Эти мысли нагоняли страх, пробуждали дремлющее в душе отчаяние. Если я столь безнадёжна, то мне никогда не найти дороги домой! Я навечно останусь в этом мире, от которого меня с души воротит.
Стоит ли говорить, что пока я не нашла контакта с силой, большинство занятий были довольно бессмысленны? Да, общие предметы, такие как история, основы законодательства и общественного строя Королевства, политология, этика и всяческие науки имели смысл и были мне полезны, но когда дело касалось непосредственно занятий магией Как и все, я, конечно, старательно записывала всё сказанное профессором, зарисовывала магические руны, пентаграммы и печати, но когда дело доходило до элементарного применения сил, мне оставалось только сидеть и молча завидовать остальным.
Увы, этакое положение дел не пошло на пользу моей общественной жизни. Меня в Университете не любили, и это слабо сказано. Наверное, было что-то в моём взгляде и лице всякий раз, когда я видела, как издеваются над рабами, что окружающее быстро поняли моё отношение к этому. И это не нравилось привыкшим к такому укладу жизни эромайцам. Я для них была фриком, белой вороной, ненормальной дикаркой.
Ну, а как ещё можно относиться к ежедневному кошмару вокруг себя? То, что рабы были имуществом, как и любая другая вещь, было слишком ярко выражено. За месяц я чего только не насмотрелась! Видела, как ошалевшие от вседозволенности выродки бьют несчастных руками, ногами, плетьми и подручными предметами. И это в учебном заведении! Где, в моём понимании, должен царить порядок и дисциплина. Только руководство даже не пыталось призывать своих богатых и высокородных воспитанников к порядку. Более того, оно потворствовало их жестокости и развращенности. На каждом этаже было множество небольших каморок, где любой желающий мог уединиться со своей «собственностью», если было лень идти до своих комнат. Ведь многие были не местными и жили в общежитии, находящемся за зданием Университета. Но некоторым и это было лень, или они просто хотели внимания и эпатажа? Факт остаётся в том, что не раз и даже не десяток раз я наблюдала откровенный разврат сексуального характера в разнообразных не особо и укромных уголках здания. Всё это вызывало уйму невыразимого отвращения и почти животный ужас. Мне казалось, вокруг меня сплошная грязь. Что я тону в ней, захлёбываюсь. И окружающее это чувствовали, за что и недолюбливали меня.
Я слишком отличалась от эромайцев своей моралью и взглядами на жизнь. Я была продуктом совсем иной системы ценностей. И даже те, кто явились учиться без сопровождения живых игрушек, меня не понимали. Из всей компании, с которой я села за стол в первый же день, только Шерина и тот паренёк, на ребёнка похожий, по имени Инсур, стали моими единственными приятелями. Но даже в их лице понимание искать было глупо. Для них это был привычный мир, и другим они его не видели. Потому друзьями стать нам была просто не судьба.
В этом проклятом мире я в полной мере осознала значение слова «одиночество». Несмотря на то, что большую часть своего времени я проводила в толпе и была занята, несмотря на не особо содержательные беседы с Шериной и Инсуром, я никогда до этого не чувствовала себя такой одинокой и никому не нужной. И это была истинная правда, в этом мире я была совсем одна, тут просто не было мне места. И пусть на родине у меня тоже не было семьи или близких друзей, но были надежды. Я знала, кто я и чего хочу. Я была дома.
С ашрианцем, который стал моим молчаливым соседом по воле судьбы, а точнее, Мараса, прогресса тоже не было. Я пыталась найти с ним общий язык, старалась относиться к нему по-человечески, заслужить хоть крупицу доверия, но всё бесполезно. Парень наглухо закрылся в своей раковине и не давал мне ни малейшего шанса, лишь сверкал иногда на меня своими яркими глазищами, в которых было что угодно, кроме тёплых чувств и эмоций.
И я сдалась. Я просто не в состоянии, у меня не хватает сил бороться с проклятой судьбой постоянно. Не хочет со мной контактировать? И не надо! За этот месяц с небольшим я чуть отточила навык управления и уже по привычке, почти на механике, утром и вечером выполняла комплекс действий, направленных на уход за парнем.
Ты на обед идёшь? вырвал меня из размышлений голос Инсура.
