На улице было многолюдно и шумно, точнее это был переулок с выходом к морю. Мимо проходящие местные мужчины, оборачивались и окидывали Елену своим взором. Скоро, она увидела огромный танцпол под открытым небом, с трёх сторон его окружали бары с длинными стойками, всё как в голливудских фильмах. По периметру стояли металлические мачты с гроздьями разноцветных фонарей. Тело само по себе, начало двигаться, и Елена отправилась танцевать. Музыка била по ушам, в глаза мерцали разноцветные фонари, дама отрывалась по полной. В процессе танца, она оказалась возле одной из барной стоек, где обратила внимание, что на её смотрит молодой человек лет тридцати. Одетый в светлые брюки, расстёгнутую красную рубаху, с мускулистой грудью и руками. По лицу было отчётливо видно, что это не белокожий турист, а местный житель. Елену заинтересовал его сверлящий взгляд, и она стрельнула глазками в его сторону, давая повод подойти. Опытный донжуан не пропустил намёка и подошёл к Елене. Она делала вид, что его не замечает его, эффектно выкручивая задом восьмёрки. Сменилась мелодия и парень подошёл к ней вплотную. Его волосатую грудь, украшала золотая цепь толщиной с палец, которая просто ослепила своим блеском даму. Музыка была очень громкой, и жестом парень указал на два пустующих стула у стойки. Елена грациозно последовала за ним. Сев на своё место, он стукнул ладонью по столу и что-то крикнул бармену. Тот тут же поднёс большой квадратный стакан, где в желтом содержимом плавали кубики льда. Склонившись к её лицу, он спросил, с очень сильным акцентом: «Наташа?» Елена сексуально улыбнулась, поводила указательным пальцем из стороны в сторону, и сказала: «Лена!» Парень на еле понятном русском языке произнес: «Угашаю. За знакомство!» Елена взяла бокал, пригубила и засмеялась. Красавчик, сделал вопросительный жест и удивлённый взгляд. Елена, подняв бокал крикнула: «Самогон!» и вновь рассмеялась. Она была уже пьяна. Парень не понимая, что она произнесла, сквозь громкую музыку, выкрикнул в ответ: «Виски!» Дама сидела за стойкой, пила виски и строила глазки, оппонент отвечал ей взаимностью. Допив, она поставила бокал, и вновь пошла танцевать. Музыка бухала, ей уже казалось, что танцпол с людьми стал раскачиваться, и её повело в сторону. Елену подхватила крепкая мужская рука. Её повели на выход. Отойдя метров двадцать, можно было различать речь, и новый друг сказал: «Лена, айда со мной в другой бар, для серьезных людь. Тут дэти». Елена подняла голову и сказала: «Ресторан что ли? Слушай, а у тебя закурить есть?» Парень подняв брови, оживлённо ответил: «Рестора, курить, курить!» Взял Елену под руку, и они милой походкой отправились в противоположном направлении от отеля. Шли не долго, минуты три четыре, но строения изменились кардинальным образом, под ногами была каменная мостовая, а стены по обе стороны были выложенные из известняка. Елена пыталась пафосно шагать, в компании такого завидного спутника, но у неё это уже не получалось. Сам же незнакомец, улыбался и оглядывался. Они подошли к ступеням, которые вели к двери в цокольном этаже очень старого здания. Спустившись, парень постучал. Сразу открылось маленькое окошечко, в котором мелькнуло чьё-то лицо, и дверь отварилась. Войдя, незнакомец сразу подозвал человека, который был похож на официанта, взял его рукой за шею и что-то шепнул на ухо. Тот сразу закивал головой, указал на свободный дальний столик, и испарился. Парочка уселась на мягкий глубокий диван. В помещении было мало людей, играла легкая музыка, под потолком плавал дым. Елена была пьяна, она ощущала свою исключительность, ей казалось, что весь мужской мир, лежит у её ног. Восточный стиль заведения заставлял женщину, представлять себя восточной царицей. Спустя минуту, возле их столика появился тот парень, с огромным кальяном, поставил его на стол и сразу ушёл. Из кальяна уже шёл дымок. Её спутник, показав на него, сказал: «Курить, курить». Елена уже видела такой предмет на обложке книги «Тысяча и одна ночь», еще больше почувствовав себя восточной царицей, она взяла мундштук и затянулась. Вкус был её не знаком, и отдавал каким-то фруктом, с легкой горчинкой. Затянувшись ещё один раз, она ощутила линию холода в своем теле, которая ударила с головы в живот, разлетевшись на десятки бабочек. Это ощущение, вызвало у дамы внутренний восторг. Её спутник, внимательно с наслаждением наблюдал за этим процессом. После пары глубоких затяжек, Елену начало наполнять чувство невесомости. Диван под спиной стал таять, и женщина начала проваливаться в свободное падение, только вместо свиста в ушах, она слышала воображаемою мелодию домбры.
