Я потерял голову я никогда я всегда вашим людям вреда он изменник нужно остановить особенно сейчас
А-а-а! проорало из-за бочек. Скулишь, вражина?! Он убийца, монсеньор, и еще он в заговоре!..
Лжец! взвыл стрелок, пытаясь развернуться лицом к сопровождаемому драгуном врагу.
Прозвища в Мишорье давать умели. Скоромник был толст и румян в той же мере, в какой Постник зелен и худ. И еще бондарь был невероятно, до сияния счастлив, так могла бы сиять перезревшая тыква, глядя, как огородник солит огурцы.
Фрида! ликующий вопль напомнил сразу о триумфальных маршах маэстро Алессандри и агмштадской глупости самого Ли. Фрида! Где тебя носит, язва конопатая!
Выбежавшая служанка действительно была конопатой вопреки зиме и далеко не юному возрасту; впрочем, она была бы недурна, не лиловей под глазом здоровенный синяк.
Вина! неистовствовал Скоромник. Пива! Красный бочонок! Целый!!! Всем, кто выловил эту вошь! А ведь я докладывал Я сообщал, я целых шесть лет
Скромный кэналлиец всегда может увязаться за служанкой, Лионель и увязался проверить мелькнувшую догадку можно было, не покидая двора, но Проэмперадору захотелось взглянуть на дом. Повелитель бочек жил хорошо, а обилие герани, вазочек и вышитых подушечек выдавало душу если не сентиментальную, то женатую и подчиненную вкусам супруги. Которой самое время было бы появиться.
А хозяйка-то где? полюбопытствовал Ли, став кем-то вроде Мишеля. В отъезде или приболела?
Ох, Фрида и не думала скрытничать, пластом второй день лежит!
Упала? «Мишель» с намеком и сочувствием уставился на подбитый глаз, или муженек приголубил?
Он! эта Фрида взгляды понимала правильно. Ручища-то как лопата.
Вот же скот! развил наступление маршал. Видать, правду этот, как его, говорит
Да не водилось за ним такого! подтвердила возникшие подозрения служанка. Не то б они с Постником давно друг друга порешили, а так бумажки писали да чинуш обхаживали.
Неужели?
Чего мне врать? буркнула язва, обтирая мятым полотенцем красный в золотых цветах бочонок. А нас с хозяйкой святой Конрад покарал, не иначе. Первым-то сосед лапы распустил. Трепло Бови, аптекарь который, шепнул, что от Постничихи за настойкой от синяков прибегали, мы и посмеялись. Дескать, пилила столярша своего столяра, пилила и допилилась. Кто же знал
Никто, подтвердил Савиньяк, водружая на плечо расписное диво. Создатель золотых розанов талантом не уступал создателю розовых лебедей, но темперамент у него был другой, как и покупатели. Лебединые рамочки влекли алчущих нежности, цветастые бочки предполагали буйство страстей, но Скоромник смирно сидел средь гераней, а не менее терпеливого Постника пилила супруга. Два тихих врага годами уповали на кляузы и взятки. Они бы и дальше писали доносы и боялись жен, но кто-то расплескал колодцы, и тихони осмелели.
Может, перепили с кем? продолжил светскую беседу «Мишель», встретили там кого, ну и
Конопатая Фрида, хоть и побитая и изруганная, осталась справедливой и объяснила, что хозяин на стороне не пил, зато выяснилось, что на прошлой неделе враги очередной раз сошлись в суде. В страшной сказке Скоромник Постника бы укусил, в страшной жизни бондарю хватило пары часов в одной комнате с наглотавшимся скверны столяром.
Осторожнее тут, предупредила спутница, дверь не про вас, низковата.
Савиньяк по-адуански хохотнул и галантно пропустил даму вперед, дама умело подобрала юбки, явив миру недурные щиколотки. Подбитый глаз жизни не помеха, ей ничто не помеха, кроме смерти.
На дворе прибавилось подмастерьев и драгун, среди которых мялась пара судейских и блестел счастливыми глазками живчик средних лет, его Ли тут же записал в аптекари. Вальдес вполуха слушал похожего на Гогенлоэ старика с цепью выборного, Постник так и сидел у стены, а у ног отдувающегося Скоромника появилась корзина похоже, в винный погреб бондарь лазил лично.
Зелены оба, доложил по-кэналлийски Лионель, ставя ношу наземь. Попробуй поджечь.
