Ну что? Мне идти готовить подземелье для церемониала? Стефан кровожадно потирает руки, и я в ужасе осознаю, почему все пялятся на нас.
Они думают, что Мелани стала Химерой и я ее вырубил, чтобы притащить сюда и сжечь.
Господи, Стеф! Ева шокированно смотрит на своего парня с явным отвращением, не находя слов для его довольного вида.
В эту минуту я слышу звонкие удары каблуков спешащей навстречу нам Реджины. Она практически подбегает ко мне, а у меня в мыслях лишь шок от поведения Стефана и осознания, что пару часов назад я сам бы вёл себя так же, если бы не эта поездка в больницу. Реджина хватает кисть Мелани и не находит знака. Пусто.
Что с ней? Её голос звучит сталью. Она успокоилась.
В больнице мы застряли в лифте, и с ней случилась паника. Похоже, клаустрофобия. Медсестры ввели ей успокоительное. Проспит пару часов.
Я слышу пару облегченных вздохов.
Стефан стоит раздосадованный, что сегодня не будут пылать костры Инквизиции в подземельях Саббата. Злой, со своей неудовлетворенной жаждой крови, молча покидает нас.
Отнеси ее в комнату, говорит мне приказным тоном Реджина, после чего разворачивается на каблуках и, громко хлопая в ладони, кричит на всех: Ну, чего встали? Девочка просто хлопнулась в обморок, а вы уже тут накинулись, как стервятники! Пошли вон отсюда! Вы, кажется, собирались на вечеринку!
И все расходятся. Остаёмся лишь мы с Евой и Кевином. Глядя на младшего Ганна, я испытываю странные чувства, будто забрал что-то, что по праву принадлежало ему. Неприятно. А тот, явно успокоенный, ухмыляется, потирая рукой затылок:
Я уж думал, что она вспомнила, кто такая. Думал, что всё.
И я чувствую волну злорадства, вспоминая вчерашний разговор, когда бросил ему: «В любую минуту она может вспомнить всё. И что ты будешь делать тогда? Пойдешь за бутылкой керосина, а потом на день рождения к Мике?»
Всё практически так и произошло. Будет ему уроком. Может, меньше будет волочиться за Мел?
Мы с Евой поднимаемся в спальни, оставив Кевина в раздумьях и растрепанных чувствах.
Комната девушки, в отличие от наших, еще толком не обжита. Это у нас они уже обросли вещами и мебелью, картинами и постерами. Единственное, что точно не отсюдаэто горшок с землей, стоящий на окне, наверное, там скоро что-то прорастет. Я кладу девушку на кровать, а Ева разувает её и накрывает одеялом.
Мы оба стоим у изножья кровати и смотрим на спящую.
Как прошла поездка? Если не считать приступа клаустрофобии.
План Реджины сработал. Признаюсь, она обычная и пока не опасная девушка.
Реджина специально отправила тебя с ней?
Да, чтобы лучше ее узнал и чтобы мы пообщались. Я за завтраком догадался, а она подтвердила.
И хорошо пообщались?
Ева проходит и садится в кресло. Я у себя от такого избавился: слишком уж неудобное.
Ну, да. Я пообещал ей извиниться при всех за свое поведение.
О! Оденкирк, это прогресс! Правда, готовься: Стефан в ярости на тебя.
Я тут же вспоминаю обозленный и расстроенный вид Стефана, когда тот узнал, что Меланивсё ещё Мелани.
Кажется, с ним будут проблемы.
С ним всегда проблемы.
Так ты идешь на вечеринку?
Я оборачиваюсь на задумчивую Еву, которая сидит в красивом блестящем платье с непозволительным мини, уложенной причёской и с макияжем. Ее такой не каждый день увидишь. Очень горячо выглядит.
Иду. Только кто будет с Мелани, когда проснется?
Я побуду.
Смотри, Кевин заревнует.
Она встает с кресла, поправляя платье.
Смотри, Стефан заревнует, киваю я на ее длинные и слишком открытые ноги.
Стефана легко отвлечь парой поцелуев. А вот Кевин не особо будет рад, если ты к нему полезешь целоваться.
Мы договоримся с ним, смеюсь я. Кстати, Кевин идет с вами?
Вроде бы собирался.
Она почти доходит до двери и останавливается.
Есть последние новости из стана Химер. Кажется, они догадались, что Мелани жива. У них там идет какое-то движение. Реджина обеспокоена, что они будут искать ее, и узнают всё.
