Ну ладно, пора возвращаться к работе. Макс втянул меня в разработку идеальной предвыборной кампании для Харриса. Лично я терпеть его не могу, но Макс решил, что нужен именно он. Угощайтесь всем, что найдете в холодильнике.
И Зизи исчезла в вихре шелка.
Даже не глядя, я знаю, что в холодильнике пустотам никогда ничего нет.
У тебя замечательная мама, ты знаешь это?
Хмм, отвечаю я, не торопясь с выводами.
Прости, Пет, я сейчас такая эгоистичная. Все время забываю. Неужели она ничем не может тебе помочь?
Я беру виноградинку из миски с фруктами и отправляю ее в рот.
Не-а. Ну, или она, по крайней мере, не хочет. «Семейственностьодна из форм элитизма, дорогуша. Подожди, пока тебе исполнится 21,»произношу я хриплым голосом моей матери.
А Макс, тоже не может ничего сделать? Разве он тебе не крестный отец или что-то в этом роде?
Я думала, он поможет, говорю я, провожая Кьяру в гостиную и приземляясь на диван из кожзаменителя (Зизи ни за что не потерпит продуктов животного происхождения в доме: разве только между двумя булочками и политые кетчупом, или только, если у нее ПМС.) Он раздул из этого огромную проблему в участке. Сказал, что полиция так и не сообщила ему, кто проник, а кто не проник в его сеть. Но Зизи взяла над ним верх, и от него больше ничего не слышно.
Хреново. Какой смысл в дружбе с высокопоставленными людьми, если они не используют свои связи тебе на пользу? Мы что, в Китае?
И, правда, что.
Гнев и разочарование из-за молчания Максаотвратительное чувство. Я любила Макса. В прямом смысле этого слова. Все началось, когда я была еще малышкой, и он приходил ко мне с новыми игрушками и играл со мной, а Зизи работала над какими-то новыми аспектами социальной сети. Мое самое первое воспоминаниекрасный батут, который он мне принес. Бывало, я скакала на нем до самого потолкадумала, что умею летать.
Когда я пошла в школу и поняла, что у большинства других детей есть мамы и папы, даже если они и не живут вместе, я спросила маму, не является ли Макс моим отцом. Она рассмеялась и сказала, чтобы я не несла чепуху. А затем рассказала все о донорах спермы и искусственном оплодотворении, мне тогда было шесть. Повзрослев, я стала реже видеть Максаон ездил по всему миру, превращая Глазурь в глобальную сетьи влюбилась в него настолько сильно, что едва могла говорить с ним, когда он приезжал. Зизи рассказала об этом всем своим друзьям на одном из званых ужинов. Все они ворковали надо мной и смеялись. Я убежала в свою комнату и отказывалась выходить из нее целых два дня.
После этого случая увлечение прошло, но до конца прошлой недели я все еще думала, что он замечательный и он сам и все, что он создал и чем занимался. Но сейчас он и пальцем не пошевельнет, чтобы уговорить, Зизи вернуть все на прежние места. И потому я так зла на него, что, наверное, не смогла бы с ним говорить, даже если бы он соизволил повидаться со мной. Каждый раз, видя его лицо в интернете или намалеванное на автобусе, мне хочется взять черный маркер и пририсовать ему пиратскую шляпу и черный зуб. Потому что я знаю, что он был прав, когда смеялся над детективом Ли. Максчеловек с настоящими возможностями, но почему-то он не хочет их использовать.
Конечно, по-настоящему я зла на Зизи, ведь это она приняла решение. Она могла спасти меня, но предпочла другой вариант. В первый раз за всю свою жизнь она приняла сторону властей.
Я машу рукой в сторону стены, и на месте принта из лепесточков возникает какой-то канал, который я смотрела в прошлый раз. Зизи никогда не смотрит телевизор. Да это ей и не нужно. Все развлечения как будто заливаются ей прямо в глаза. Хотя, есть одна передача, которую она смотрит, «Офис на углу» это мыльная опера, Зизи смотрит ее только потому, что она далека от реальности. Единственный грешоктак она называет программу.
О боже, нет, только не это. Выключи! ворчит Кьяра, закрывая уши руками.
Играет новая песня Натаниэля Баклбэрри. Я ее еще ни разу не слышала, но, как мне кажется, именно она играла во время акции протеста. Прислушавшись к тексту, понимаю, что она называется «Песня о протесте». Да, особой оригинальностью он никогда не отличался.