Сейчас мы выпьем, подскочивший Скоромник затряс пыльной бутылкой, мы будем пить, и доблестные солдаты будут пить, а преступник будет дрыгаться в петле. Это отличное вино и отличный день, лучший день в моей жизни
Вино не трясут, Вальдес ослепительно улыбнулся, но последний день многим кажется лучшим. Развяжите столяра, он меня убедил.
Как?!
Так не покушаются, а за дурные шутки я не вешаю. Особенно если в них не все шутка!
Монсеньор, столяр молитвенно сложил развязанные руки. Монсеньор Умоляю во имя блага Талига Скоромник, то есть мастер Пессон, изменник. Он в сговоре!
Не сейчас, благожелательность Ротгера сделала бы честь мышкующему коту, переоденьтесь, отдохните и, если судьбе будет угодно, вечерком приходите. Вы мне напомнили старого знакомого, я его никогда не забуду и уже никогда не увижу.
Я О, монсеньор! Я обязательно, обязательно Монсеньор ценит мореный дуб?
Ценю, адмирал подхватил под руку выборного и отошел, оставляя столяра наедине с бондарем и бушующими чувствами. Чувства искали выход и нашли.
Что, убийца? окончательно развязанный Постник уже не шелестел, а скрипел, как несмазанная дверь. Думал винишком купить? И кого? Самого адмирала Вальдеса!
Скоромник не отвечал. Тяжело отдуваясь и багровея, он пепелил врага взглядом, только враг не пепелился, напротив, вид онемевшего недруга пробудил в нем удаль. Окончательно расхрабрившись, столяр атаковал. Тощая фигура, неуклюже замахиваясь, галопом проскочила мимо «сержанта» Савиньяка, и вот она, вожделенная цель!
Брюхо ты ходячее, растопыренная пятерня метнулась к пламенеющей щеке, да я тебе в тебя
Ты?! проревело в ответ. Меня?!
Ответная затрещина сбила разогнавшегося столяра с ног. Отлетев назад и кувыркнувшись, Постник с воплем ринулся к валяющейся в паре шагов здоровенной жердине. Похоже, той самой, которой уже пытался отбиваться от «фульгатов», но Муха вовремя наступил на неё сапогом.
Убью-ю-ю! воет белоглазая оскаленная тварь, озираясь по сторонам. У твари, к её сожалению, нет ни клыков, ни когтей, она ищет, чем убить, и находит! Странного вида топор на длинной ручке с лезвием, посаженным поперек. Но поперек оно или вдоль, голову-то всяко проломит, вот прямо сейчас, вот эту ненавистную голову!
А ну, подходи! мощный бондарь уже потрясает вторым топором. Обычным. Глист!.. Мощи вонючие
Молчать! бросает «успевший» вернуться Ротгер. Не сметь трогать нужного мне человека!
Скоромник сотрясается всем телом и разворачивается к адмиралу. На багряной, как надорский штандарт, морде знакомо белеют полные смерти глаза.
Так он тебе нужен?!! Купил, сволочь тощая!!! Все вы такие Сдохни
Длинный, достойный сразу и жабы, и льва прыжок, вскинутый над головой топор. До Вальдеса не больше шага, но Мишель уже рядом, уже за спиной. Веревка захлестывает запястья бесноватого, рывок осаживает тушу назад. Мгновение, и с двух сторон налетают «фульгаты», сбивают с ног, начинают сноровисто вязать.
Больше эти телеса мне не нужны, Вальдес слегка подвигается, давая взглянуть, как то же самое проделывают со столяром, как и мощи. Но как же роскошно мог уйти из жизни Бе-Ме, ограничься он сушей. Увы, в море трус остается трусом. Эномбрэдастрапэ!
Предатель! Сволочь кэналлийская!
Убью-у-у!..
Постник в руках «фульгатов» извивается оскорбленной гадюкой, Скоромник извиваться не может, однако пытается. Более всего это напоминает подвешенный мешок, из которого рвется обезумевший боров.
Я подает голос один из судейских, я должен составить должным образом
Заходится лаем пес, держится за голову и порывается что-то говорить выборный. Аптекарь наслаждается зрелищем, конопатая служанка смотрит в землю, рядом блестит своей позолотой заветный бочонок. Пива в этом дворе сегодня не выпьют.
Дальше неинтересно, Вальдес окидывает бесноватых хмурым взглядом, обоих на сук, а мы поехали.
На сук? обстоятельный Мишель явно прикидывает вес бондаря.