Я не ошибся?
- Нет. Сейчас... - она вышла из комнаты.
На пороге появилась Любава. Выглядела она неважно. Усталой походкой подошла к экрану и опустилась в кресло. В ее облике чувствовалось нервное напряжение, да и полубессонная предыдущая ночь вряд ли добавляла сил. Однако, улыбнувшись, подмигнула:
- Привет!
- Как у вас там?
Любава приложила палец к губам и покосилась на дверь. Я все понял: про меня Лоле она ничего не говорила. Вслух произнесла:
- Так, сидим, сплетничаем.
- Ночевать там останешься? - спросил я.
Она кивнула.
- А завтра увидимся?
- Надеюсь...
Разговор не клеился, похоже, тяготил ее. В чем дело, понять я не мог: так мило беседовали с утра. Обидно! Ладно, разберемся при встрече. Сейчас я собирался задать главный вопрос. Извлек из кармана приборчик, отобранный у соглядатая, и показал ей. Глаза Любавы от удивления округлились. Но прежде чем я рот раскрыл, она опять приложила палец к губам и уже рукой показала на дверь. У меня отлегло от сердца: вся ее сдержанность была вызвана опасением, что нас услышат. Но кто? Лола? Ей что до наших отношений и какого-то прибора?
- В общем, у меня все в порядке, - сказала Любава. - Завтра с утра я в лечебнице. Как только станет ясно, когда освобожусь, разыщу тебя.
- Буду ждать.
- До свидания.
Странная наша беседа оборвалась.
Как старит женщину горе. Я знал, что Анна Вэл ровесница моей мамы. Но выглядела она гораздо старше. Последний раз я видел ее очень давно, еще мальчишкой: уж не помню по какому случаю Андерс Вэл с женой были у нас в гостях. Память сохранила образ красивой жизнерадостной женщины...
И вот, спустя много лет, я сидел перед ней на обширной веранде роскошного особняка. За спиной шумело прибоем море. В зелени сада шелестел легкий ветер. А она... Она казалась лишней среди окружавшего буйства жизни. Пожилая невзрачная женщина с потухшими глазами. На лице проступили морщины, особенно выделялись складки в уголках губ. Замкнутая, немногословная.
Когда договаривался с ней о встрече, меня она не узнала: не мудрено столько воды утекло. Но достаточно было назваться сыном своего отца, чтобы получить согласие. Целью визита не поинтересовалась. Сдержанно встретив, пригласила на веранду и, устроившись напротив, вопросительно взглянула. Я представился агентом Службы, и она все поняла.
- Со мной разговаривали. Несколько раз... Могу только повториться...
Чувствовалось, очень она этого не хочет, а желает лишь одного: чтобы ее, наконец, оставили в покое. Очень не хотелось лишний раз травмировать Анну воспоминаниями. Но что поделать!? Я мог лишь попытаться свести расспросы к минимуму.
- Не надо повторяться. Содержание бесед мне известно. Хотелось бы лишь кое-что уточнить. Вы позволите?
Анна Вэл никак не прореагировала. Смотрела куда-то в сторону. Я рискнул спросить:
- Моим коллегам вы сказали, что ваш муж готовил фейерверк в тайне от всех, как сюрприз на карнавал. Самостоятельно изготовил все ракеты. Так?
На сей раз она откликнулась:
- Да.
- Но вы-то знали, чем он занимается?
- Нет. Если Андерс имел секреты, то это секреты для всех. Я не исключение.
- Даже так... - я был разочарован. Уж если Вэл жене ничего не сказал, вряд ли посвятил кого другого. Безо всякой надежды спросил: - Может, сейчас, оглядываясь назад, вы знаете, откуда у него возникла идея фейерверка?
Ответ последовал неожиданно быстро:
- Знаю. Сейчас знаю...
Я замер, не перебивая. Почувствовал: сейчас она скажет сама. И не ошибся. Помедлив, Анна Вэл произнесла:
- Давно, еще в начале весны, был у нас один друг Андерса. Он-то невзначай и рассказал, что где-то вычитал о забытом старом зрелище. Андерс и ухватился: он каждый год голову ломал, чем позабавить людей на летнем карнавале.
- А как зовут этого друга? - спросил я.
- Лиман. Лиман Фрос.