Аэропорт был белым в утреннем свете, полным машин. Снаружи было несколько полицейских машин, они направляли движение, свистели машинам, что долго стояли на парковке. Дженнифер подъехала к зданию, Лорелей выпрыгнула из машины. Джошуа задремал на заднем сидении, приоткрыв рот.
Удачи, Дженнифер обняла кузину. Позвонишь, когда доберешься туда, ладно?
Да. Спасибо за все, Джен. Ты знаешь, что ты лучшая?
Дженнифер села в машину и уехала. Лорелей прошла в здание. На первом этаже аэропорта потоки людей ждали, пока пройдут проверку. Ее желудок мутило. Она смотрела на большие часы в терминале, переживая, что мама вот-вот появится и утащит ее домой. Она задумалась, не вызовет ли ее мама полицию после записки Лорелей. Они не могли остановить ее, да? Ей было восемнадцать. Она имела право сесть на самолет. Лорелей пыталась не думать о таком.
Очередь медленно шла вперед. Чуть больше недели назад она обнимала маму в аэропорте. Любовь ее матери была осязаемой, когда она обнимала Лорелей. Она задумалась на миг, верно ли поступала, было ли справедливо оставлять маму одну. Но что было справедливым? То, что ее отец резко умер? Что Лорелей должна была жить в клетке?
Один из стражей поманил ее, и она показала ему документы. Он быстро отметил у себя и указал ей идти дальше. Лорелей сняла кроссовки, поставила их с небольшой сумочкой и рюкзаком на ленту конвейера. Она прошла через металлический детектор. Не пикнул.
«Вот и спасена», подумала она.
* * *
Самолет плавно опустился возле аэропорта Бангор. Лорелей ерзала. Ее ноги болели, пришлось весь день сидеть, и ей нужно было размяться. Самолет проехал по полосе, а Лорелей вытащила телефон из сумочки и включила. Экран загорелся, и через минуту пришло пять сообщений.
Мама: Где ты? Надеюсь, про Мейн была шутка?
Мама: Л, я хочу знать, когда ты будешь дома. Я пойду к Майку и Линде позже.
Джен: Твоя мама тут. Пришлось рассказать. Она в ярости. Я под домашним арестом.
Мама: ПОВЕРИТЬ НЕ МОГУ, ЧТО ТЫ ТАК СДЕЛАЛА. ЭТО ХУЖЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВА. Я РАЗОЧАРОВАНА!
Джен: ОГО твоя мама ужасна в гневе.
Лорелей пожелала Джен удачи с родителями. Она сунула телефон в сумочку и вытащила рюкзак с полки над головой. Через несколько минут Лорелей спустилась с самолета и пошла к аэропорту. Бри уже ждала в своей потрепанной Хонде. Она помахала Лорелей и отперла дверцу.
Эй, прости, что так грязно, Брианна убрала пустые бутылки воды с сидения и бросила их назад.
Не переживай, Лорелей забралась в машину. Спасибо, что подобрала.
Не за что, Брианна посмотрела на дорогу, отъехала от края дороги. Как ты?
Неделя была тяжелой, но я держусь. Надеюсь, останусь тут.
Поверить не могу, что ты вернулась так быстро. Я рада, что ты тут, но удивлена.
Мне нужно было вернуться. Быть дома все напоминает о папе, это сложно вынести. Каждым утром я вижу его пустой стул, и я вспоминаю, как он читал газету с чашкой кофе, и как говорил «Приветик, кроха», когда я спускалась. Я не могу ходить по дому, не видя его лицо.
Мне так жаль, Лорелей. Не могу представить, как тебе.
Спасибо. Я хочу, чтобы все вернулось в норму, понимаешь?
Это понятно, сказала Брианна.
Небо было холодным и серым, они ехали на север к Калаису. Девушки болтали про школьные сплетни, пока не доехали до кампуса. Брианна припарковалась, они пришли в комнату общежития. Лорелей нашла в сумочке ключи и открыла дверь. Она помнила восхищение, когда вошла в эту комнату впервые в начале семестра, и как она впервые встретила Брианну, низкую, стильную меццо-сопрано с острова Роде, первую подругу Лорелей в Калаисе.
Комната была такой, как она ее бросила. Грязные вещи лежали грудой на полу. Тело Лорелей устало от полета и эмоций, и она невольно ощущала себя ужасно за то, что ослушалась маму и повела себя как неблагодарная эгоистка. Она вытащила телефон и написала:
«Прости».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Не дави так сильно! рявкнула профессор Камден. Так ты напрягаешь голос, а этим мелизмам нужно быть легкими. Еще раз с начала страницы.
