Он замолчал и смущенно улыбнулся, не зная, нужны ли еще какие-то слова. Зара смотрела на него, и в ее глазах уже не было той черной скорби и слез, горечи и самобичевания. Лишь некоторая усталость. Он подумал, что, может быть, просто высказал вслух некоторые ее мысли. Если так, то хорошо. В тяжелые минуты нет ничего лучше, чем услышать от кого-то подтверждение собственных догадок.
Знаете, ваша светлость, внезапно она снова перешла на официальный тон. Когда я виделась с вами два года назад, мне казалось, что ничего путного из вас так и не выйдет, что вы так и останетесь романтичной размазней под сапогом у своего дяди. Но я вижу, что ошибалась. Вы превратились в достойного мужчину, но при этом не утратили своего светлого характера. Рин на вас очень хорошо повлияла.
Анхельм даже не нашелся что ответить на такую откровенность. Зара слабо улыбнулась ему и сказала:
Я благодарна вам за откровенный разговор, ваша светлость. Ваши слова я обдумаю. Спокойной ночи.
Благодарю за оказанное доверие, Зара. Спокойной ночи.
Герцог поднялся и вернулся на свое место. Разбуженный Айко недовольно заворчал и в отместку сложил все четыре лапы и голову на грудь герцогу. Анхельм еще долго не мог заснуть, проворачивая в голове этот странный откровенный разговор.
Он проснулся от того, что Арман тряс его за плечо и торопил собираться. Они наспех позавтракали остатками вяленого мяса и вчерашнего ужина, оседлали коней и снова пустились в путь. Анхельм не мог даже примерно сказать, какое расстояние они преодолели за эти дни, но точно понимал, что силы у всех на исходе.
Ровно в полдень они подъехали к знакомому для Анхельма месту. По обеим сторонам дороги здесь стояли высокие смотровые вышки, а путь преграждала стража. Анхельм в очередной раз поразился их виду: они обладали холодной красотой заснеженных гор, а взгляд мог бы заморозить даже пламя А-Керта.[1] Четверо мужчин-аиргов смотрели на путников настороженно, а когда те приблизились, взяли винтовки на изготовку. Герцог усмехнулся про себя: этими винтовками снабдил их он сам, а теперь на него их наставляют. Ну, сейчас он разберется.
Стоять! Дальше дороги нет! крикнул один из них, выговаривая слова на соринтийском с сильным акцентом.
Сато! обратился к нему Арман, улыбаясь в бороду. Неужели ты нас не узнал?
Аирг пришел в замешательство. Нахмурившись, он присмотрелся к Арману, потом к Заре, и, наконец, к герцогу.
Арман? Волшебница Зара? Анхельм Ример? Это вы?
Друзья спешились с лошадей и подошли ближе к страже, которая в нерешительности опустила винтовки.
Светлого неба! Я приехал обменяться взглядами со Старейшиной Кейске, сказал Анхельм церемониальное приветствие на аириго. Аирг, которого Арман назвал Сато, приказал страже опустить оружие и учтиво поклонился, а герцог поклонился ему в ответ.
Что за вопросы вас привели сюдане знаю, сказал он, серьезно и настороженно глядя на Армана и Зару и уделяя особое внимание ее прическе. Но дело не мое. Коней и мурианов заберите, к Старейшине я вас сопровожу.
Сато повернулся и направился вперед по дороге, ведущей в сердце Иствана. Арман поспешил взять под уздцы Лимона, АнхельмАкробата. Когда они проезжали мимо товарищей Сато, те окинули странными взглядами спальные мешки, в которых лежали Фрис и Рин, но ничего не сказали, лишь переглянулись и нахмурились. Анхельм мысленно похвалил Заринею, которая догадалась на время закрыть платками лица больных.
Глава 4.2
Они долго шли по Иствану. Вдоль дороги располагались небольшие деревянные дома, с крыш которых смотрели резные фигурки, изображающие лесных духов. Ставни на многих окнах были закрыты, несмотря на погожий день. Во дворах некоторых хозяйств бегали совсем маленькие дети, а те, что были постаршезанимались работой по дому. По улицам свободно ходили олени, с любопытством взиравшие на редких гостей. Истван был очень зеленым, повсюду росли древние пихты, цвели пышные кусты астириники, плыл по воздуху нежный аромат сольвеций, растущих только в этой местности. Это были большие ползучие кустарники с темно-зелеными листьями полукруглой формы и пышными шапками нежно-желтых мелких цветков. Анхельм вдыхал их аромат и ему казалось, что все тревоги, сомнения и проблемы отступают.
