Против чего они протестуют? спросила я.
Дворец все еще ограничивает доступ черных на балкон.
Я снова почувствовала тошноту. Северна может выглядеть как любой другой маленький городок в Астории, но это было той частью общества, которая была мне абсолютно чужой. Я жила в стране, в которой до сих пор оправдывали право «равенство порознь» в плане удобств для рас. Не то чтобы «порознь» когда-нибудь значило «равенство».
Я раньше никогда не видела всю глубину этого уродстване эту резкость, жестокость. Мне было тяжело поверить в то, что в мире еще есть места, где в двадцать первом веке практикуется расизм как институт. Что это все еще происходит на родине моих предков, в Мэриленде. В Американской Конфедерации Штатов.
Глава 2
Дорога домой была ужасной. Газовое облако вызвало жуткую головную боль в затылочной части головы. Глаза горели, а ощущение в горле было схоже с разодранным коленом. К тому же мои ноги, руки и уши онемели от холода.
Большую часть дороги мы шли по тропинке, что вела через парк к юго-западной части города и пересекалась с дорогой в северо-восточном углу участка. Мы проскользнули через скрытые в зарослях ворота, и от очередного приступа кашля я споткнулась. Я остановилась, чтобы откашляться и перевести дыхание.
Маленькие ручки в варежках обхватили мое лицо.
Сара, с тобой все в порядке? глаза Сэма были широко раскрыты.
Я в порядке, выдохнула я. Я кашляла так сильно, что по щекам потекли слезы. Я перевела дыхание и вытерла лицо. Спасибо.
Всегда пожалуйста. Он улыбнулся. У него был пунктик насчет спасибо и пожалуйста. Общественный ритуал, с которым он отлично справлялся. Я заметила, что кончик его носа порозовел, а щеки потрескались. Я хотела завести его внутрь, куда-нибудь в теплое и безопасное место. Хорошо бы это было местом дома, в Астории.
А ты в порядке, дружок? мысленно я обругала себя за то, что не слишком внимательно следила за ним до этого момента.
Разве ты не видела? Он развернулся, внезапно возбудившись. Он поднял вверх руки. Тот мальчик, который любит магазины хозтоваров поднял меня высоко-высоко. Он был таким сильным, Сара. И весь тот дым не добрался до меня.
Я натянула ему на голову капюшон.
Спасибо Господу за того мальчика, ведь так? Сэм кивнул и разбежался, чтобы прокатиться по ледяной корочке замерзшей лужи. Он повернулся и ждал, пока я не догоню его, чтобы мы могли вместе идти по узкой, грязной тропинке, которая шла через пастбище в сторону конюшен.
Сара, почему все те люди были такими сумасшедшими?
Сложно объяснить, приятель, но, наверное, еще сложнее понять. Много людей здесь, в округе, думают, что люди с кожей другого цвета не настолько хороши, как белые, и они не заслуживают иметь такие же права и уважение.
Даже Джексон? его голос звенел от возмущения.
Даже Джексон, даже Роза. Или доктор Чен, или миссис Хименес дома.
Это же сумасшествие, Сара. Почему они думают так?
У меня нет на это точного ответа. Ты ведь знаешь, что Юг воевал с Англией давным-давно за то, чтобы иметь возможность владеть рабами? И что в этой стране были рабы до рождения бабушки? Он кивнул. Я думаю, что, возможно, когда ты заставляешь другого человека быть рабом, ты должен обосновать, почему ты намного лучше него и почему он должен тебе подчиняться. Ты должен верить, что в этом человеке есть какая-то проблема, из-за которой он хуже, чем ты. Я тряхнула головой. Они думают, что за столь долгое время здесь, они просто они просто не могут прекратить думать по-другому. Это часть того, кем они являются. Они не сдадутся.
Рабство отменили более чем столетие назад. Позорные Южные «черные кодексы» официальные ограничения для основных свобод черных гражданне отменялись вплоть до 1980х годов. Тридцать лет спустя, расы продолжали разделяться, и достаточно ощутимо. Было очень сложно заставить людей изменить свои убеждения; должны были умереть целые поколения, чтобы унести с собой в могилу расовую ненависть.
Они очень глупые, Сара.
Я рассмеялась. Сэм не часто критиковал кого-нибудь, но когда он это делал, то делал это очень метко.
