Тогда почему Почему вы так долго позволяли мне заблуждаться?! едва не плача вопросила она.
А ты думаешь, что я очень хотела отпускать тебя из Иствана снова? Думаешь, я хотела, чтобы ты действовала согласно пророчествам Фриса, который исчез, оставив тебя Варданису? Думаешь, я не хотела для тебя мирной жизни в любвипусть даже не истинной! и согласии? Думаешь, мне никогда не хотелось понянчить внуков? Или всё, услышав пророчества от Повелителя Рек, родители должны немедленно оставить все свои желания и отречься от родного ребенка?
Рин молчала, неверящим взглядом глядя на мать.
Да я что же, зверь какой? голос Харуко дрожал.
Но после Ведь прошло двадцать пять лет!
Как будто ты бы стала меня слушать, горько ответила Харуко. Это теперь ты прислушиваешься, потому что видишь картину целиком. А тогда ты бы в лучшем случае хлопнула дверью и ушла, а в худшемприрезала меня, как оленя на день Восхваления[1].
Мама, я бы никогда! со слезами в голосе воскликнула Рин.
Одна попытка уже была, помнится, качнула головой Харуко, и ее дочь все же не удержалась и заплакала. Вот так каждый раз: стоит один раз оступиться, и окружающие напоминают ей все совершенные ошибки, ловко увязывая одно с другим. Верно говорят: никто не может ударить больнее, чем близкий человек, потому что только близкий знает, куда бить.
Я же себя не контролировала! Зачем ты тогда пошла за мной, если я сказала оставаться в лесу?! Ты хоть понимаешь, чего мне стоило это пережить?! Чего мне стоили все эти кошмары, в которых мне снилось, как я на тебя нападаю?! Я же тогда умом и тронулась окончательно!
Харуко виновато взглянула на нее и притянула к себе, чтобы обнять.
Ну прости Прости, Рин, прости. Я не со зла. Внутри все болит, стоит подумать, что ты опять собираешься уехать.
Рин ничего не отвечала, она не могла взять себя в руки и успокоиться. Но тут в дверь постучали, и девушка поспешила отвернуться и вытереть слезы.
Рин! услышала она голос Анхельма. Нам пора ехать. Ты готова?
Да тихо ответила она, не глядя на него и делая вид, что страшно увлечена содержимым рюкзака. Я сейчас приду.
Анхельм хмыкнул и ушел, Рин тут же отбросила рюкзак в сторону.
Мам, мне пора, сказала она и поднялась. Харуко встала вместе с ней, глядя дочери в глаза. Рин не знала, что еще сказать, неловкий момент затягивался. Я больше не смогу приехать, сама знаешь, почему. Спасибо тебе за все. Спасибо, что
Ох, бестолочь! Харуко отвесила ей подзатыльник, вынудив дочь заткнуться. Рин нервно рассмеялась и обняла маму.
Я буду скучать. Приезжай к нам в поместье, в Лонгвил. Хотя бы ненадолго.
Я приеду, когда нога выздоровеет, пообещала Харуко. Иди. Тебя ждут.
Рин подхватила рюкзак и направилась вниз по лестнице, мама последовала за ней.
У входа в дом она обнаружила столпотворение. Доктора и члены семьи Кейске пришли проводить уезжающих в дорогу. Мурианы с лаем носились друг за другом, путались и мешались у всех под ногами. От вскриков, лая и мельтешения лошади испуганно вставали на дыбы, Арман и Зара ругались друг на друга по неизвестному поводу. Посреди всего, будто памятник самому себе, стоял Фрис, принявший облик коня, а ему что-то втолковывал Анхельм. Рин окинула картину мрачным взглядом и рявкнула щенкам угомониться. Мурианы немедленно брякнулись на землю, виновато прижав уши. Шума стало меньше, лошади успокоились, но взгляды окружающих тут же обратились к ней, чего Рин не очень хотела. Она с невозмутимым видом еще раз обняла маму и пошла к Акробату.
Рин, на Акробате поеду я, остановил ее Анхельм. Твой коньэтот.
И указал ей на Фриса. Рин пару секунд смотрела на него, а затем спросила:
Ты серьезно? После всего, что я пережила, провести несколько суток без седла? она попыталась нажать на его чувство сострадательности, но он лишь отмахнулся.
Это не я решил, это Фрис решил.
Зачем? раздраженно вопросила она, но ее вопрос остался без ответа. Герцог уже подошел к Харуко, чтобы попрощаться. Рин проследила за тем, как они обмениваются теплыми объятиями и подозрительно прищурилась.
Не сердись, девчонка, сказал Фрис, подойдя ближе. Мне нужно задать тебе один вопрос. Садись ко мне на спину, поедем вперед.
