Я неопределенно пожала плечами. Какая, в конце концов, разница? Но моя новоиспеченная горничная придерживалась другого мнения. На несколько минут она оставила меня, выйдя из гостиной во внутренние комнаты, а вернувшись, довольно сообщила:
К утру будет готово. Розовой ткани сейчас нет, будет нежно-зеленое, с золотой отделкой.
Я кивнула. Как будет, так будет, никакой разницы. Кофе меня взбодрил, но не принес легкости. Таонга села рядом со мной на диван и, помедлив, сказала:
Простите меня за откровенность, но Мы все очень вам сочувствуем, миледи. Быть женой такого человека тяжкая доля.
К глазам снова подступили слезы. Но теперь, к своему удивлению, я ощутила гнев. Черт побери, я никому и никогда не делала ничего плохого, почему мне теперь приходится хлебать дерьмо полными ложками?
А ты не видела, куда он отправился? спросила я. Чутье подсказывало, что этой девушке можно доверять, и что она не приставлена ко мне для шпионажа.
Нет, ответила Таонга и тотчас же воскликнула:Зато я видела Бекингема, миледи! Уж он-то точно знает, где шатается его хозяин. Хотите, я его приведу?
Бекингем пришел в гостиную через четверть часа. Всмотревшись в его мертвенно-бледное лицо, я испуганно воскликнула:
Боже мой, что с вами?
Ничего, миледи, прошелестел человек-баран и без сил опустился в кресло, практически рухнул. Вы что-то хотели узнать?
Сперва расскажите, что случилось начала было я, и в этот миг Бекингем обмяк в кресле, а его глаза закатились под веки.
Мы с Таонгой немедленно бросились приводить человека-барана в чувство. Горничная мигом сбегала за ледяной водой и принялась обрызгивать Бекингема, я старательно массировала точки между большим и указательным пальцем у него на руках, но Бекингем никак не приходил в себя.
Бекингем, голубчик, причитала Таонга, ну что же это такое Опять, да? Опять?
Я попробовала разместить человека-барана поудобнее в кресле и, дотронувшись до его спины, обнаружила, что темный сюртук Бекингема промок там насквозь. Таонга испуганно ахнула, взглянув на мою рукупальцы были окровавлены.
Святый Боже, прошептала девушка, я так и знала, его опять выпороли
Зелье! воскликнула я. Зелье от ран, такое темное, в маленькой серебряной баночке. Ты знаешь, где оно?
Таонга кивнула и бросилась во внутренние комнаты, а я принялась расстегивать камзол и рубашку человека-барана. Наверняка, он подвернулся хозяину под горячую руку.
Подлец! промолвила я. Подлец и негодяй!
Вместе с Таонгой мы смогли дотащить Бекингема до дивана и в четыре руки быстро обработали свежие кровоточащие рубцы на его спине. Бекингем шевельнулся и еле слышно промолвил:
Хозяин будет гневаться Это очень дорогое средство. А вы второй раз переводите его на меня.
Он вздохнул и, поднявшись, смущенно принялся натягивать на себя окровавленные тряпки, в которые превратилась его одежда.
Пусть гневается, твердо сказала я. Оно ему самому понадобится. Бекингем, где эта сволочь?
В лаборатории, проговорил человек-баран и осторожно сел на диване. Таонга заботливо погладила его по лохматой голове и посмотрела на меня с искренней признательностью.
Вот и хорошо, сказала я и взяла серебряный подносик, на котором горничная принесла чашку кофе. Лестница в лабораториюэто прямо и направо?
Верно, кивнул Бекингем, и в его глазах мелькнул страх. Миледи, что вы собираетесь делать?
Да так, ответила я, взвешивая подносик на ладонях. Серебро мягкий металл, но это лучше, чем ничего. Покажу кое-кому его место. Таонга, присмотри за Бекингемом, пожалуйста.
Было в моем дурацком характере такое свойство: если за себя я могла постоять через раз, по обстоятельствам, то за обиженного товарища я вступалась всегда, вне зависимости от того, чем это грозило мне и этому товарищу. Порка, заданная Бекингему, была последней каплей.
Миледи, не стоит проговорил Бекингем, но я уже вышла в коридор, и его слова остались за закрытой дверью.
* * *
По пути в лабораторию я никого не встретила. Ну и слава богу. Откуда-то снизу до меня долетали обрывки музыкидолжно быть, пир удался на славу. Похоже, обитателям замка только и надо, что выпить да закусить.
