Я никуда от него не денусь, улыбаюсь я, теперь уж точно. Расскажи лучше про себя. Ты счастлива?
Не очень своевременный вопрос, но нужно отвлечься. Мудрец опять вытирает слезы и начинает:
Я спокойна. Нашла свою тихую гавань и жду моряка, глядя вдаль на море. Публий замечательный. Внимательный и заботливый, о лучшем даже думать не стоит. А что влюбленности яркой нет, так мы оба не молоды, поздно уже.
Не обманывает ни меня, ни себя. Отношения на взаимном уваженииодни из самых лучших.
Я очень рада за вас
Закончить фразу не успеваю, в дверь громко стучат. Поэтесса округляет глаза и встает из-за стола.
Наилий, наверное, предполагаю я и оказываюсь права, но частично.
Публий тоже пришел. Мужчины стоят на пороге в форменных комбинезонах. Уставшие оба и недовольные.
Одна медкапсула заменяет трех специалистов, а у меня вечно недобор в той части сектора, выговаривает военврач, столичные не хотят ехать в глушь.
Что значит «не хотят»? генерал встает рядом со мной, обнимая за талию, но от беседы не отвлекается: Распредели приказом. Мне учить тебя?
Я со своим личным составом сам разберусь. Будут капсулы или нет?
Поэтесса так и стоит у двери на кухню, не решаясь привлечь к себе внимание. Публий разувается и расстегивает молнию комбинезона, мазнув по мне безразличным взглядом.
Посмотрим, выдыхает Наилий, десять слишком много, подумай о пяти.
Девять, упрямо заявляет военврач, и я поднимаю вопрос о резерве.
А по старинке анализы брать и диагнозы ставить не пробовали?
Медик на яд в голосе генерала внимания не обращает.
Пробовали, но медкапсула быстрее. Восемь.
Шесть и развернутое экономическое обоснование мне завтра на почту. Закончили?
Публий кивает и Наилий тянет меня на выход.
До завтра, успеваю сказать Поэтессе, прежде чем дверь закрывается.
Глава 3. «Убей меня снова»
Спокойно обдумать услышанное пророчество, спускаясь в лифте, мне не дает Юрао. Дух настойчиво стучится в сознание короткими репликами:
«Нужно срочно что-то делать! Никаких «исчезнет»! Ты всем нужна живой!»
Перестаю расстраиваться, что не знаю полного текста пророчества, не поможет он. Исчезнуть можно десятком различных способов, но смерть среди нихсамый логичный.
«А вот и нет! Может быть, тебе спрятаться?»
Накрыться картонной коробкой и надеяться, что Вселенная обо мне забудет? Возмущенно фыркаю от подобной глупости и понимаю, что вслух.
Мыслями вся в работе? спрашивает Наилий.
Смотрит на меня так внимательно, словно чувствует что-то. Сам хмурый и дерганный, как ему сказать?
«Наилий, пророк предсказала, что я умру, сделай что-нибудь!» подсказывает дух.
Отмахиваюсь от него, как от стаи мух, которых в лифте главного медицинского центра никогда не было.
Ты поругалась с Поэтессой? продолжает спрашивать генерал. Вы обе выглядели расстроенными. Не молчи, пожалуйста, я уже понял, что у кого-то из вас проблемы.
Не могу ему врать и правду сказать не в силах. Спасает мелодичный звон остановившейся кабины лифта.
Дома поговорим, хорошо? прошу Наилия, и он согласно кивает.
До парковки идем молча, а я вспоминаю, какая пытка мне сейчас предстоит. Все равно, что нырнуть в горный ручей и поплавать там. Нет, ничего серьезного, просто генерал подарил мне свой воздушный катер и научил его пилотировать. А я вместо эйфории от полета и свободы чувствовала настоящий ужас. Нет, с управлением я справлялась, могла взлететь и сесть на площадку возле особняка, но каждый раз через подвиг. Никакого удовольствия, только страх, что нажму не на ту кнопку, уроню катер в штопор или врежусь в деревья. В моих кошмарах даже появились новые сюжеты. Например, я лечу одна, нет уверенного голоса Наилия над ухом, управление отказывает, и катер падает с немыслимой скоростью. Может быть, именно так я должна исчезнуть?
