Мальчик шел медленно еще и для того, чтобы привести в порядок возбужденные мысли и решить, что делать. Забыть, махнуть рукой, как заклинал его Шеуд? Если и захотел бы забыть, налитые ядом глазки будут напоминать ежедневно. Еще раз поговорить с Хиваро? Он скажет, что Дью клевещет и оскорбляет теперь уже брата матери, павшего славной смертью на поле битвы. Рассказать еще кому-нибудь? Поверить смогут разве что мальчишки младше его возрастом. Да и то лишь потому, что попробовали бы они не поверить! Кулаки Дью тут же покажут, кто врет, а кто говорит правду. Но какой с них прок, с малолеток? Если бы Крей был живой, он бы ему поверил. Они верили друг другу всегда, и вдвоем обязательно что-нибудь бы придумали. Крей, Крей И зачем он отдал эту свою искру? Не мог вцепиться в нее покрепче и не уступать хилому старикашке
Дью принимал решения быстро. Долго раздумывать, взвешивать и колебаться было не в его характере. Приняв же решение, так же незамедлительно претворял его в жизнь. Колдуна Вьюхо нельзя убивать до тех пор, пока неизвестно, где он прячет подло отобранные им искры? Чудесно! Значит, надо найти эти самые искры, и как можно скорее. Сегодня ночью.
План действий созрел молниеносно. Правда, необходим был союзник. Поразмыслив, Дью избрал для этой роли семилетнего Пэди, мальчишку, жившего с ним по соседству. Пэди заглядывал старшему приятелю в рот, гордился крохами покровительственной дружбы, которой тот удостаивал его изредка, и любое его повеление выполнил бы беспрекословно.
Как только стемнело, Дью выманил мальчика из дома и долго втолковывал ему горячим шепотом, что тот должен делать. Роль, которую он отвел Пэди, была нетрудной, но для надежности он повторил ее несколько раз, строго упираясь взглядом в преданные, выпученные от напряжения глаза мальчишки. Когда Пэди, задыхаясь от важности возложенного на него поручения, клятвенно пообещал выполнить все в точности, не спрашивая, как и подобает младшему по возрасту, для чего это нужно, Дью отпустил его. На прощанье небрежно пообещал мальчику в случае удачи подарить пару новеньких наконечников для стрел и тростниковую свистульку, отчего глаза маленького приятеля вспыхнули еще преданней.
Спустя недолгое время, когда всё вокруг стихло и селение погрузилось в безмятежный сон, из соседнего дома раздались пронзительные детские вопли. Их не заглушали даже бревенчатые стены и крыша с плотным слоем земли. Пэди старался на славу. Он орал и катался по своему ложу так, словно внутри у него грызлись между собой крысы. Испуганная мать с трудом разобрала сквозь вой и рыдания, что у него болит живот, и не просто болит, а режет, горит и щиплет так, что терпеть нет никакой возможности. Обеспокоенная женщина положила на живот лед из погреба, затем принялась тихонько его поглаживать, но мальчик не унимался. Наоборот, стал биться и подскакивать на подстилке из козьего пуха, словно поджариваемая живьем рыба. Разбуженный и раздраженный отец велел жене идти за знахарем, пока мальчонка не выпустил душу из корчащегося тела. Набросив на плечи меховую накидку, мать кинулась к хижине Вьюхо.
Как только женщина выбежала со двора, Дью, наблюдавший за творившимся у соседей от своей изгороди, прошмыгнул к ним в дверь с видом разбуженного среди ночи и встревоженного приятеля.
Так и ори! шепнул он, склонившись над мальчиком. И не вздумай умолкнуть до тех пор, пока я не вернусь и не свистну три раза под окошком.
Он незаметно ущипнул Пэди выше пупка, да так сильно, что бедный ребенок взвыл еще громче, и уже неподдельные слезы горошинами покатились из глаз.
Выскочив во двор, Дью затаился за густой порослью можжевельника в пяти шагах от калитки. Вскоре мимо него пронеслась растрепанная мать Пэди, а следом за нейхмурый и нервно позевывающий Вьюхо.
Муж хорошо отплатит Так кричит, словно кто-то режет его изнутри Самую лучшую шкуру, какую ты только выберешь Мальчик мой У нас еще есть прозрачный камень величиной с орех, возьми его тоже
Перед тем как шагнуть в дом, Вьюхо приостановился и оглянулся. Дью сжался в комок. Ему показалось, что злобные глазки нашарили его в кустах, и под бровями сверкнула настороженная искра. Мальчик чуть было не отказался от своего плана, но вовремя прикрикнул на себя, пришпорил, как заколебавшегося перед расщелиной в горах жеребца, обозвав трусливым сурком и клятвопреступником.