По выражению его морды лица видно было, что он чем-то крепко озадачен, но не хочет говорить об этом здесь. Рин пожала плечами и забралась к нему на спину. Фрис немедленно пустился в галоп. Они проехали мимо россыпи домов, обогнули школу, маленький пруд и выехали к площади. Наконец Фрис остановился около памятника самому себе.
И что? спросила Рин спустя пару минут молчания. Фрис ничего не ответил, лишь обошел памятник кругом.
Фрис? Что мы здесь делаем?
Посмотри, проникновенно начал Фрис, просто посмотри на этот памятник.
Ну посмотрела.
Ты знаешь, кому этот памятник?
Тебе, ответила Рин и ухмыльнулась. Непонятно, правда, за какие заслуги.
Это не так важно. Ты не видишь?
Чего не вижу?
Слезь. Посмотри на это и на меня.
Рин спрыгнула с его спины и оценила сначала памятник, а затем Фриса.
Вылитый ты, только из камня, резюмировала она, и от этих слов келпи низко опустил голову. А в чем дело?
Значит, все же правда горько вздохнул он.
Да что не так? Рин уже теряла терпение.
Я не могу этого сказать, Фрис попытался уйти от ответа.
Я тебе сейчас двину чем-нибудь тяжелым, если не скажешь. Я из-за тебя попрощаться нормально не смогла! вознегодовала она. Келпи тяжело вздохнул, а затем с болью в голосе выдал:
Раз ты не нашла отличий между этой фигурой и моей, то у меня на самом деле настолько толстый зад
Рин пару секунд оторопело смотрела на него, а потом зашлась неудержимым хохотом.
Ну и что смешного? нервно вопросил он, но девушка не смогла ответить, лишь помотала головой.
Фрис, ты Ха-ха-ха-а! Ты не толстый! Аха-ха-ха!
Келпи фыркнул.
Ты здоровенный, как замок, но ты не толстый! поспешила она заверить друга, когда отсмеялась и продышалась. Фу-ух Ох Не думала я, что тебя такие проблемы вообще беспокоят.
Ты сама из-за каждой выпуклости трясешься, а я, думаешь, не переживаю из-за того, что у меня задница, как у тягловой лошади, которую держали на овсе и сахарной свекле?
Ты не толстый! повторила она. Ты крупный.
Это его не убедило.
Фрис, ну честное слово! Ты в человеческой форме даже худощавый, откуда у тебя
Я худощавый? казалось, келпи пришел в ужас и даже зачем-то вернулся в человеческое тело. Посмотри внимательно на мои мышцы и повтори это!
Рин фыркнула, подошла и потыкала его напряженное плечо.
Вот это ты хотел назвать гордым словом «мышцы»? Ты на Мейса посмотри, вот у негомышцы. Такие мышцы, что рубашки на руках лопаются. А у тебя просто нормально развитая мускулатура и умеренный, красивый рельеф тела. Просто ты по типу телосложенияастеник, как и Анхельм, кстати.
Фрис выслушал ее с хмурым видом, но ничего не возразил.
А теперь вернись обратно в свою шерстяную форму о четырех копытах. На нас смотрят, ласково попросила она. Фрис подчинился, девушка снова забралась к нему на спину, после чего они поехали обратно, чтобы встретить Анхельма и остальных.
Встретив их, Рин спрыгнула со спины Фриса и села на гнедую кобылку, которую согласился предоставить им Кейске. Девушка еще раз обернулась назад, надеясь увидеть вдалеке дом, и увидела маму, которая так и стояла на крыльце. Она помахала ей, окинула взглядом все вокруг, чтобы запомнить каждую деталь, и с тяжелым сердцем направила свою лошадь вперед. Они возвращались в Финесбри, где их ждали некие важные дела, о которых Анхельм ей не сказал ровным счетом ничего. Впрочем, Рин не настаивала.
~*~
[1]День Восхвалениятрадиционный ежегодный праздник у аиргов, включающий в себя ритуальный забой молодого оленя, который два года выращивается на особом рационе. Отмечается в первое полнолуние после того, как сходит последний снег.
Глава 5.1
Утром шестого августа посланник из Финесбри застал Орвальда Римера в не лучшем расположении духа и явными следами неумеренных возлиянияй самодельного алкоголя: опухшее лицо, головная боль, сиплый голос и характерное амбрэ. Ракисовая наливка сделала свое дело, и теперь дыхание его превосходительства нужно было закусывать, чтобы не опьянеть. Поводом употребить вечером две бутылки наливки, а утромизлить свое недовольство на первого, кто подвернулся под руку, послужили изложенные в письме новости о чрезвычайном происшествии с Арной и гибели очень талантливого волшебника, а также крахе тайной операции с хаболаками. К чести высокого канцлера Соринтии, опьянение никак не мешало его способностям соображать, как поступать в непредвиденных ситуациях, но в данный момент он не видел ни простых путей решения проблемы, ни сложных, так как ресурсы для этого дела были исчерпаны.