Но это было неправильно почему-то.
Дом Эмбер был вычищен до блеска, но, немного подумав, я решила, что все это поверхностно. Казалось, что дом затаился за всей этой зеленью и блеском. Изолированный. Терпеливый. Выжидающий.
***
Она я сидела в углу, прикрыв колени ночнушкой. Папа вошел с новой горничной, Лиззи, которая несла Рождественскую елку. Я видела, что она боялась меня. Они все меня боялись. Девушка поставила елку на сундук в футе от кровати и поспешно удалилась.
Папа нагнулся, чтобы поднять скомканные листки бумаги.
Выбери снова, прочитал он. Он разгладил следующий. Выбери снова. Он развернул третий листок, На всех одна и та же фраза? Он вздохнул. Затем покачал головой, в его голосе появилась смесь гнева и горя. Ты должна это прекратить, дорогая.
Я хочу остановиться. Я пытаюсь остановить это, папа, вот только я не знаю, что пошло не так.
Что пошло не так? недоумевая, переспросил он.
Со временем, ответила я. Это же очевидно. Как я могу прекратить это, когда я не знаю, что неправильно, что изменилось?
Ничего не пошло неправильно, дитя. Он снова скомкал мои листки и бросил их в огонь. Все так, как и должно быть. Это единственный возможный путь.
Я поднялась на ноги, тряхнув головой, все еще прижимаясь спиной к углу. Нет, сказала я. Разве ты не чувствуешь этого? Все не так как должно быть. Что-то пошло не так, и та маленькая девочка должна что-то с этим сделать.
Какая маленькая девочка?
Маленькая девочка, наполовину темная, наполовину светлая. Я должна узнать, кто она и откуда пришла.
Он выглядел таким печальным. Я знала, что он думает, что я сошла с ума, но я не могла доказать обратное. Как я могла доказать что-то, что чувствовала только я? Даже если я единственная во всем мире знаю правду, как я могу перестать пытаться все исправить? Но я боялась.
Он подошел ближе и погладил меня по голове. Ты должна быть сильной, Фи. Иначе нам придется сделать следующий шаг. Пожалуйста, постарайся, детка.
Я искала нужные слова, чтобы объяснить.
Все кажется таким неправильным, папа, как будто по моей коже бегают мурашки. Я должна заставить ее все исправить. Чтобы она снова выбрала.
Маленькая девочка?
Да нет же, нетерпеливо сказала я. Та, которая всегда слушает.
Никто ничего не слушает! Ничего не пошло неправильно! Его лицо сморщилось от несчастливых мыслей. Прости меня, дитя, сказал он и вышел.
Я чувствовала ее. Чувствовала, как она прислушивается к моим мыслям. Может, я не была одной в целом мире. Может, она поймет.
Я подошла к дереву и сняла с ветки золотой орех. Я сняла маленький узорчатый колпачок, который крепился с помощью двух металлических зубцов. Я скрутила листок бумаги в крошечную трубочку и просунула ее в отверстие. Вернула колпачок на место.
Потом я уселась перед зеркалом и поискала ее в своих глазах.
Ты видишь? спросила она я.
Глава 6
Когда я проснулась, я помнила сон, помнила странное знакомое чувство. Как будто я почти была там. Я помнила, как мне снилось, что я Фиона Кэмпбелл Уоррен, мама моей бабушки. Слегка безумная Фиона. Мне снилось, что я оставила записку в орехе, чтобы кто-нибудья? нашел ее, что бы сказал об этом сне толкователь снов? Может то, что хаотическая часть моего подсознания пыталась сказать мне как там было? Выбери снова.
Я написала новую фразу на обрывке бумаги и положила ее вместе с бумажкой с ореха.
Все делается к лучшему, и записанной вчера фразой с прошлой ночи. Ищи точку, где встречаются прошлое и будущее. Оба листка лежали в безопасном месте в кукольном домике. Фразы проносились в моей голове, как будто они должны были сложиться в определенном ритме, как стихотворение или песня. Что-то, что я читала раньше? Фиона писала стихиможет быть, я слышала что-то из ее творений, и это сохранилось где-то на задворках моей памяти. Я задумалась, какие же пропущенные слова смогут превратить мои обрывки в предполагаемое стихотворение.
