Сколько же, по вашему, мне лет?
Четыреста? тишина. Пятьсот? заметно севшим голосом.
Эта информация не секретна, снова раздражение.
Простите, но меня никогда не интересовала политика.
Снова смешок. С чего бы на этот раз? Мне, наверное, никогда не понять этого дракона. Видно же, как я ему не нравлюсь, тем не менее, он здесь Это как не любить суп с моллюсками, но упорно заставлять себя есть его.
Радужные земли были открыты до моего рождения.
Значит, ему меньше трехсот, но все равновесьма внушительный возраст. Расцвет сил у дракона как раз в триста-четыреста лет. Не удивительно, что он стал владыкой. С возрастом драконы становятся невероятно мудрыми существамиведь за их плечами история мира и их участие в ней. Но вот физические силы серьезно падают. Да и чем старше, тем меньше желания лезть в политику. Госпожа Венера все время повторяет, что годы делают свое дело. Чем человек старше, тем больше ему хочется тишины и покоя. Уверена, у драконов так же. Поэтому самые старые, именуемые драконами мудрости, скрываются далеко в горах и редко появляются в столице. Лишь по особой просьбе императора.
Но это одно из прекраснейших мест в Нории. Если вы там не былиобязательно побывайте. С вашей впечатлительностью вы останетесь в восторге.
Перевела удивленный взгляд на дракона и не сдержала улыбку. И даже не из-за слов, хотя и из-за них тоже. Просто я не почувствовала ни злости, ни гнева, ни ярости в этот миг, что само по себе удивительно. Владыка, как шептались слуги, теряет контроль над зверем, поэтому ищет хранительницу. Очевидно, мне каким-то невероятным образом удается его успокоить, поэтому дракон и тянется ко мне. Яего суп с моллюсками. Противный, ненавистный, но за неимением иной еды, необходимый для выживания.
Думаете, я могу вам помочь?
Дракон встрепенулся, а на меня вновь плеснуло холодной волной раздражения.
Не нужно, я вам не враг, милорд. Вы же знаете, слухами земля полнится. Говорят, что вы теряете контроль над зверем Если я могу быть полезнаотчего-то стало трудно говорить. Ведь понимала, что это не мое дело, понимала, что следует быть осторожной, но сущность Борхес уже оседлала боевого коня и рвалась в бой, выручать обиженных и обездоленных. Если вы думаете, что могу, я
В мою ладонь без слов лег сиреневый камушек, в лунном свете преобразившийся до неузнаваемости. Прозрачный, с мелкими вкраплениями золотых искорок. Серебристые полосы лунного света проходили сквозь него, причудливо изламываясь и возвращая сияние уже иссиня-фиолетовым. Не сразу заметила, что цифра изменилась.
Что значит единица?
Вам обо всем расскажут во время обучения. Время и место сообщит камень.
Вот и поговорили.
Пейзаж за окнами изменилсямы въехали в город. Стук копыт стал громчекамень здесь грубее: крупнее и острее. Извозчики часто жалуются, что лошади портят себе ноги, но, сколько себя помню, жалобы остаются неуслышанными. Я вздрогнула, когда раздался тяжелый бой императорских часов. Каждую полночь я слушаю этот бой, ибо он возвещает о том, что с двенадцатым ударом магия вырвет меня из реальности и унесет к нему. К моему проклятью, к бездушному монстру. Забавно, но я бы предпочла остаться здесь, с ненавидящим меня драконом, чем вернуться туда, к человеку, который полагает, что я смогу его однажды полюбить, просто плохо стараюсь, раз не получается.
Второй удар. Следует поспешить. Нужно как-то выбраться из кареты, иначе рассыплюсь на искры и тогда от обвинений в ведовстве точно не отделаться! И ведь никто не станет разбираться, что это колдовство, а не ведовство. Точнее, разбираться-то будут, но уже после того, как мне голову отрубят. Сколько раз уже так было. А сколько раз сжигали невинных девушек в пламени дракона, просто, чтобы узнать, ведьмы они или нет? Сгорела, значит, невинна была, не сгорелаведьмана плаху.
Я выйду здесь.
Очень сомневаюсь, дракон даже за окно не посмотрел.
А ведь мы проезжали окраину города, район троллей и орков, представителей низших рас, где одиноким девушкам нежелательно даже днем появляться, не говоря уже о том, чтобы разгуливать ночью. Это, можно сказать, предложение надругаться над собой. Сюда даже патрули ночной стражи не заглядывают.