Воздушные замки, которыми наслаждалась Елена, порой начинали таять, и сразу на зубах, появлялась пыль. Тело начинало потряхивать, появлялся шум колес, в лицо попадали чужие длинные женские волосы. Но это продолжалось не долго, размытый образ человека, сразу затягивал жгут на руке, и делал укол в вену. После чего, восточная царица, вновь погружалась в бездну удовольствия. Спустя непонятное количество времени, Елена открыла глаза. По телу бежали мурашки, величиной с горошины. Осмотревшись, она поняла, что находится в небольшой комнате, посреди которой стояла деревянная двуспальная кровать. Рядом с ней тумбочка, на которой валялись инсулиновые шприцы. Сама же она лежала в углу, чувствуя под собой собственную лужу. Из-за наглухо зашторенного окна доносился гул большего города, состоявший из крика, автомобильного гула и сигналов. Было очень жарко. Сквозь тонкие стены, из соседней комнаты, доносился тихий женский плач. С противоположной стороны усиливались женские стоны и скрипы кровати.
Поминки проходили скромно, так как собственно организовывать их было некому. Похлопотала Петькина мать, дед Семён, да пару Ивановских коллег. Булат сидел с самого краю стола, рядом сидел его друг. По щекам текли слезы, и капали в борщ. Он просто сидел и мешал его, еда уже совсем остыла, и на поверхности появились белые капельки жира. В комнате Булата находились, его классная руководительница, и две женщины социальные работники. Они собирали сумку мальчику. Люди за столом молча ели и пили самогон, бросая на Булата сострадательные взоры. На тумбочке возле телевизора стояла фотография Ивана с черной лентой, рядом стоял до краев налитый стакан с куском черного хлеба сверху.
Время пришло, Булат, должен был навсегда покинуть стены этого дома. Родственников не было, дом был колхозный. Елену объявили в розыск, она была единственным родным ему на бумаге человеком. А пока, опеку над несовершеннолетним, должно было взять на себя государство. Учительница Булата, подошла, обняла подростка и что-то шепнула ему на ухо, поднялась и вернулась к выходу. Мальчик встал, встал и его друг, они обнялись и Булат пошёл на улицу. Его проводили с десяток пьяных глаз, но на улицу вышли только Петька и Дед Семён.
Сидя на заднем сиденье волги, Булат смотрел в окно. Они проехали мост через реку, лесок поля и овраги, собственно все то, что он видел девять лет тому назад, только в обратном порядке. В интернате его встретила будущая воспитательница, взяв самую большую сумку, повела парня по бетонной лестнице на третий этаж. Поднявшись, она встретила другую женщину и вступила с ней в диалог по какому-то рабочему вопросу. Булат был слаб от душевных терзаний и подошёл к окну, чтобы опереться на подоконник. Посмотрев в него, он увидел детскую площадку, на которой копошились как муравьи малыши, окружившие песочницу в виде облезшего от старости мухомора.
Глава 3Кольцо
Осень. Вечер. Розовый закат с трудом пробивается через свинцовые тучи, зависшие огромными глыбами над горизонтом, напоминая о прожитом дне и унося с собой его блики. С другой стороны небосвода надвигалась ночь, подмигивая мерцаньем звёзд. Порывы ветра срывали пожелтевшую листву с деревьев, унося их в забвение. Природа готовилась к зимнему сну. Природа, но только не мегаполис с его жителями, который раскинулся на теле земли огромным светящимся осьминогом, видимым далеко из космоса. По его щупальцам текли бело-красные реки сотен тысяч машин с людьми, озабоченными рутиной современной жизни.
В одной из таких машин ехал на работу самый обычный человек. Это был молодой мужчина тридцати шести лет от роду с короткой стрижкой, глубокими залысинами и голубыми глазами. Немного острый нос с горбинкой, узкие губы и выразительные скулы, придавали ему мужественный вид. Он был выше среднего роста и коренастого телосложения, одет в рабочий комбинезон и серый пуховик, на ногахармейские ботинки. Управляя машиной по скользкой мокрой дороге, то и дело, прорезаясь через водяные шлейфы, тянувшиеся за грузовиками, он не думал о своей работе, домашних хлопотах, семье, которой попросту у него не было. Он размышлял о своей судьбе, копаясь в самых глубоких уголках своего сознания.