же как и все эти годы, как-то по-родственному и погладил её по волосам, плавно переходя на щеку. Ирма тут же словно мартовская кошка начала тереться щекой о его ладонь, томно заглядывая своими чёрными глазами в его глаза. Вероятно, её преданности Владимир не оценил, или просто не заметил, потому что медленно убрав ладонь с её лица он, не переставая легонько улыбаться, сказал, что 'маленькая Ирма', кажется, перебрала и услужливо предоставил ей свою спальню для ночлега. Сам же Владимир ушёл спать в зал.
А она тогда полночи не спала, ворочалась с боку на бок, сбивая простынь под собственным разгорячённым алкоголем телом. Как же её бесило это его высказывание 'маленькая Ирма'! Он всегда так её называл, с самой первой их встречи. Лишь теперь Владимир всё реже употреблял эту ненавистную Ирмой кличку. Всё чаще он звал её просто по имени.
Ночью, не выдержав напор мыслей, витающих в её голове, Ирма соскочила с постели и направилась прямиком в зал, где должен был сейчас находиться её возлюбленный. Она была полна решимости и была отчего-то убеждена, что такую Ирму, заявившуюся к нему среди ночи он примет чуть ли не с распростертыми объятиями.