Лишь только соседская дверь захлопнулась, сын Огдая ринулся к хижине колдуна, стараясь бежать бесшумно и стремительно, словно тень парящей в небесах птицы.
В дорийских селениях отроду не знали, что такое дверные замки и засовы, поэтому Дью беспрепятственно проник внутрь просторной зажиточной хижины. На его счастье было полнолуние, в слюдяном окошке мерцало расплывчатое око богини Нихель, заливая комнату от земляного пола до потолка нежно-призрачным светом.
Дью старался действовать быстро, но без суеты. Искры Вряд ли колдун будет хранить их в мешочках из кожи, которые понавешены у него вдоль стен. Искры прожгут любую кожу и вырвутся наружу. Для надежности он все-таки развязал несколько мешочков. Из каждого в нос ударил резкий, как мальчишечий кулачок, запах. То едкий, вызывающий кашель, то приторный, то тошнотворный. Нет, мешочки лучше не трогать, иначе гадость, хранящаяся там, может лишить его нюха, а то и зрения Вряд ли искры будут храниться и в деревянном ларце, ведь дуб или сосну они прожгут тоже. На всякий случай он вскрыл и ларец. Там оказалось что-то совсем непонятное: высушенные и скрученные на манер веревок змеиные шкурки, блестящие надкрылья жуков, хрупкие птичьи кости
Перерыв всё, что только смог обнаружить, развязать и раскрыть, Дью в растерянности остановился. Его осенила неприятная мысль: почему бы Вьюхо не хранить присвоенные искры в том же подземелье, где вгрызаются в землю его молчаливые рабы? Под землей уж точно надежнее, чем в хижине без замка. Какой же он дурак
Клянусь Рургом, я полный дурак! сокрушенно пробормотал сын Огдая.
Ты полный дурак, да и наглый вор к тому же! откликнулся от двери хорошо знакомый, вибрирующий от злорадства голос.
При свете луны со своими пронзительными глазами и возбужденно трясущимися конечностями старик мало напоминал человека. Скорее, какой-нибудь болотный демон или дремучий лесной оборотень выполз на теплый запах живущих.
Вор! закричал Вьюхо, на этот раз уже во весь голос. Казалось странным, что в хилом и согбенном теле мог таиться столь полновесный, колеблющий стены вопль. Эй, люди, просыпайтесь! Сюда! Сюда, скорее! Наглый вор забрался ко мне в дом! Хватайте его!..
* * *
Дью знал, что его ожидает. По неписаным дорийским законам вору, посягнувшему на добро соплеменниканеважно, соблазнился ли он добротным оружием или облезлой козьей шкурой, полагалось отрубить правую руку и навсегда изгнать из пределов родного селения. На памяти мальчика такое случилось всего лишь раз. Дью было шесть или семь лет, когда взбудораженное, кипящее негодованием племя исторгло из своих рядов Хоссу Высохший Стебель, жалкого и худого, вечно голодного из-за своей неприспособленности ни к какому делу. Вместо руки с правой стороны тела у него болтался замотанный в кровавые тряпки обрубок. Хосса попытался украсть козу у соседа, дабы вдоволь наесться вареным мясом, но бесславно попался за этим занятием. Когда его поймали, он ползал у ног мужчин, умолял простить, выл, перемешивая слезы с землей, что погибнет от голода. Но воины и охотники, вершившие суд, были неумолимы. Воровство у своих соплеменников и трусость на поле боядва не прощаемых преступления. Дориец мог уйти в иные края, разбогатеть там путем грабежа и разбоя, и никто по его возвращении не скажет ему или о нем дурного слова. Но стащить у соседа старый меч, продырявленный щит или курицу так же низко, как ударить родного отца или показать спину врагу на поле битвы.
Дью заперли в полуразвалившейся хижинетой самой, где жил когда-то несчастный Хосса. Она пустовала, так как никто не хотел селиться в доме вора, отравившего своим презренным дыханием стены и потолок. Мальчик должен был сидеть взаперти, пока старики племени, посовещавшись, не решат его участь. Охраняли преступника двоеХлещ Свистящий Сурок и Утто Цепкие Пальцысамые никчемные члены племени, не блещущие ни на охоте, ни в битве, и в этом мальчик видел для себя особое унижение.