Мне, правда, очень необходимо выйти!
Четвертый удар.
Куда же вы так заторопились, госпожа Айнари?
Не хочу отрывать вас от дел. Вас же гости ждут в гнезде!
Подождут. Никуда не денутся.
Шестой удар. Что же делать? Что мне делать?
А вдруг разлетятся?
Прилетят обратно, на меня посмотрели очень-очень внимательно, я бы даже сказала пристально.
Восьмой удар. Пресветлый василек, ну за что?
Девятый удар.
Резко дернула ручку и выскочила из кареты прямо на ходу. Благо Бартон ехал неспешно, и я ударилась не очень сильно.
Анотариэль! грозный рык за спиной.
Но я рванула с места и понеслась вперед. Шмыгнула за угол, принялась петлять. За годы жизни в особняке графа Братстона я научилась двум вещам: быстро бегать и хорошо прятаться.
С двенадцатым ударом часов, с очередным яростным стуком сердца, я увидела скользнувшую в небе огромную лилово-фиолетовую тень, а затем мир рассыпался множеством золотых искорок и закружился в стремительном магическом вихре перемещения.
Великолепно! раздалось ехидное замечание графа Братстона, вольготно развалившегося на кровати в чем матушка родила. А родила она его, весьма некстати, в неглиже.
Ждал. Как и всегда. Тщетно надеялся неизвестно на что.
Я резко развернулась, нашептывая заклинание щита.
Ipsitum! воскликнул он.
Что-то звякнуло и мой щит опал на мягкий синий ковер видимыми лишь мне магическими плетениями. Тот самый момент, тот самый день
Borhes de sha! Astaros di omnium!
Прошептала, пока граф лениво поднимался с кровати, полагая, что теперь получит доступ к моему телу. Повернулась, наблюдая за происходящим сквозь заметно мерцающую золотистую пленку нового щита. Буквально вчера госпожа Венера научила меня этому заклинанию. В отличие от предыдущего, этот рассчитан не только на людей и нежить. Он на всех рассчитан. Как бетонная стена, которая не разбирает, кто к ней подошел. Не пускает и все. Заклинание тратит гораздо больше сил, и за ночь я окончательно вымотаюсь, но, хотя бы избегу приставаний его сиятельства.
Подготовилась, значит, он швырнул на пол цепочку с белым камнем.
Должно быть, выучил мое заклинание и заказал у колдунов артефакт противодействия. Уже второй раз он так делает. Нужно, видимо, шептать тише. Вот только сила ведьмыв слове. Чем громче и уверенней слово, тем эффективнее действие. Визуализация здесь не поможет, проговаривание про себятоже. Это колдуны могут такое, но не ведьмы.
Не я одна, сняла с плеч камзол владыки драконов и положила на кровать, аметист спрятала под подушку и, сбросив туфельки, улеглась в одежде прямо поверх одеяла.
Увы, моя кошелка с изумрудом и личными вещами осталась в карете. А ведь там мошна со всеми деньгами. Вряд ли владыка решит отнести ее в свою сокровищницусумма-то смехотворная, да и сама мошна уже с латкой на донышке, но все равно как-то неприятно.
Бросила взгляд на его сиятельство. Граф Братстонвысокий, даже я бы сказала симпатичный мужчина с голубыми глазами и длинными волосами цвета зрелой пшеницы. Ему сорок пять, хотя в силу проклятия выглядит уже на шестьдесят, холост, лишен души, точнее, значимой ее части и привязан к Астории сильнейшей магией. Прокляла его темная эльфийка, за дело, видимо. Абы за что таким страшным способом не наказывают Я же по доброте душевной, попалась на удочку графа, когда сама нуждалась в помощи. И теперь все так неправильно и сложно, что оказываясь каждую полночь в этой ненавистной спальне, я просто сворачиваюсь калачиком на своей кровати, не снимая одежды, а с первыми лучами солнца, как только становится можно, вскакиваю и со всех ног бегу прочь из ненавистного особняка. Уже там, в аптекарской лавке госпожи Венеры, точнее, на втором этажев ее жилищея принимаю душ и урываю полтора-два часа настоящего сна, после чего помогаю немного по хозяйству и бегу к пекарю Лорису. Так начинается мой день. Моя жизнь. Точнее, светлая ее сторона. А здесь и сейчас нужно потерпеть. Самое главноея в безопасности. С момента инициации я в безопасности.