А завтрак ты нам случайно не наколдуешь? Кофе бы
Я пожала плечами. Может и наколдую. Я положила обе руки на песок и, какое-то время понимала, что ничего не происходит, как вдруг На это понадобилось больше времени и усилий, но в итоге на песке появилась неглубокая сковорода, в которой покоилась глазунья из десяти яиц.
- Влад,пискнула я.Смотри.
Он повернулся, посмотрел и удивленно засмеялся. Затем подошел, взял сковороду в руки и ткнул пальцем ее содержимое:
- Холодные,сказал он.Согреть бы.
Я снова положила руки на песок, и на этот раз мне понадобилось не меньше пары минут и уйма сил, чтобы на песке появилось три небольших полена и спички. Пока я все это создавала, я впервые ощутимо устала. Не физически, но морально. Но Влад, глядя на мои труды, хмуро сказал.
- Я вообще-то намекал на газовую плитку и баллон с газом.
- Ну, знаешь линахмурилась я. Мне действительно стало обидно, потому как этот вариант мне даже в голову не пришел.Не нравится, делай сам.
Но он молча взял поленья, и как смог, соорудил небольшой костер. Без бумаги и топора поленья никак не хотели разгораться, и Влад попросил сделать бумагу или кусок сухой коры, на что я сказала, что больше не в настроении что-либо делать. Пришлось ему обходиться тем, что было, и в ход пошел сам коробок из-под спичек и все спички, лежавшие в нем. Через пять минут холодная яичница призывно зашипела на сковороде. По пустыне потянулся аромат, которого никогда не было в этих краях. Стерильная среда впервые за всю историю своего существования обретала запах, меняя форму, температуру, структуру поверхности. Стерильность уступала место хаосу. По сути, стерильности не стало уже тогда, когда мы впервые ступили на берег. На смену ей пришла жизнь.
Как оказалось, «Я» еда не требуется и оно с недоумением и даже каким-то отвращением наблюдало за тем, как мы с Владом уплетали яичницу за обе щеки.
- Так что там у нас с кофе, Валерия?сказал сытый, а потому довольный Влад, похлопывая себя по животу.
- Дома будешь кофе пить,надуто пробубнила я.
Он посмеялся. Потом задумчиво огляделся еще раз, и снова перевел взгляд синих глаз на меня:
- Как ты этому научилась?
- Руками.
- Я серьезно. Хочешь сказать, тебя просто осенило?
Я понимала, к чему он клонит, но еще я понимала, что, пожалуй, не стоит рассказывать ему, что существо, затащившее нас сюда, оказалось жутким чудовищем, со странными гастрономическими пристрастиями, чей внешний вид немного отличается от того, о чем я ему рассказывала, и чьи намеренья совершенно мне непонятны. Одно то, что я пошла на его зов совсем одна, не сказав Владу ни слова, мгновенно заставит его сменить милость на гневполучу по первое число, и никакой кофе тут не спасет.
- Да, - ответила я.Просто осенило.
Он смотрел на меня так внимательно, словно пытался запомнить каждую линию моего лица или, на худой конец, прожечь во мне дыру. Я мгновенно покраснела и опустила глаза, а он все смотрел на меня и думал, наверное, о том, как все же все-таки плохо у меня получается врать. Когда он отвел от меня глаза, мне стало значительно легче. Влад повернулся к «Я» и спросил:
- Ну, четырехногий соратник, что нам делать теперь?
«Я» активно рассматривающее что-то на своей третьей по счету ноге, поднял голову и вопросительно посмотрел на него.
- Ты говорил, что пока ОНА не научится создавать, идти никуда не нужно. Теперь она, судя по всему, умеет. Так каков наш следующий шаг?
«Я» пожало плечами и написало:
- Это всего лишь цветы. Нужно больше.
Влад прочитал и, ехидно улыбаясь, заметил:
- Гляди-ка, а нашего синего Сусанина твоя полянка не особо впечатлила.
Я посмотрела на четырехногого:
- Что ты имеешь в виду?
- Это всего лишь цветы, - лаконично повторил «Я», на что Влад язвительно хохотнул своим прекрасным низким, бархатным голосом.
- Но это все, что я могу,удивленно и обиженно возразила я. «Я» не пыталось обидеть меня, я это видела, просто оно, коряво и непонятно, пыталось мне что-то сказать:
- Не все, - написало оно, а затем добавило, - Просто еще не знаешь.
