– Почему вы не сообщили сразу?
– А это уже наше право самим определять порядок своих действий. Распорядитесь выдать нам оружие – наше осталось в уничтоженном марсоходе.
– Хорошо.
Он пододвинул к себе информпакет.
– Скажите, Парфентьев, а вам никогда не хотелось плюнуть на всю дипломатию и устроить здесь тарарам?
– Хотелось. Пару раз я пытался. Первый раз после этого мою квартиру взорвали. Второй раз чуть не дошло до отставки. Главная Администрация и Комиссия внешних поселений предпочитают медленное гниение, а не решительные действия. Я же говорю – здесь правят «гумики». А ещё здесь правит страх и воспоминания о большой заварушке.
– У меня этих воспоминаний нет, – улыбнулся я. – И я устрою здесь тарарам. Вы же все свалите на меня. Вы выполняли приказ. Взятки гладки – вы чисты перед всеми, как ангел небесный.
– И опять будет большая заварушка?
– Вряд ли. Но если будет, на этот раз мы пойдём до конца. Как?
– Не знаю, – передёрнул крутыми плечами Парфентьев и улыбнулся. – Но идея мне по душе…
* * *
Тон Ван Донг родился в не самом благодатном краю на Земле – в Чёрных Штатах. Самое яркое воспоминание его детства – заходящий в боевом порядке на посёлок строй бронированных турбо-транспортёров, потом – свист очередей из ЭМ-оружия, с грохотом расцветающие бутоны плазменных взрывов. И несколько обугленных головешек – то, что ещё недавно было его родителями и двумя сёстрами. А ещё он прекрасно помнил состояние того мига – нет более страха, боли, отчаянья, есть только чёткая и ясная, как в морозный прозрачный день, картинка окружающего. И есть чей-то доносящийся издалека крик – он, надо же, оказывается твоим собственным криком.
Это был очередной пограничный конфликт между Чёрными Штатами и Мексикой по поводу спорных территорий – нескольких десятков квадратных километров навеки выжженной солнцем земли. Да и вообще отношения между соседями были неважными, полными накопившейся за столетие злобных обид, мести, так что когда доходило до дела, стороны друг с другом предпочитали не церемониться и не разбирали, где войска противника, а где – мирные жители.
Тогда очередная большая смута раздирала Чёрные Штаты. К власти приходили все более безумные, алчные и беспомощные властители. Города содрогались от гангстерских войн. Мировое сообщество твердило о геноциде в ЧШ белокожего населения, о поддержке всеми без исключения постоянно меняющимися правительствами международной организованной преступности и вело дело к экономической блокаде. Экономика трещала по швам. Воспрянуло, заиграло всеми оттенками, казалось, давно позабытое понятие – нищета. Росла армия детей-сирот. Их ждала незавидная участь. В лучшем случае – полуголодное существование в приюте для бездомных. Но больше шансов было попасть в одну из бесчисленных свободных банд, вести свою жизнь на опасных, как наполненные ядовитыми гадами болота, улицах, рано познать вкус чужой и своей крови и погибнуть, так и не доживя до взрослого возраста, в какой-нибудь очередной жестокой сваре.
Но Донгу улыбнулось счастье. Он чудом попал в престижную закрытую школу. В легендарное учебное заведение, одно из тех, существование которых до некоторого времени считалось плодом разнузданной фантазии журналистов. Он попал в «Обитель чести».
На Земле к началу века сложилось двенадцать Больших Кланов. Их истоки уходили в сложившиеся за века традиционные оргпреступные сообщества, среди которых китайские «триады», японские «якудза», итальянские мафиози и русские «законники».