Вопрос повис в воздухе. У меня не хватило духу сказать это холодное, колючее слово, которое разорвет мне глотку, как только полезет наружу. Но все мое нутро кричало, билось во мне, плакало и требовало от него того, чего уже нет, и все, на что хватило моих сил - это тихо проскулить:
- Пожалуйста, не бросай меня. Я без тебя не смогу.
К черту чувство собственного достоинства, к черту уязвленное самолюбие! Плевать на все это, больше ничего этого нет. Мне остается лишь молить, упрашивать, уговаривать и надеяться на снисхождение. Выпрашивать любовь унизительно, но это все, что у меня осталосьпросить, умолять и ждать небывалой щедростивозможности просто быть рядом. Я посмотрела на такие синие глаза, что любое море рядом с ними - крошечная лужа, и такой знакомый, такой манящий рельеф губ, которые когда-то всецело принадлежали мне, и вспомнила их тепло, вспомнила запах его кожи. Владу не нужно было читать мои мысли, чтобы понять, о чем я думаю. Он смотрел на меня, и жалость застыла на его лице, словно маска. Но я ее не видела, или не хотела видеть. Мне было все равно, из какой благой цели он будет рядомиз жалости или из сострадания, мне просто было необходимо, как воздух, чтобы я могла в любой момент прикоснуться к его губам.
- Лера, - сказал он тихо, отводя глаза,давай мы сначала выпутаемся из этой истории, а потом будем решать, кто мы друг для друга, ладно?
Мне ничего не оставалось, как кивнуть и убрать глаза куда подальше. Приступ бесхребетности сошел на нет, оставив меня сгорать от стыда за сказанное. Влад, надо отдать ему должное, деликатно сделал вид, будто ничего не было. Мы вернулись к тому, с чего начали.
- Давай договоримсяты не остаешься с Яшкой наедине, и чуть что - зовешь меня, в любое время суток. Даже если тебе просто покажется, что что-то не так, хорошо?
Я молча кивнула, все еще глядя в землю перед собой. Теперь мы молчали оба, и неловкость заполнила все пространство между нами. Если бы не Яшка бодро вышагивающее с охапкой дров, я наверное снова устроила бы потоп. Пока разжигался огонь, мы худо-бедно выяснили, что сегодняшнее Яшка не в восторге от своего имени, но за неимением чего-то лучшего было согласно и на это. Окончательно подтвердилось, что ровно ничего из произошедшего вчера оно не помнит, и совесть его спокойна и чиста. Либо это создание так хорошо навострилось врать, что ни я, ни Влад не почувствовали подвоха, то ли это чистейшая правда. Мы хотели верить в последнее, а иначе дальнейший путь вместе был бы просто невозможен, и убедили себя в этом. Его безропотное мычание очень меня огорчало, и я даже предприняла несколько попыток сделать бедняге рот, но как бы я ни старалась, ничего не вышло. Наверное, раз я не могу создавать живых существ, то и видоизменять их мне тоже не под силу. Яшка, в общем-то, не особо надеялось, судя по всему зная что-то, о чем я только догадывалась.
Весь день прошел в бытовых хлопотах, и мы совершенно не заметили, как он пролетел. Яшка носился, как счастливый пес, осматривая лес и все его закоулки. Он постоянно приходил с такими полезными подарками, как пустые шишки и горсти мухоморов (не помню, чтобы я их создавала). Но были и полезные приобретения, такие как несколько пригоршней черники и одна маленькая земляники, мелкой, но очень сладкой. Ни у кого из нас не было часов, поэтому время суток мы определяли лишь по собственной усталости. И когда вечером мы сидели у огня, наевшиеся сосисок, жаренных на огне, и диких ягод, никому не хотелось говорить. Влад вообще боялся рот раскрыть, дабы снова, в порыве обычной беседы, не напороться на приступ моей большой и светлой любви, как на огромный подводный камень. Я тоже перестала рваться в бой, и просто наслаждалась тем, как красиво горит огонь. Все, что могла, я уже сказала, все, что смогу, сделаю по мере необходимости, а потому сейчас было короткое перемирие, которое всем было по душе.
Легли спать рано, но я никак не могла заснуть. Отлежав себе все бока, я вылезла из-под ели, подумывая о том, что неплохо было бы мне сделать кровать, и пошла прогуляться. Светлячки сновали туда-сюда, как ложные маяки, которые не определяют положение суши, а наоборот сбивают с толку. Я шла той же дорогой, что вчера ночью, когда сделала для самой себя неожиданное открытиея жду его. Жду, когда послышится тихий звук тяжелых шагов и глубокого дыхания, с глубинным рыком на выдохе, жду, когда среди стволов деревьев промелькнёт его огромное, высоченное тело, с грубой темно-серой кожей и прекрасными, удивительными кроваво-красными рисунками, жилистое, изящное, приводящее в ужас и восторг одновременно. Хочу увидеть красные глаза, пронзительно смотрящие на меня, хочу увидеть улыбку, заставляющую меня мелко дрожать, хочу взяться за руку в белой перчатке. Хочу, чтобы он снова напугал меня до полусмерти.