Лорелей посмотрела на ноты на стойке, они жались на странице. Быстрые упражнения довели ее до максимума ее голоса, пение кружилось, становясь ниже. От одного вида нот голова болела. Пение мелизмов было тренировкой мышц, чтобы ноты получались почти инстинктивно. Она знала, что перегибает, поет ноты с лишним нажимом, а потом стала излишне исправлять себя, и ноты стали неуклюжими. Профессору это явно не нравилось.
Что ты делаешь? Нет, нет, нет. Вернись и пропой «а» снова, профессор Камден была одной из самых сложных профессоров, и обычно Лорелей нравился вызов в ее кабинете, но сегодня она злилась на себя, на то, что не стала лучше. С каждым повторением Лорелей казалось, что она поет только хуже.
Пианино заиграло еще раз, и Лорелей стиснула зубы и закрыла глаза.
«Хоть в этот раз, подумала она, спой правильно», она глубоко вдохнула и начала, выдавливая мелодию, горло сжалось. Она не ожидала быстрых нот, сбилась, попыталась догнать, и голос сорвался на высоких нотах. Лорелей перестала петь и стукнула рукой по пианино, сдавшись, плечи опустились.
Что такое, Лорелей? спросила профессор Камден.
Простите, сказала Лорелей. Не знаю, почему не выходит. Клянусь, я работала над этим вчера, но не могу правильно исполнить.
Сделаем сегодня перерыв, сказала профессор Камден. Прогресса я не вижу, но и не хочу, чтобы ты навредила себе.
Я не знаю, почему не могу с этим справиться. Наверное, сегодня я не в себе.
Лорелей, не хочу, чтобы ты не так это восприняла, но ты была не тут последние пару недель. Ты не так связана с музыкой с тех пор, как вернулась. Твой легкий голос, каким он был в начале семестра, с тобой не вернулся. Ты чересчур стараешься. Это звучит механически.
Я не знаю, почему не справляюсь. В голове я знаю, как нужно делать, но не получается.
Лорелей, я знаю, месяц был для тебя сложным. Я не хочу, чтобы ты думала, что я пытаюсь тебя задеть, ведь я на самом деле сочувствую тебе, но радость пропала. Я не слышу страсть в твоем голосе, ту свободу, что у тебя была. Не знаю, осталось ли это где-то в тебе. Такое не пропадает просто так, но ты не связана с этим. Может, тебе поможет небольшой перерыв, чтобы ты снова отыскала свое счастье.
Я в порядке, обещаю. Я буду больше тренироваться.
Не в том проблема. Я не сомневаюсь в том, что ты трудишься над программой. Я уважаю твой труд, но ты будто заставляешь себя делать это, чтобы забыть то, что с тобой произошло, и это слышно в голосе. Ты напряжена, и тебе лучше не давить на себя, а выделить немного времени себе, все обдумать и связаться с тем, что вызывает у тебя любовь к пению.
Вы хотите, чтобы я не занималась до конца года? спросила Лорелей.
Не обязательно. Тыталантливая девушка, и твое место будет ждать тебя, когда ты будешь готова вернуться.
Лорелей запаниковала. Если профессор говорила ей сделать перерыв, куда ей отправиться? Точно не домой, поджав хвост. Ее мама будет издеваться, Лорелей этого не выдержит.
Не нужно решать сейчас, но обдумай это, ладно?
Да, я подумаю над этим.
Хороших выходных.
Спасибо, профессор, Лорелей схватила свои книги и сунула в рюкзак. До встречи.
Дверь за ней закрылась, она вышла из студии. Она лишилась воздуха. Она не могла скрыть факт, что голосом управлять было сложнее, чем раньше. Желание проявить себя заставляло ее нервничать на личных занятиях по вокалу, и стресс мешал ей петь музыку, которую от нее ждали. Лорелей в тумане проживала эти дни, но каждое утро просыпалась с надеждой, что в этот день жизнь станет нормальной. Пока что она просто делала все, не присутствуя полностью в теле.
Она укуталась в черное пальто и надела серую вязаную шапку на волосы, покинула здание. Тяжелые снежинки падали на ветви вечнозеленых деревьев и таяли на щеках Лорелей. Она подняла воротник пальто и попыталась спрятать им уши, но без толку. Голые пальцы мерзли. Лорелей шла среди снега, билась с холодным ветром. Ее ноги оставляли новые следы на белой пыли на дорогах, снежинки слепили ее, пока она шла к краю леса возле кампуса.
Узкая тропа, укрытая снегом, вела по рощам голых деревьев и поднималась на утес, спускаясь оттуда к реке. Лорелей замерла на берегу реки и смотрела, как она бурлила под коркой льда, а потом склонилась и осторожно коснулась пальцами твердого льда. Он был холодным, но она ощущала движение воды под ним, будто это был спящий великан. Она почти каждый день приходила к воде. Она была спокойной, тут ее мысли утихали. Лорелей вспомнила, как прах ее отца уплыл по течению с горы, она ощущала тут связь с ним. В этом месте она была снова живой, как река под оболочкой льда.