Может быть, мой сон был отголоском того, кем была ячто я была такой, как мое стихотворение: собранная из нескольких беспорядочных обрывков. Пропущенные слова были недостающими частями. Может быть, они были теми качествами, которые хотел бы видеть Джексон. Ответственность. Зрелость.
Я улыбнулась подобной измене самой себе. Наверное, даже мое подсознание хотело бы, чтобы я повзрослела.
***
В восемь часов мама, Мэгги, Сэм и я уселись в машину и подготовились к поездке на весь день в Балтимор. У мамы был длинный список заданий, который включал все от необходимых вещей для выставки до помощи с вечеринкой «Санты» для маленьких пациентов в Джоне Хопкинсе. Сэм был счастливчикомчасть дня он проведет с папой, на остаток дня отправится к Заливу в Аквариум. Мне же придется провести с мамой весь день.
Нашей первой остановкой была Галерея, куда мама завезла кучу старых ферротипий Маеве.
Возле Старой гавани, в части Балтимора, известной как Fells Point, мы ехали по узкой мощеной улочке, на которой выстроились кирпичные дома девятнадцатого века. Территория была переоборудована в ультрамодный художественный район: антикварные магазинчики соседствовали с кафе и галереями. Мама припарковалась рядом со зданием, таким элегантным, что там даже не было вывески, просто большое трехзначное число из полированной нержавеющей стали. Я решила, что владелец хотел этим сказать, «Если вы не знаете кто мы, вам сюда не нужно».
Высокий, худой мужчина в обычной, но дорогой одежде приветствовал маму у входа, послал ей множество воздушных поцелуев, дал указание ассистенту принести ей и Мэгги эспрессо в крошечной чашечке и начал восторгаться над коробкой, полных фотографий Маеве.
Это такая честь для меня, получить возможность сделать это для вас, ЭнниМакКаллистер была важнейшим первопроходцем в области фотореализма. Он провел маму и Мэгги в офис. Вы должны увидеть партию картин, которую я только что получил, сказал он. Мы с Сэмми следовали за ними как невидимки.
Мама выдохнула, когда вошла в двери. У Мэгги вырвался возглас восхищения:
Климт!
Картина, на которую они обратили внимание, была красивой: пастельные тона, много золотого с византийскими геометрическими фигурами. Все остальное было «современным» и выше моего восприятия, но моя мама восклицала:
Ой, Оскар. Пехштейн. Дикс. Шиле. Бекманн. Откуда вы все это достали? Так много запрещенных художников!
От моей мамы я знала, что нацистское правительство проводило давнюю политику уничтожения работ еврейских художников, и все, что они находили, признавалось «развратным» и «провокационным». Работы многих ее любимых живописцев, с такими именами как Пикассо, Брак, Миро, в основном существовали только на фотографических репродукциях.
Кто знает, каким образом им удалось выбраться из континента? сказал Оскар. Но частный коллекционер в Нью-Йорке предложил их мне. Он должен ликвидировать их, собрать средства.
Пришлите мне ваш список, когда вы оцените их, сказала моя мама. Я очень заинтересована.
***
Следующая остановкаДжон Хопкинс. Мы встретились с папой в холле, как раз тогда, когда экскурсовод завершал тур, включающий биографию основателя госпиталя. Мы все в какой-то мере имеем выгоду от невзгод, которые пережил и преодолел мистер Хопкинс. В какой-то степени, мы являемся детьми, которых у него и его любимой Элизабет никогда не было.
Экскурсионная группа направилась вверх по ступенькам, тогда как мы пошли по коридору, ведущему в другое здание.
Слегка отвратительно, когда люди так думают, прокомментировала я.
Ты о чем? спросила мама.
О том, что Джон Хопкинс должен был страдать, чтобы все мы могли потом получить от этого выгоду.
Именно так некоторые становятся героями, сказал папа. Находят в себе силы, чтобы жертвовать собой ради других.
Я подумала, что героем быть полный отстой.
Папа и Сэм отправились на «поиски неприятностей», а мы с мамой и Мэгги пошли к госпиталю, названному в честь бабушки: Неврологическая Исследовательская Клиника Уоррен. Частью здешней работы было изучение и обеспечение лечения для детей с неврологическими аномалиями. Некоторые из них были такими, как Мэгги и мой младший брат, аутистами, разве что были сильнее загнаны в ловушку внутри себя.