И пуля разносит охранника с разрядником Тот рефлекторно в свой последний миг нажимает на кнопку, и на металле двери вспучивается плазменный шар.
Ещё двое ничего не успевают сделать. Один успокаивается навеки с несколькими пулями в животе. Очередь прошлась и по руке второго.
– Полиция! – кричу я таким диким голосом, что самому жутко становится. – Не двигаться! Руки перед собой! Без глупостей!
Просторное помещение. Прозрачные кресла-пузыри, панели компьютеров. В креслах – трое.
Двое поднимают руки. Но третий успевает приложить палец к гнезду идентификатора. Он надеется привести в действие механизм самоуничтожения лаборатории. Тогда опергруппа застанет только груды искорёженного металла, установить назначение которого весьма затруднительно. С самоуничтожением наркоделяги тянули до последнего – это действительно крайняя мера. И вот старший решает, что момент настал.
Напрасно тешатся надеждами. Я срыл ту самую скалу в виртуальном поле. А это означает – механизм самоуничтожения не сработает.
– Не выходит? – сочувствую я старшему, и, чтоб не мучался, награждаю его зарядом парализатора.
Я подхожу к компу. Пара минут – и я переключаю на себя его управление.
– Расположение людей на территории станции, – приказал я.
Так, осталось пятеро, готовых ещё подраться. Ни одного из них в промышленной зоне. На них можно не обращать внимания. Отдать приказ компу блокировать их… Сделано…
– Володя, – произнёс я в микрофон коммуникатора. – Командный пункт наш. Вызывай подмогу.
Через десять минут появились полицейские глайдеры с элитной тактической группой. Тяжеловооружённые, в громоздких комбезах спецназовцы ворвались в нейроцентр.
– Оповещение по всем помещениям, – приказал я компу. – База под контролем полиции. Сопротивление бесполезно. В случае сопротивления будете уничтожены. Сдавайтесь.
Думаю, охранники уже поняли, что в моих словах есть смысл.
– Зачищайте, осматривайте под руководством Шестернева, – я кивнул на Володю. – Я забираю глайдер и отделение Крамера. Командор Дамиани, вы тоже со мной.
– Понял, – щёлкнул каблуками Дамиани, получивший строжайший приказ выполнять беспрекословно любые мои распоряжения, пускай даже самые дикие.
Я загерметизировал комбез и через малый шлюз вышел наружу. На площадке перед базой стояли три полицейских тяжёлых глайдера.
Рассиживаться мне здесь не резон. Меня ждёт Олимпик-полис. Там намечаются интересные дела, при которых желательно присутствовать.
* * *
Полицейские из тактической группы были несказанно удивлены тем, чем им приходилось заниматься. Сложная, сложившаяся за многие десятилетия система «полицейские-воры», в которой каждый сверчок знает свой шесток, рушилась на глазах. Начиналась война. Большинство ребят, как я понял, готовы были подраться всласть. Им надоело унизительное положение марионеток, надоели пакты о ненападении с преступными структурами.
– Малейшая попытка сопротивления, – говорил я, проверяя оружие и перезаряжая его в грузовом фургоне с эмблемой фирмы по обслуживанию кухонных сетей, – отвечать огнём на поражение.
– Под чью ответственность? – спросил командор Марсель Дамиани. Он так и не понял, кто эти двое гражданских, которые раздают тут обязательные для исполнения приказы.
– Под мою. Эксперта-чрезвычайщика. Знаете, что это?
Кто-то присвистнул. Кто-то притих.
– Все, выдвигаемся.
Фургон тронулся с места. В это время ещё два фургона, замаскированные под машины обслуживания городского хозяйства, блокировали свои участки.
– Третий на месте, – послышалось из рации.
– Второй на месте. Блокирование участка завершено.
– Отлично, – кивнул я
Сжатые закодированные импульсы нелегко засечь сканирующей аппаратурой И ещё тяжелее расшифровать.