И что?
Мне это не нравится. Если Химеры всё узнаютнам несдобровать: либо перебьют весь Саббат, либо отдадут на суд Сената за нарушение третьего правилазакон Равновесия.
Не знаю. Артур и Реджина думают над этим. Наверное, обратятся к другим Светочам за помощью.
Она кидает взгляд на Мелани и выходит.
Не потому, что ты мне нравишься
Я медленно прихожу в себя. Такое ощущение, будто мое телочугун, камень, дерево, да что угодно, только не тело. Что-то тяжелое, неподатливое.
Глаза закрыты, но голова работает, притом не очень хорошо. Словно я переспала положенную норму. А во рту кислятина. Господи, надеюсь, я не проспала подъем, не хотелось бы получить нагоняй от мисс Татум! Заставляю себя подняться и сесть, но глаза все так же закрыты. Тяжелые веки не хотят открываться. Приступ зевоты словно подтверждает, что я не прочь дальше спать. Но если усну, то будут проблемы, а, во-вторых, так можно опять впасть в кому. Тру глаза-предатели, затем запускаю пальцы в волосы и чувствую, что у меня там все спутано в воронье гнездо.
Хорошенько проморгавшись, я поднимаю взгляд, чтобы привычно посмотреть в окно. Но первое, что вижуцвет грозы. И он улыбается.
Рэйнольд сидит в кресле, подавшись вперед, облокотившись на колени, и смотрит на меня в упор. И улыбается.
Рэй? Мой голос ломается в конце, что приходится откашляться, чтобы продолжить. Ты что здесь делаешь?
Наблюдаю, напевно отвечает он, будто действительно видит жутко интересное явление.
Зачем? выпаливаю я. А затем понимаю, что это не тот вопрос. Что ты делаешь в моей комнате?
Я уже сказал, что я делаю в твоей комнате.
Он откидывается в кресло, положив руки на подлокотники. Будто сидит на троне. И продолжает улыбаться! Это выводит из себя. Раздражает.
Зачем? Нет, всетаки первый вопрос был правильный.
Чтобы узнать, как ты после вчерашнего.
Ага. Вчерашнее. А что у нас было вчера? Я пытаюсь вспомнить, но последнее, что я помню, это разговор про вечеринку за завтраком.
И тут замечаю, что одета: я спала в джинсах и майке. И воспоминания, словно из корзины, сыплются одно за другим. Завтрак, спор с Рэем, больница и куча врачей, весть о смерти Салем и темнота.
Только это не та темнота, которая дырой проходит в моей памяти о прошлом. Это живая Темнота, если так можно ее описать. Она давит мне на грудную клетку; невозможно пошевелиться, потому что Темнота огромным грузом придавила меня и ломает кости. А потом красный трепещущий цвет побеждает Темноту, но оставляет нереальное количество боли.
Что со мной было?
Я слышу, как изменился тон моего голоса.
Приступ клаустрофобии. Рэй напряжен, его руки сжаты в кулаки. Мы застряли в лифте, там, в больнице. И у тебя был приступ паники.
У меня никогда не было приступов паники
Рэй смотрит на меня, не отрываясь, будто ждет, чтобы я призналась в чем-то. Только вот беда, мне не в чем признаваться.
Я не знаю, что еще ты хочешь услышать, сдаюсь я, вызывая у него усмешку. Но лишь на мгновение, и вот он снова сама серьезность.
Ты ничего не вспомнила?
Нет. Но то ли я патологически не умею врать, то ли дело в Оденкирке, который одним своим присутствием выбивает меня из колеи, мой ответ звучит неуверенно. И вот теперь мне есть что рассказать. Просто последнее что я помню до аварии, это странный трепещущий красный цвет. А теперь добавилась темнота. Она словно душит меня, ломает, будто на меня навалилось что-то. А потом как раз красный цвет
Звучит как бред сумасшедшей. Черт. Теперь Оденкирк будет думать, что у меня не все дома.
А ты не знаешь, что это может быть?
Кажется, Рэй все принял очень серьезно и теперь, как заправский психолог, сидя в кресле и водя своим изящным пальцем по подбородку, пытается докопаться до истины.
Нет Может, это и есть авария. Красныйэто «Корвет», а темнотаэто когда в меня въехали
Да, наверное, ты права. Всё так и есть. Он неожиданно прекращает играть в психолога, хлопнув ладонью по ручке кресла. Я думаю, ты голодная.