Зачем им при таком раскладе наследница бури, вот бы что узнать.
Я долго поднималась по лестнице и, оказавшись перед дверью в лабораторию, прислушалась: тишина, ни звука. Осторожно надавив на ручку, я открыла дверь и неслышно проскользнула внутрь.
В лаборатории было тихо и темно. В распахнутые настежь окна свободно дул прохладный ветер с гор, и, проходя мимо, я заметила крупные звезды в прорехах туч. Горы книг и диковин в полумраке казались затаившимися чудовищами. Впрочем, как я уже успела убедиться, в этом мире чудовища имеют исключительно людское обличье.
Я шла практически наугад, примерно прикидывая направление к центру лаборатории. Сейчас ничто не говорило о том, что Альмир здесь. Да и с чего я вообще взяла, что он пришел сюда? Мало ли в замке укромных мест и уголков?
Впереди, за книжными шкафами забрезжил тихий неверный свет. Я бесшумно двинулась к нему и вскоре увидела диван с небрежно наброшенным пледом и колдуна, который читал какую-то книгу. Источником света был толстый зеленоватый жук, медленно круживший над головой Альмира.
Притихшая было злость снова обожгла меня. Значит, лежит-полеживает, книжку читает.
Альмир повернул голову, смерил меня равнодушным взглядом и спросил:
Не спится?
Ты выпорол Бекингема, отчеканивая каждое слово, проговорила я. Колдун пожал плечами.
Ну и что? Он полез не в свое дело.
Не смей, промолвила я. Никогда больше не смей поднимать на него руку. Это понятно?
Равнодушие в глазах Альмира сменилось интересом. Так садовод будет смотреть на особо крупного червяка.
С чего это вдруг? И зачем тебе поднос?
Да так, в моих словах звучала отчетливая угроза. Перешибить хочу кое-кого по хребту.
Альмир закрыл книгу, отмахнулся от жука и, поднявшись с дивана, приблизился ко мне.
Жалко барашка? спросил он. Чего его жалеть, давно бы шашлыком был. А вот ведь, бегает.
Не смей, упрямо повторила я. Не смей ни бить, ни унижать.
Альмир вздохнул.
Чем же я тебя унизил?
Прикосновение пальцев к плечу отдалось по всей руке легким разрядом тока. Я почувствовала, как кружится голова, и на мгновение мне показалось, что меня обдало волной жара. Жалобно звякнул выпавший из рук поднос.
Тем, что пошел справлять мужские потребности сразу после свадьбы, прошептала я. Голос куда-то делся, зато решимость осталась. И теперь все здесь надо мной смеются.
Колдун негромко рассмеялся. Я вдруг ощутила, что от него пахнет не вином, а сухими цветами. В расстегнутом воротнике рубашки сверкнула золотая звездочка монетки.
Я хотел дать дерзкой девчонке окорот, промолвил Альмир. Щелкнуть по носу, так сказать. Не пошел я ни к кому, Полина. Сидел здесь, читал книгу. Прислал к тебе хорошую горничную, между прочим.
На миг меня захлестнуло радостным облегчениемя и не знала, почему оно вышло настолько чистым и глубоким. Колдун довольно улыбнулся.
А зачем Бекингема выпорол?
Между бровями Альмира пролегла глубокая морщина.
Вздумал меня учить тому, что и как делать.
Я подумала, что колдун просто сорвал на Бекингеме раздражение.
Не делай так больше, попросила я. Смущение растекалось в груди горячим облаком, и я невольно обрадовалась тому, что в лаборатории темно, и Альмир не увидит моих покрасневших щек.
По губам колдуна скользнула тихая улыбка.
Посмотрим, сказал он и несколько раз резко втянул носом воздух. Абервильская мазь, так?
Я отвернулась.
Понятия не имею, что это такое.
Похоже, извела на этого барана целую склянку, недовольно произнес колдун и отошел куда-то в сторону, к шкафам. Я сделала несколько шагов вперед, опустилась на диван и ответила:
Я и две изведу, если будет надо.
Строптивая девчонка, пробормотал Альмир и швырнул мне светящийся белый шар. Я умудрилась его поймать, и шар растекся по ладоням серебряной дымкой. Похоже, мой однополчанин подложил мне крупную свинью.