В моих документах значилось, что магистр, ассистент кафедры китаеведения Лос-Анджелесского университета Ли Чин Хуа следует на Марс для изучения сленговой трансформации китайских диалектов у марсианских поселенцев. Нет, что вы, я нисколько не шучу. Сленговые трансформации китайского языка – моя основная тема. Вы можете посмотреть «Всемирный вестник филологии», там вы найдёте четыре мои статьи.
Я был спокоен. Я был уверен в себе. Я был переполнен добрыми чувствами. Я шёл через таможню легко, будто через турникет в моём университете. Я был уверен, что осталась всего лишь пустая формальность – пройти через линии контроля, а потом в условленном месте передать посылку. Разве я мог отважиться предположить, что этот миг явится мигом моего краха. Господа, только не убеждайте меня, что тайник нашли благодаря беспримерному рвению и чутью ваших сотрудников. Эти ленивые бегемоты не смогли бы учуять далее кусок экскрементов перед своим носом.
Кто-то продал меня. Я явился разменной фигурой в чьей-то шахматной игре. Моё сердце разбито. Оно осквернено смрадом предательства. Я в печали…
Два волосатых старых брата в таможенной форме начали выворачивать мой багаж наизнанку. Ушло у них на это сорок минут. Нашли они тайник, лишь искромсав лазерным резаком все мои вещи. Сколько труда потратили. А зачем, спрашивается? Такая ли уж это заслуга в царстве мёртвых?..
Мне было больно. Мне было досадно. Мне хотелось плакать, но я не плакал, поскольку самообладание – одно из главных достоинств мужчины. Я попался. Меня ждал центр социальной реабилитации… Эх, это теперь я понимаю, что тюрьма – вовсе не такое плохое место по сравнению с тем, которое для меня приготовили недоброжелатели.
– Ну что, Ли, тебе придётся теперь поработать на нас, – сказал ещё один волосатый старый брат – он был без формы и очень походил на полицейского.
– Я ничего не знаю, – сказал я.
– И всё-таки тебе придётся поработать на нас, – сказал другой старый брат в таможенной форме. – Не то твои дни не будут долгими.
И я понял, что он сказал правду. Шла очень нечестная, недостойная игра. Я не хотел в неё играть. Я хотел жить.
Потом они положили посылку во вскрытый тайник, всучили мне в руки чемодан – волосатые старые братья ленивы и всегда хотят переложить тяжесть на других. И мы пошли мрачными служебными коридорами «Космопорт-Марс-один».
Трое старых братьев, идущих по сторонам от меня, не знали, что они уже мертвы. Но те, кто вышел нам навстречу из бокового коридора, были хорошо осведомлены об этом. Ведь они шли убивать.
Их было четверо. Два желтокожих, негр и белый. В их руках были ЭМ-пистолеты.
Я не люблю кровь. Никогда мои предки не боялись её. Но почему я должен её любить? Я не люблю оружия. Почему я должен его любить? Я не люблю свистящих вокруг, рикошетирующих от стен и потолка пуль и пения ЭМ-пистолетов. Почему я должен их любить? А ещё я не люблю, когда вокруг тебя падают безжизненные тела, и ты понимаешь, что следующее тело будет твоё!
Двое моих сопровождавших не успели сделать вообще ничего и упали, как снопы пшеницы, на которые налетел ураган. Третий, в штатском, падая на пол, несмотря на расплывающуюся на своей груди алую розу, выдернул пистолет и из последних сил нажал на спусковой крючок. Пуля попала в шею белому. Он упал, захлёбываясь кровью. Но тут же очереди пригвоздили смельчака к полу.
Несколько секунд – и четыре трупа. Нападавшие не хотели причинять мне вреда. Меня не задела ни одна пуля в то время, как я столбом стоял в центре шквала.
– Бери, – кивнул негр на мой чемодан. – Быстрее.
Он тоже спутал меня с киберносилыциком.
Пистолет в его руке и выражение на его лице не способствовали лишним вопросам, и я счёл за лучшее подчиниться. Мы бросились по коридору.