Да, приятель. Так и есть. И знаешь, они почти также думают и о женщинах тоже: что женщины не настолько умны, как мужчины.
Сэм, благослови его Господь, просто с отвращением покачал головой.
Тот мальчик, которому нравятся магазины хозтоваров, так не думает?
Нет, я вполне уверена, что он так не думает. Так же, как и его отец. Никто из наших знакомых так не думает. Но очень многие все еще придерживаются этого мнения.
Почему сейчас все намного хуже, Сара? Сэм на мгновение замер, между его бровями пролегла бороздка.
Его вопрос поразил меня. На какой-то миг я подумала, что он говорит не об Астории. Я тряхнула головой и слегка пожала плечами.
Не знаю, дружок. Место, откуда мы приехали, было намного лучше.
Но здесь Мэгги. А мы любим Мэгги.
Точно, согласилась я. Мы любим Мэгги.
Он кивнул и снова начал идти.
Сэм не слишком хорошо знал Мэгги до похорон бабушки. Она жила в Южной Америке несколько лет, работала учителем в школе, которая специализировалась на помощи подросткам с отклонениями в умственном развитии. На похоронах они встретились впервые с тех пор, как Сэмми был еще совсем маленьким, и это было типично странно для Сэмми.
Это твоя тетя, Мэгги, представила ее мама.
Сэм посмотрел на Мэгги расширившимися глазами и сказал:
Ой, а ты уже выросла.
И я решила, что мама, видимо, не должна была относиться к Мэгги, как к «моей маленькой сестренке» так часто. Но Мэгги в ответ кивнула с серьезным видом и сказала:
Да, я выросла.
Но мы все еще друзья. Тогда Сэм вложил свою ручку в ее.
Да, мы все еще можем быть друзьями. Мэгги в ответ улыбнулась.
И так оно и было. Они много времени проводили вместе. Что вроде как заставляло меня слегка ревновать, серьезно. Сэмми всегда был моим лучшим другом.
Мы вышли из маленького леса, как раз на северо-востоке от Дома Эмбер. Я на минутку остановилась, осматривая свой новый дом, деревья и баррикаду из паучьих веток вокруг него. В этом месте над рекой, дом стоял на фоне южного пейзажа, как будто это была последняя основательная фигура между нами и тем, что скрывалось позади нее.
***
Когда мы вошли в дом, папа был в передней, заводил дедушкины часы. Как в Северне? улыбаясь, спросил он.
Я раздумывала над тем, чтобы сказать ему, что Северна была тем местом, где на протестующих натравливали полицейских собак, и травили газом маленьких детей, которые случайно оказались рядом, но мое горло слишком болело. Я скажу ему об этом позже.
Нормально, ответила я.
Мы ходили в Сэмми с восхищением добавил.
Позволь мне угадать, прервал его папа. В магазин хозтоваров. Сэм кивнул. Видимо, ты весело провел время. Вы двое часто ходите в город. Это вроде четвертый раз за три дня?
Здесь все равно больше нечего делать. Для того, чтобы побыстрее закончить разговор, я подтолкнула Сэма к лестнице. Может, покажешь мне то радио, которое ты разобрал, приятель?
В основном я любила своего папувсегда добродушный и скромный, несмотря на то, что он был известным хирургом, который внес изменения в медицину, которые практиковались по всей Северной Америке. Но на данный момент я думала, что с его стороны было безответственно притащить Сэма и меня из Астории сюда.
На верхней площадке я проследовала за Сэмом в его комнату, битком набитую старинными морскими штуковинами и разнообразными разобранными электрическими приборами. Она называлась Морская комната. Это было еще одной претенциозной странностью Дома Эмбермногим комнатам давались названия. Не обычные названия типа «кабинет» или «столовая», а такие, где используются заглавные буквы, вроде «Белая комната» или «Китайская комната». Каждый раз, когда я заходила в ванную с названием Первоцветная Ванная, у меня появлялось ощущение, что мне нужно носить шифоновую одежду.
Спасибо, что пошел со мной сегодня, сказала я ему.
Всегда пожалуйста, ответил Сэм. Ты, правда, хочешь увидеть мое радио?
Так что я принялась рассматривать разобранную вещь, беря со стола отдельные части и осторожно возвращая их на место.