Кивнув, я стала собирать с парты учебные принадлежности и, обнаружив, что за время лекции в моей сумке образовалось нечто похожее на болото, лишь страдальчески закатила глаза.
Что, опять? с сочувствием спросил парнишка.
Кивнув, я показала ему свою сумку. На моё счастье, Инсур был стихийным магом, а точнее водником, и потому за короткий период времени он решил мою проблему. За что я искренне и благодарно ему улыбнулась.
Я говорила, что меня не любят? Так вот, если большинство просто выражают это кривыми взглядами и насмешками, на которые мне по большей части плевать, то есть и такие, кто делает откровенные гадости. Что самое обидное, делается всё это исподтишка, я даже не знаю толком, кто из этой толпы невзлюбил меня настолько, что не брезгует и грязными приёмчиками.
Хотя нет, одного знаю. Тот урод, который в первый же день издевался над рабыней в столовой. Лурен. Местная звезда. Девчонки по нему вздыхают, парни стремятся подражать. Естественно, как и у любой знаменитой и влюблённой в себя задницы, у него есть группа подпевал и девица ему под стать. Лурен живое олицетворение Эромайского Королевства. Живой набор всех возможных пороков, которые тут считают нормой. Сын какого-то неприлично богатого хлыща. Один из немногих, кто добился разрешения взять с собой нескольких рабов. У него в распоряжении были две девушки и парень, и не брезговал он развлекаться со всеми ими. Впрочем, насколько была наслышана, он вообще был фанатом студенческих вечеринок, которые тут в основном начинались с пьянок и заканчивались оргиями. И похоже, он ещё тогда, в день определения потенциала, заметил мой взгляд и реакцию. Он единственный не стеснялся делать гадости, не скрываясь. Он и его девица по имени Дейла. Да что там, эта проклятая травля с него и началась! И самое горькое во всём этом было то, что ответить мне было совершенно нечем, и Лурен это знал.
Как правило, у любых издевательств есть свой финал. Ответить Лурену мне было нечем, но при этом я всеми силами старалась делать вид, что его выходки меня не трогают. Я надеялась, рано или поздно ему всё это надоест и он просто отстанет. Ведь такие сволочи, как он, всегда так делают: или в конце-концов теряют интерес, или их «шутки» становятся всё более жестокими. Я искренне надеялась на первый вариант.
С Шериной я и Инсур встретились по пути в столовую и не медля отправились к раздаче, чтобы успеть занять не самый плохой стол. Всё было как обычно: подошла, набрала еды по вкусу и собралась последовать за ребятами, как поняла, что что-то не так.
А у дефективной хорошая задница! крикнул кто-то.
Эй, ты, ущербная, руки подними, дай бюст оценить! послышался новый возглас.
Повернись задом!
Долой поднос!
Приходи ко мне сегодня вечером!
Все эти возгласы раздавались практически одновременно. Посмотрела сначала на приятелей, у них на лицах был шок. Потом окинула взглядом помещение и встретила десятки масленых и глумливых взглядов, но главным была светящаяся самодовольством и превосходством физиономия Лурена. И лишь потом я опустила глаза, чтобы осмотреть себя.
Катастрофа! На мне не было ничего! Ни единого клочка одежды! Метнувшись к окну, я дёрнула тяжёлую портъеру, раздался треск, и ткань оказалась у меня в руках. Судорожно кутаясь в занавеску, я чувствовала, как меня начинает трясти, как дрожат ноги, а мир подёрнулся мутной пеленой. Окружающие продолжали улюлюкать и отпускать издевательские комментарии, которые сливались в громкий гул.
Мара! услышала я голос Шерины, который доносился словно сквозь толщу воды. Пошли отсюда. Плюнь на этих идиотов. Не принимай близко к сердцу.
И возможно при другом положении дел, я бы так и поступила, да ещё и ответила самым ярым шутникам, но сейчас я была слишком вымотана душевно, и этот поступок твари Лурена стал последней каплей. И я сорвалась. Подобрав мешающую ходить ткань, я со всех ног побежала сначала из столовой, затем и из Университета.
Окружающий мир виделся цветным смазанным пятном. Дышать было тяжело. Хотелось просто спрятаться где-нибудь подальше от этого ненавистного мне мира. А внутри всё сильнее укоренялось понимание: мне здесь просто не выжить. Да я и не хочу тут выживать!