Пойте со мной, эти слова протеста, завывает он, перебирая струны акустической гитары перед хором школьником. Я вновь взмахиваю рукой, чтобы переключить и не слушать его, дальше идет какая-то старая игра. Мы смотрим ее какое-то время, выкрикивая ответы, когда знаем их. Хотя Кьяра хитрит, я в этом убеждена, она будто угадывает ответы и возможно даже не замечает, что делает это. Вся информация уже ждет ее в готовом виде, чего я не могу сказать о себе.
Ты, правда, хочешь продолжать носить его? спрашиваю я, указывая на свою шею.
Слоны, говорит она, отвечая на последний вопрос, что? А, ты про чип. Даже не знаю. Я не уверена, что смогла бы выжить без него.
У некоторых, получается, шепчу я.
О, Пет, прости, я не в том смысле
Я отмахиваюсь от ее извинений.
Не волнуйся, ты не виновата.
Я серьезно. Дело не в этом. Послушай. В эту самую секунду я получила сообщение от мамы, она спрашивает, что я хочу на ужин. В третий раз за сегодня. Мне так хочется сказать «тишины и покоя», но она же опять расплачется. Кьяра встает. Ну ладно, я, наверное, пойду. Спасибо, Петри. Мне, правда, это было нужно. Я скучала.
Я тоже, говорю я, вставая, чтобы обнять ее. Приходи почаще, ладно? Я всегда тебе рада, бормочу я, уткнувшись в ее густые, пахнущие яблоком волосы.
Она улыбается и машет мне рукой, поднимаясь по лестнице, чтобы поблагодарить Зизи, и уходит.
Всегда рада, обращаюсь я к пустой комнате, потому что я чертовски уверена, что больше мне нечему радоваться.
7-
Его зовут Этан, говорю я школьному секретарю неделю спустя. Я знаю, что он был в Сити Хай в начале этого года, и мне нужно вернуть ему кое-что.
Я не могла перестать думать об Этане с того самого момента, как получила запрет. Все в школе смотрят на меня с жалостью или вообще не смотрят. Похоже, что если ты не в Глазури, ты не существуешь. Вот почему я должна его найти. Единственный подросток кроме меня, который, как я знаю, не подключен. Тот, кто сможет убедить меня в моем существовании.
Хмм, миссис Сэндерсон покусывает щеку, отводя глаза. Я ударяю по столу кулаком, не контролируя себя. Даже школьная восьмидесятилетняя секретарша не хочет со мной знаться. От злости готова расплакаться. Расплакаться или кого-нибудь ударить. Она моргает от внезапного звука и прекращает жевать. Я верчу в руках ее подставку для ручек и как бы случайно ее роняю. Сэндерсон шмыгает носом и возвращается к своим файлам. Учителя и обслуживающий персонал не могут быть заблокированы, им необходим непрерывный доступ к информации, чтобы преподавать. По крайней мере, они так говорят. Несколько пожилых учителей ушли на пенсию, когда правительство сделало это обязательной частью системы. Мистер Смит, наш старый учитель английского, говорил, что детей можно было бы тогда пичкать информацией, как роботов. Многим из нас это показалось наилучшим вариантом.
Был некий Этан Фишер, но он проучился у нас всего одну четверть, говорит Миссис Сэндерсон. Но потом он перестал посещать занятия. Это очень невоспитанно с его стороны.
У Вас есть его фотография? спрашиваю я, надеясь избежать очередной лекции от Миссис Сэндерсон. По профессии она не учитель, но все равно не упускает ни одной возможности поучить нас хорошим манерам.
Она снова моргает и начинает химичить над своим монитором, пытаясь заставить картинку появиться на экране. Я еще не совсем приловчилась, бормочет она, когда на экране возникает зевающая кошка. Ах, вот же он. Да, я помню этого мальчика.
Парень с золотисто-карими глазами смотрит на меня из монитора, его взгляд в камеру крайне вызывающий.
Это он, говорю я, протягивая руку к экрану.
Ну, уж нет, говорит Миссис Сэндерсон, ударяя меня по руке, обойдемся без отпечатков пальцев. Она разворачивает монитор к себе, отбирая у меня Этана.
У Вас есть его адрес? Чтобы я могла вернуть ему его книгу.
Ну да, я тебе его сейчас перешлю.
Я не в сети, бормочу я, хватаясь за край стола так, что костяшки моих пальцев белеют. Только бы не ударить снова.