Катер размером чуть больше автомобиля. Когда припаркован, почти не отличить. Тот же серебристый металл корпуса, синие вставки по бокам и фары с габаритами. Крыша откидывается наверх, а внутри единственное кресло. Генерал привычно ложится в него, а я устраиваюсь сверху. Порядок действий помню наизусть. Запускаю двигатель, представляя, как днище катера освещается ровным синим цветом, убираю стояночные опоры, перевожу управление в ручной режим и кладу ладони на прозрачные полусферы. Набираю высоту, а машина заваливается носом вниз.
Стоп, тихо говорит Наилий, давай я поведу.
Складываю руки на груди и убираю ноги с педалей. Хотя бы до дома долетим спокойно. Сейчас не до красот ночного города, поэтому я переворачиваюсь на бок и утыкаюсь носом в шею генерала. Согреваюсь теплом его тела и думаю, как признаться.
«О чем тут думать? Расскажи, как есть».
«И он охрану ко мне приставит, каждый шаг начнет контролировать. Я живу с параноиком, забыл?»
«У этого параноика армия в тридцать миллионов и личный легион солдат, а ты помирать собралась гордо и молча».
«Иногда даже тридцать миллионов ничем не помогут».
Дух замолкает, но от попыток меня разубедить точно не откажется. Юрао связан со мной крепче, чем пуповиной. Не станет хозяйкиумрет ее паразит. Забавно, мертвый дух боится смерти больше, чем я живая.
«Я просто знаю, что там».
«Расскажи».
«Нельзя мне».
Серьезная проблема в нашем общении, да. Не свободен Юрао. В мире за потенциальным барьером есть своя иерархия и очень жесткие законы. Тайна посмертия охраняется строже всего. Глобальные надзиратели имеют возможность заткнуть моему духу рот, когда пожелают. Он также бесправен, как я. Но именно потому, что я его слышу, могу представить, какого это остаться без тела, болтаться в пустоте и не иметь возможности действовать. Больше, чем просто «не станет».
«Хватит думать о смерти! Как выкручиваться будем из пророчества?»
Спрятаться не выйдет даже на другой планете. Есть вариант лечь в анабиоз. Пророчество исполнится, появится мужчина-тройка, и меня можно будет вернуть в мир живых. Хотя я ведь во сне не перестану быть собой. И вернется обратно все тот же мудрец Мотылек. Не получится.
«Отрекись от себя, советует Юрао, брось все и просто живи рядом с генералом. Называйся Дэлией и не вспоминай, что когда-то была Мотыльком».
Наилий будет рад, я думаю. Не женское это делоформулировать Великую Идею, сидеть в генеральном штабе и руководить горсткой сумасшедших. Любовница генерала должна сидеть дома и рожать детей. Я хочу подарить Наилию сына. Не важно, что он станет двадцатым нилотом и тридцать пятым ребенком Его Превосходства, но и здесь есть проблемы. Моя шизофрения передается по наследству. Шанс, что ребенок родится здоровым, есть, но пока я не готова так рисковать. Во мне стоит барьер.
«Ты ведь расскажешь генералу о пророчестве?»
«Не сейчас».
Понимаю, что Наилий имеет право знать, но признанием я привяжу его к себе, как к постели умирающего больного. «Вроде бы жив, но еще день, неделя, цикл, сколько?» Не хочу стать обузой. Смотреть в глаза Наилия и видеть страх, что уснув вместе со мной, утром он проснется один. Я уйду в бездну, а он будет все так же летать к звездам, устроит еще один осенний бал и встретит другую.
Генерал сажает катер мягко и по-своему красиво. Завидев нас, у ворот особняка выстраивается охрана, а мне сейчас точно не до колких взглядов майора-стервятника. Все проблемы кажутся ничтожными, когда есть, с чем их сравнить.
Ужинаем на третьем этаже. Я спрашиваю Наилия о проблемах с эриданами и слышу, что переговоры продолжаются, но все идет к еще одной военной операции уже за наш счет. Теперь понятно, отчего полководец такой хмурый. Незапланированные расходы никому не нравятся.
Думать ложусь в горячую ванну. Вернее, наливаю воду в чашу душевой кабины и устраиваюсь там. Ванная комната в особняке больше, чем два моих карцера в центре. Отделана белым мрамором и украшена вставками из черного кварца. На хромированных держателях висят белоснежные полотенца, и половину стены занимает зеркало. Огромная ванна на высоком пьедестале со ступенями тоже есть, но мне больше нравится в кабине. Здесь теплее, и можно рисовать узоры на запотевших дверцах. Обычно я вычерчиваю что-нибудь абстрактное, чтобы освободить разум. Волны, круги, треугольники. Стираю рисунок ладонью и вижу через матовое стекло силуэт на пороге.