Он не пришел. Я долго сидела на поляне, потеряв счет времени, но так и не дождалась его.
***
Утром Влад проснулся преисполненный решимости идти за далёкой звездой, ведущей нас к неведомому. Яшка согласно кивало на любое предложение, а меня эта перспектива не впечатлила настолько же, насколько раздражало возвышенно-оптимистическое настроение её владельца. Я вообще встала не с той ноги, и если бы можно было бы подобрать персонажа, под стать настроению, это точно был бы Джек Торрентс в исполнении Джека Николсона из фильма «Сияние»[1]. Идти мне откровенно не хотелось, но двое против одного всегда побеждают, и мы снялись с насиженного места.
Влад перестал недоверчиво коситься на Яшку, а тот сегодня был самим собойбесполым, безротым, безропотным. Я шла в самом хвосте, периодически отставая на десяток метров, а то и больше, и никак не могла понять саму себя. Неужели меня так расстроило, что Никто не пришел ко мне? Вроде бы надо радоваться, ведь каждый раз, когда мы расставались от страха, я была чуть теплее трупа и вся в холодном поту. Но радостно мне не было. Наверное, я боялась, что разозлила хозяина здешних земель. Вроде нет, ведь я совершенно уверенна, будь на то его воля, я бы не шла по дорожке, размышляя о тонкостях общения с дикими чудовищами из параллельных вселенных, я кормила пиявок на дне болота. Вроде бы очевидные вещи приобретали совершенно иной оттенокесли бы речь шла о Владе я бы смело сказала, что соскучилась, но когда речь зашла о Никто, такое слово никак не приходило на ум. Он жуткий, он свирепый, он смотрит на меня, как на еду, и, тем не менее, есть в нем что-то, что заставляет мысленно возвращаться к нему вновь и вновь. Может быть, этот ласковый взгляд, полный нежности, отчего огромное, свирепое чудовище казалось ручным, покорным мне, все еще оставаясь непредсказуемым и жутким. Этот баланс на грани между страхом и восхищением делал его не таким как всё, что было до этого.
- Лера, шевелись давай!крикнул Влад откуда издали. Они с Яшкой ушли довольно далеко, и теперь я почти не видела их, когда поднимала голову. Лес начал заметно редеть, но все же пока был достаточно труден для пересечения. Влад, все детство проведший в лесу, двигался легко и уверенно, Яшка с четырьмя ногами и бараньим весом словно летело над землей, будто не касаясь ее вовсе, и только я тащила свое тяжелое, неповоротливое тело, в придачу к хмурой сонной голове, полной всяческой мерзости. Внезапно мне так отчаянно захотелось, чтобы они оставили меня в покое. Какое-то крохотное мгновение, крошечный луч света, блеснувший в кромешной тьме, от чего такой ослепительно-яркий. Я хочу побыть одна! Хочу, чтобы мы перестали нестись, как угорелые, сами не понимая, куда идем. Здесь никуда идти не нужно, но зачем-то мы пересекаем длинную густую траву, запинаемся о вылезающие из-под земли корни, протискиваемся между деревьев и переходим вброд тонкие речушки. Зачем? Чтобы Владислав Игоревич от души позабавился, глядя на то, как я тащусь за ним по прихоти его величества, спотыкаясь, падая, на потеху публике? Он сильный и ловкий, я тяжелая и неповоротливая, и мы давно это выяснили, так к чему очередное тому подтверждение? И, главное, для чего Я это делаю? На что надеюсь? Неужели на приз в конце дорожки? Если я благополучно пересеку полосу препятствий, неужели он восхищенно улыбнется и скажет, что я его единственная, потому, что так отчаянно еще никто не рвал ради него своих штанов о ветки деревьев, и, о да, Валерия, вы покорили мое сердце, пересекая вброд реку, своим неповторимым, корявым стилем. Странно, но еще вчера я была готова ползать на коленях, лишь бы греться у его ног, а сегодня меня наизнанку выворачивало от его самоуверенности и нежелания слышать кого-то, кроме себя самого. Меня лихорадило от любви к ненависти, штормило в своих собственных мыслях, и во всем урагане моих мыслей и чувств оказался только один ориентир - маяк, который помогал мне различить островок суши в кромешной мгле океана. Никто. Жуткое чудовище, опасный зверь, который никогда не посмеет обидеть меня. Он был моей точкой отсчета. Не хочу никуда. Не хочу никуда!