Без обид, прохрипел он, прижимая к себе бутылку, как мать ребенка. Всякое тута бывает.
Да что вы говорите?! заинтересовался Марк. А мы только вот родственника навещали и рядом с участком могилку свежую видели, да перекопанную вдоль и поперек. Такое часто бывает?
Глазки сторожа нервно забегали.
Не Не, не часто, хрипло промямлил старик, делая едва заметный шаг в сторону своей халабуды.
Да ну? сказала я. А я вот готова поспорить на еще одну бутылку водки, что как минимум одну могилу вскрыли совсем недавно. Я вам даже больше скажу, добавила я, кивнув на трещину, тот, кто в ней был, в ту же ночь побывал у вас в гостях.
Белку поймала, девка? скривившись, прохрипел сторож, чуть не выронив драгоценную бутылку.
Примечательно, что его пропитая физиономия скривилась вовсе не из-за бредовости услышанного, как могло показаться на первый взгляд, а от испуга, что кто-то знал или хотя бы допускал, что мертвецы могли бродить по кладбищу.
Хотя, тут он был не прав: мы не допускали, мы утверждали.
Так был или нет? все сильнее раздражаясь, спросила я, потянувшись в карман за сигаретами.
Терпение, которым я и так не славилось, как и Марк, закончилось приблизительно между фразой "не, не часто" и обвинением в поимке некой "белки", оскорбившей мое кошачье альтер-эго.
Сторож дернулся, как от удара током, и, таки выронив бутылку, вскинул ружье.
Проваливайте отсюда! выплюнул он.
А то что? острым, как лезвие, голосом уточнил Марк. Контуры его тела начинали немного плыть.
Сторож это заметил, но вопреки ожиданию того, что он испугается еще больше, руки, державшие ружье, стали как-то крепче и увереннее направлять его. Оно было заряжено. Порох был немного отсыревшим, но, как говорится, пуля та еще дура.
Ружье вырвалось из его рук и, пролетев по дуге, воткнулось дулом в землю.
Так как? Я подкурила сигарету и сделала глубокую затяжку. Расскажете нам про гостя? спросила я, выпуская густой сигаретный дым.
Знать не знаю! стоял на своем сторож.
Его била крупная дрожь, и мне даже стало жалко старика. Всматриваясь в его побитое жизнью, сморщенное лицо, я даже могла понять его тягу к бутылке.
Мне даже пришло в голову, что мы зря на него наседаем, что, возможно, он каждую ночь видел кошмары, вызванные местом работы на пару с водкой, и границы между реальностью и хмельным воображением у него давно уже если не стерлись, то ощутимо покачнулись. Возможно, что даже нас он воспринимал отчасти как упомянутую им ранее "белку".
Выбросив остаток сигареты, я повернулась к Марку, но, сделав не полный шаг, замерла. Кольцо цвета морской волны с камнем в форме полумесяца светилось на моем пальце. Покалывание, распространявшееся от него по всей руке, словно тянуло меня назад.
Пробежав глазами кладбищенские задворки, в которых мы находились, я присмотрелась к открытой двери сторожки, из которой, помимо тусклого света лампы, лился зеленоватый свет.
Я бросилась туда. Сторож издал хриплый стон и хотел меня не пустить, но матерый черный кот с серой подпалиной на груди повалил его на землю и прижал лапами.
В сторожке воняло старостью и спиртом. На грязном одеяле лежали пустые бутылки, а на стуле с ободранной обивкой валялась пустая пачка из-под сигарет, из которой и мерцал зеленоватый свет.
Я вывалила содержимое пачки на стул и, порывшись в спутанных золотых цепочках и сережках, выудила два кольца, одно из которых было обручальным, а второе точной мерцающей копией моего кольца цвета морской волны в форме полумесяца.
Отпусти его. Марк убрал тяжелые лапы со сторожа. Откуда у тебя вещи моего мужа? чужим даже для меня голосом спросила я, присев над стариком.
Внутри все клокотало, и мне стоило невероятных усилий сдерживать себя.
Вещи моего мужа, повторила я с прорывающимися рычащими нотками. Глаза горели зеленым огнем. Откуда они у тебя?
Старик непонятно затряс головой, пустив слюни. Рыкнув, я подбросила его вверх.
