***
Когда они скатились с горы, когда, пошатываясь и посмеиваясь, поднялись на ноги, когда Росс взялся сбивать с Эмминой куртки налипший снег, когда она ощутила его тяжелую руку на своем боку, когда он стал сдувать снежинки с ее волос - она вдруг подумала с обидой, что, может быть, он просто не видит в ней женщину? Может быть, она навсегда останется для него Сашей, тощим пареньком с короткой стрижкой, учеником, ребенком?
- Боюсь, у меня не получится вообразить себя ни деревом, ни ручьем, сказала она, отстраняясь.
Прошла секунда, прежде чем он оторвал ее от земли. Приподнял. Привлек к себе:
- Ты не ручей. Ты река...
Снег перестал. Когда они уже подходили к крайнему дому единственной сельской улицы, тучи - вернее, одна большая, на вce небо, туча - стянулась к востоку, будто навстречу огромному пылесосу, а западный край ее загорелся и пропустил солнце.
Эмма распечатывала пачку чая. Сперва осторожно разорвала прозрачную пленку, и пленка зашуршала, обнажая картонную коробочку с поверхностью и тисненой, и гладкой, похожей на старинный переплет. Эмма надорвала блестящий клапан, и коробка открылась, а внутри, как сокровище в сундуке, лежала еще одна упаковка - из зеленовато-желтой фольги, и когда Эмма разрушила ее целостность, ей в лицо пахнуло чаем, солнцем и еще чем-то из детства, хотя в Эммином детстве упаковки чая были совсем другие...
Росс снял с печки кипящий чайник и по очереди наполнил две большие алюминиевые кружки. В кипятке вертелись, распрямляясь, черные листья чая. Они сидели перед печкой, почти соприкасаясь головами. Над кружками поднимался пар; потом Эмма открыла чугунную дверцу и осторожно, кончиками пальцев берясь за каждое поленышко, добавила топлива в маленький деревенский ад. Несколько хвоинок попало в огонь по ошибке. И каждая тут же свернулась красным кольцом. Эмма оторвала взгляд от огня и покосилась на сидящего рядом. Росс выводил цепочку знаков на обрывке бумаги; заметив Эммино внимание, отвлекся и поднял голову. То ли потому, что в глазах у нее отпечаталось пламя, то ли потому, что в комнате было почти темно, но Росс смотрел так не по-человечески и так глубоко, что у Эммы закружилась голова, будто от высоты, и она быстро потупилась.
- Что случилось? - спросил Росс.
- Ой, - сказала Эмма. - Извини.
- Тебя что-то напугало?
- Нет, - сказала Эмма. - Просто закружилась голова.
Она избегала смотреть на него.
- Надо бы нам сходить к роднику, - сказал Росс после паузы. - Завтра уже не пройдем, тропинку развезет.
- Откуда ты знаешь? - почти выкрикнула Эмма.
- Что - откуда?
- Откуда ты знаешь, что тропинку развезет?
- Чего тут знать, - сказал Росс, глядя на исписанный листок. - Завтра по прогнозу плюс пять.
Эмма молчала. Ей сделалось неловко. И, чтобы загладить эту неловкость, она сказала:
- Тогда пойдем к источнику.
Росс шел впереди, светил фонариком; справа и слева от тропинки громоздились сугробы, но снег не скрипел уже - мялся беззвучно, и в воздухе был запах не мороза, а воды. А какое сегодня число, вдруг подумала Эмма. Какой день недели? В этот момент тучи на небе разошлись, освобождая луну, и Росс выключил фонарик. И Эмма заново увидела все вокруг - темное небо в светлых перьях облаков, далекие огни, острые, как иголочки, черно-белые горы в снегу и в хвое, тропинку и человека, идущего впереди. И забыла, о чем только что волновалась.
Источник был просто ямой в земле и в снегу, и, когда Росс посветил вниз фонариком, Эмма увидела, что вода в нем будто закипает. Лопались на черной поверхности пузырьки; Росс спустил в источник кружку на веревочке, и, коснувшись воды губами, Эмма убедилась, что пузырьки колючие.
Странно - вода вовсе не была ледяной. Она казалась чуть ли не теплой.
- Какое сегодня число? - вспомнила Эмма, передавая Кружку Россу.
Росс странно на нее посмотрел. Заминка была секундная; Эмма не знала, как ее объяснить.