Они миновали окраину Иствана и прибыли на центральную площадь, посреди которой располагался памятник: огромный черный конь, вставший на дыбы. Анхельм видел его и раньше, но никогда не знал, что это за памятник. Теперь, едва взглянув на него, он без труда узнал в нем Фриса. Чуть поодаль от площади разместился маленький рынок. Проходя мимо, Арман то и дело приветствовал знакомых аиргов, а те изумленно замирали, глядя на них.
Наконец они пришли к большому двухэтажному деревянному дому с четырехскатной коричневой крышей, просторной верандой и резным крыльцом. Дом был огорожен живой изгородью, у входа во двор расположился маленький пруд. Сато жестом дал им понять, чтобы подождали, и зашел в дом. Спустя пару минут вместе с Сато на веранду вышел высокий аирг с волосами цвета воронова крыла и желтыми глазами. На вид ему было около тридцати лет, но Анхельм знал, что Кейске недавно исполнилось сто двадцать. В его осанке чувствовалась особая стать, и любой смотрящий на него осознавал, что разговаривает с представителем самых древних созданий в мире. Старейшина Кейске был красив и величествен, как океан, и взирал на гостей внимательно, без намека на улыбку или дружелюбие, но и не враждебно. Видя это, Анхельм понимал, что разговор будет очень тяжелый и мысленно готовился пустить в ход все доступные ему средства убеждения.
Сато ушел, на прощание одарив Армана встревоженным взглядом. Кейске церемонно поклонился, взгляд аирга скользнул по Анхельму, и на мгновение в больших желтых глазах мелькнуло удивление. С некоторой опаской он посмотрел в глаза Арману и Заринее, затем рассмотрел лошадей.
Светлого неба, Старейшина Кейске, поклонился Анхельм.
Светлого неба, герцог Ример, ответил Кейске низким голосом, с тревогой глядя на груз, который везли кони. Наконец он соизволил выйти к ним, подошел и медленно сказал вместо приветствия:Вы снова здесь, Арман и Заринея. Тревожно на сердце. При виде вас предчувствие меня дурное охватило. Какой сюрприз вы мне готовитесь преподнести?
Ответил Анхельм:
Я прошу вашего позволения войти в дом, Старейшина Кейске. Там мы откроем тайну и толком обо всем поговорим.
Кейске с сомнением посмотрел на герцога, Анхельм ответил ему взглядом бесстрашным, полным уверенности в своих силах и правоте. Старейшина медленно кивнул, повернулся и вошел в свой дом. Анхельм и Арман забрали больных и внесли в дом. Обстановка была очень скромной: посреди просторной гостевой комнаты, куда привел их Кейске, стоял лишь низкий прямоугольный стол из черного хельвея, а вокруг него расстелены пушистые оленьи шкуры. У дальней стены был сложен камин, а на каминной полке красовалась пузатая фарфоровая ваза с желтыми солнцеглазками. У аиргов не принято было занавешивать окна, поэтому ни шторы, ни занавески не мешали солнечному свету свободно проникать внутрь.
За недовольство не сочтите, но знать хочу, что мне вы привезли, сказал Кейске, глядя на Анхельма. Герцог бережно уложил свою ношу на пол, Арман сделал то же самое. Когда они открыли лица Рин и Фриса, Старейшина взволнованно ахнул. С трудом совладав с потрясением, он подошел и осмотрел их.
Кисеки Рин? Речной хозяин Фрис? спросил он, словно не мог поверить собственным глазам. Анхельм кивнул.
Изгнанницу вернули в отчий дом, тихо промолвил он очень недовольно. Опять полуживая, и снова те же лица с ней Арман, ты, человек железных правил, как мог нарушить мой запрет и притащить сюда ее опять?
Арман посмотрел на Кейске с вызовом.
Да, я привез. Да, я осмелился. От Рин Кисеки многое зависит, и мы не можем просто так позволить ей умереть!
Кейске выглядел разгневанным.
Ты знаешь, если помогу, то точно так, как в прошлый раз случится горе!
Нет, не случится, вмешалась Зара. Кейске, ты знаешь меня много лет! Прошу тебя Жизнью заклинаюпомоги! Я прошу вылечить мою сестру и Фриса. Я так прошу тебя, взгляни на них! Взгляни и скажи, что могут сделать врачи аиргов? Ведь не собака дохнетумирает хранитель Рек!