Отвечай, пророкотала я, или я тебя четвертую. Ты вскрыл его гроб?
Я Я только навел
Кого?
Могильщиков.
Глава 8. День седьмой: могильщики
Рассвет алой полоской прокладывал себе путь в новый день, медленно, но уверенно, проникая сквозь тяжелые шторы спальни.
Лежа в кровати, я перебирала в руке кольца Игоря и обдумывала рассказ сторожа. Занимательная, конечно, была история, хотя и вызывала у меня некоторые сомнения.
Лично я бы, если хотела обзавестись трупом, то обратилась бы в морг, но эти ребята, как бы дико не звучало, предпочитали свежевыкопаных. Дело вкуса, пожалуй.
Так вот, каждый день, то есть каждую ночь, старик обходил кладбище, отмечая новые захоронения, номера и расположения которых он записывал на бумаге, которую оставлял под пнем, находившимся у кафешки через дорогу от кладбища.
Если отмеченные им захоронения оказывались полезными, то есть, как предположили мы с Марком, в них были похоронены ведьмы или ведьмаки, то сторожа вознаграждали, отдавая ему ценности в виде украшений, которые родственники по той или иной причине не снимали с усопших.
Наш старик делал это два года, не задавая лишних вопросов, как и делал сторож до него, и сторож до него, и так далее, и что далее происходило с телами, старик не знал и знать, понятное дело, не хотел.
Ночь, когда пришли за Игорем, он помнил хорошо, что было неудивительно, ведь за два года его работы еще не было случая, когда, простите, ходячий труп-не-труп, который должен был быть потерянным и легкоподдатливым, вдруг оказывал сопротивление.
Что ж, несколько кусочков пазла более менее стали на место: сторож дал наводку могильщикам (хрен их знает, кем они были и что им было нужно), которые помогли Игорю выбраться из могилы, но, вместо того, чтобы безропотно пойти с ними, он от них отбился, причем, жестко, и сбежал, то есть переместился домой.
Где же ты, Игорь? прошептала я, сжимая в ладони кольца.
Я перепробовала все известные мне магические способы поиска, но ни один из них не дал результата. Он словно испарился, пропал с радара, и у меня не было новых идей, где и как было его искать.
Остаток ночи мы с Марком потратили на проверку остальных кладбищ, сторожа которых после хорошей встряски рассказывали ту же историю про наводки и неких могильщиков.
Откуда они приходили и куда уходили сторожа, естественно, тоже не знали, и нам с Марком не осталось ничего другого, как дождаться следующей ночи и подкараулить наших таинственных похитителей, чтобы это выяснить.
Не спишь?
Дверь тихонько приоткрылась и в комнату заглянул Миша.
Неа. Я приподнялась на локте. А ты чего бродишь?
Да я ходил девочек проверить. Ну, и тебя, ответил брат, присаживаясь на кровать.
В полумраке комнаты он и сам выглядел ребенком. Он давно преобразился, и от того долговязого, худющего подростка с грязным носом, каким я его нашла, не осталось и следа, но все же он был еще подростком, требующим внимания и заботы, о чем я в последнее время совсем забыла.
Прости, что тебе приходится столько всего делать. Я никудышная сестра и препаршивая мать.
Никто не ждет, что ты будешь идеальной, возразил Миша. Мы любим тебя такой, какой ты есть, так что прекращай быть такой требовательной к себе.
Если бы я была требовательной к себе, то мы бы сейчас сидели в твоей комнате, и я бы проверяла, как ты, ответила я.
Тебе и так сейчас нелегко.
Как будто я одна такая. Я потянулась к сигаретам, но передумала. При детях и брате я старалась не курить.
Одна или нет, но нас волнуешь именно ты, а не кто-то другой.
За меня не надо волноваться, я справляюсь, ответила я все-таки закурив.
Я знаю, что ты что-то задумала, немного помолчав, сказал брат. Не знаю, что рассказал тебе брат Иннокентий, но после твоего визита в пристанище у тебя появился такой взглядМиша задумался, подбирая слова. Не знаю Страшный, решительный. А еще я знаю, что Марку ты не все рассказала, и это пугает еще больше.
К чему ты это говоришь? спросила я, радуясь, что в комнате не настолько светло, чтобы брат видел выражение моего лица. Особенно левую бровь, находившуюся в полной готовности выдать ложь.