Влад перестал хохотать и лишь с хитрым прищуром во взгляде смотрел на меня и «Я». Что же ты будешь делать со всем этим, Лера? Как будешь выпутываться? Но вслух он ничего не говорил, а потом и вовсе отвернулся и стал рассматривать горизонт. Я же чувствовала себя как на экзаменеот меня требуют что-то, чего я не знаю, но знать должна. Все это окончательно выбило меня из колеи. Вообще не такой реакции я ожидала, создавая свой маленький цветник. И тут, как это довольно часто со мной случается, по щекам потекли слезы, крошечные, холодныеслезы обиды и усталости. Вдруг откуда-то сверху на меня упала капля, большая и увесистая. Я услышала, как рядом выругался Влад, стирая с лица каплю и глядя наверх. Потом еще одна и еще Через минуту черное небо разразилось ливнем, какого я не видела никогда. Стена воды хлынула на нас, резко и сильно. Капли были тяжелыми и неслись на нас так быстро, что ощутимо били по коже. Четырехногий подскочил , как ошпаренный, и если бы мы не стояли под этим же дождем, я бы подумала, что с неба льется кипятоконо прыгало, пыталось убежать, бегая в разные стороны, словно курица без головы, очевидно полагая, что дождь в трех метрах от этого места заканчивается, но потом снова пробегал мимо меня с истеричным мычанием, пытаясь сбросить с себя воду, покрывавшую его тело. Оно поднимало голову, а когда вода попадала в глаза, с силой тер их и мотал головой. Влад поднялся, поймал его и повернул к себе:
- Это вода,говорил он спокойно. С него самого лило, как будто он стоял под душем. Он смотрел «Я» в глаза и снова повторял. - Просто дождь. Это не страшно, - Затем он повернулся ко мне и недовольно пробубнил. - Ну, спасибо, Лера.
Я бессильно взревела пуще прежнего. Что я могла с этим поделать? Что могла сделать с собой? Я же не специально. «Я», вроде как, начало успокаиваться, по крайней мере, когда Влад разжал руки, оно уже не бегало в припадке истерики и не пыталось убежать от стихии. Просто стояло и наблюдало за потоками воды, льющимися с него на песок. Оно растопырило ладони и смотрело, как капли разбиваются о них, с крошечными всплесками. Влад снова повернулся ко мне:
- Давай-ка завязывай с этим,грубо и резко сказал он, отчего мне стало еще обиднее, и дождь заметно усилился.
- Я не знаю как,скулила я, утирая, не то слезы, не то воду с лица.
- Успокойся и возьми себя в руки. Ты же не маленькая,все так же грубо отчеканил он.
Но я, не то, что успокоится, даже дышать толком не могла от всхлипываний. Мне стало невыносимо обидновсе утро я старалась, лезла из кожи вон, чтобы восхитить и обрадовать одного единственного человека, и все, что получила это горсть насмешек и пару язвительных замечаний в придачу. Я не выбилась из сил, не сошло с меня семь потов, но все же я старалась! Я всей душой хотела угодить. Хотела обрадовать. Хотела, чёрт возьми, просто похвастаться. Но куда уж там! Очевидно, чтобы поразить Владислава Игоревича, нужно что-то большеепеченку из себя вынуть или возвести здесь бар-караоке, с яркими вывесками и доступными женщинами. Цветы им, видите ли, мало! А что нужно? Может сразу дерево? Я психанула и, кто знает почему, подумала о дубеогромном, раскидистом, с ветками, длинной в десяток метров, и кроной размером с маленький дом, и чтобы вечнозеленый. Вдруг Влад схватил меня за руку:
- Побежали,сказал он и потянул меня за собой.
Я оглянулась и увидела тот самый дуб. Таким, каким я представила его. Один в один. Он стоял примерно в километре от нас, и листва его шумела под напором дождя. Я глазам своим не верила. Мы рванули, что было сил, очень быстро добежали до него и забрались под густую раскидистую крону, где ни одна капля не могла найти лазейку. Тут было сухо, сумрачно и дождь барабанил, словно по крыше. Свет от песка забирался под густую крону, собираясь под деревом в теплый кокон. Было даже немного уютно, если бы не было так обидно.
- Ну и на этом спасибо,сказал Влад, отряхивая с себя воду. Я отвернулась, отошла от них, забираясь как можно глубже к стволу, села на песок, уперлась спиной о теплую кору дерева и предалась горестным рыданиям, жалея любимую себя, на что ливень весьма предсказуемо, усилился втрое, сплошной водной стеной окружив нас троих. Влад и «Я» молча сели поодаль от меня и никому из них не пришла в голову мысль, что меня просто необходимо пожалеть. На самом деле Влад подумал об этом, но сделать этого не захотел, а «Я» просто не знало, каково этопожалеть, и слава Богу. Одна мысль о том, что оно прикасается ко мне своими мокрыми, серо-синими руками, похожими на две дохлые, склизкие селедки, приводила меня в дрожь от отвращения. Под дубом повисло тягостное молчание, изредка прерываемое моими всхлипываниями.