Несмотря на всю свою унылость, та жалкая квартирка была моим домом. Будь прокляты вампиры, что сожгли его дотла. Черт бы побрал Марконе за то, что он купил эту недвижимость и устроил свою новую штаб-квартиру на том месте, где раньше был дом.
Я скучал по нему.
А, ладно. Не было никакого смысла размышлять об этом. Жизнь никогда не станет прежней. Всегда есть какой-то крученый, летящий на тебя. Единственное, что оставалось - отбросить.
Томас выбрал место у стены, прислонился к ней так, чтобы видеть кухню, и отхлебнул кофе. Его глаза были сосредоточены на Мэгги с глубокомысленным вниманием.
- Жизнь опасна, да?
- Мыш даст мне знать, если возникнут проблемы, - сказал я.
- Хороший пес, - сказал Томас.
- Если хочешь, - сказал я, - могу написать брату Вану. Скажу ему, что ты хочешь щенка.
- Ты уже у него одного украл, - усмехнулся Томас.
- Случайно, - сказал я. - Плюс этот комок меха спрятался специально. Даже если брату Вану это не понравится, вряд ли он сможет возражать собаке.
- Что ж, - задумчиво произнес Томас, - он очень хороший пес.
- Чертовски хороший, - сказал я.
- Дай мне подумать об этом, - сказал Томас. - Много всего происходит.
Он все еще не сводил глаз с Мэгги.
- Эй, мужик, - сказал я. - Ты в порядке?
Он покосился на меня и слегка улыбнулся.
- Просто... очень много размышляю о будущем.
- Ну, - сказал я. - Оно понятно.
Я закрыл глаза и почувствовал, что мои конечности болят тупой, ровной пульсацией, которая шла в такт с моим сердцебиением. Внезапно я громко чихнул.
- Будь здоров, - быстро сказала Мэгги из кухни.
- Ммм, - отозвался я. - Спасибо.
Чихание вызвало волну ноющих ощущений в моих конечностях, которые исчезли через несколько секунд. Я открыл один глаз. Это было неправильно.
Мантия силы зимнего рыцаря была тем, что позволяло мне идти в ногу с моим братом вампиром, бегая по песку и нося двести фунтов лишнего веса. Одной из вещей, которые делала мантия, было притупление боли, до такой степени, что я ощущал ее только как напряженное, серебристое ощущение. Сломанные кости немного раздражали. Кровоточащая рана была чем-то отвлекающим - но я никогда, никогда просто не болел.
Вот только не теперь.
Дурацкая Зимняя мантия. Она создавала постоянную атаку первобытных, диких эмоций и желаний, которые были подобны раздутым версиям моих собственных инстинктов. Я ходил на интенсивные тренировки каждое утро, не потому что мне это нравилось. Я сделал это, потому что дисциплина и рутина помогали мне держать в узде более примитивные инстинкты. Ежедневные интенсивные упражнения заставляли мантию расходовать энергию на поддержание моего тела в рабочем состоянии - по моему расписанию, по моей воле - и в результате уменьшали количество давления, которое она могла оказывать на мои сознательные мысли. И хотя это делало меня способным игнорировать боль и выталкивать мое тело далеко за пределы нормальной человеческой выносливости, влияние мантии было постоянным раздражением, которое требовало постоянных усилий, чтобы держать ее в узде.
- Ого, - сказал Томас. - Ты в порядке, ботаник?
- Это было странно, - сказал я.
Мистер забрался на диван и устроился у меня на коленях, сунув голову мне под руку. Я машинально погладил его, и его тело завибрировало с мурлыканьем, похожим на бульканье кипящей воды.
Через секунду или две после этой мысли я снова чихнул, сильнее, и на этот раз болезненная волна усталости захлестнула меня с такой силой, что я чуть не упал на бок.
Кроме того, раздался лязг и плеск воды. Мистер спрыгнул с моих колен и убежал. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы сфокусировать взгляд, но когда я это сделал, то увидел металлический горшок с черной пластиковой ручкой, лежащий на боку на ковре передо мной. Маленькие струйки пара поднимались от мокрого ковра рядом с горшком.
Я моргнул, и мы с Томасом обменялись взглядами. По его лицу я понял, что он понятия не имеет, что только что произошло. Мы оба посмотрели на горшок.
Я нахмурился и наклонился, чтобы дотронуться до него. Он не был достаточно горячим, чтобы обжечь меня, но был близок к этому. Я моргнул и потянулся к ручке. Я поднял котелок. На пару секунд ручка показалась мне странно мягкой - и вдруг пластик, металл и вода задрожали и растаяли в прозрачную студенистую жидкость, которая выпала из моих пальцев и расплескалась по ковру. Эктоплазма, сырая материя духовного мира.
Что за чертовщина?
Эктоплазма была странным веществом. Она могла быть сформирована магией и питаться энергией, и пока энергия продолжала вливаться, она сохраняла свою форму. Духи из Небывальщины могли выковать тела, чтобы использовать их в материальном мире, и бегать в них, словно это их собственная версия выхода в открытый космос. Но как только энергия перестанет вливаться, тело конструкции вернется к своей первоначальной форме - слизеподобной эктоплазме, которая сама сублимируется из материального мира и возвращается в Небывальщину в течение нескольких мгновений.
Так откуда же, черт возьми, взялся этот горшок?
Страж? У маленьких фейри, которые слонялись вокруг моего дома, определенно была полоса озорства шириной в милю. Может, кто-то из них подшутил надо мной?
Может быть. Но если так, то откуда проказник узнал, о чем я думаю?
Это было чертовски странно.
- Гарри? - спросил Томас.
- Чертовски странно, - сказал я и потер нос, который совершенно внезапно распух. - Даже для меня.
- Папа? - позвала Мэгги.
- Хммм?
- Я не должна переворачивать блинчики до тех пор, пока они не станут коричнево-золотистыми, как сказала Бонни. Но я не вижу готовящуюся часть. Как мне узнать?
Я поднялся с дивана, прихватил горсть салфеток и направился на кухню.
- Тут есть хитрость, - сказал я. - Это видно по тому, как выглядит тесто на сырой стороне. Я тебе покажу.
- Хорошо.
Я начал обучать свою дочь тонкому искусству переворачивания блинов. Мы как раз приступили ко второму, когда где-то в одной из стен очень быстро зазвонил крошечный колокольчик - охранная сигнализация квартиры.
Мыш резко повернул голову к источнику звука и издал низкое рычание. Мэгги моргнула и неуверенно посмотрела на меня.
Томас оторвался от стены словно маленький напряженный сгусткок тугой энергии. Он взглянул на меня, а затем пошел на кухню и взял один из больших поварских ножей из подставки.
- Кто-то идет, - сказал я. - Давай сначала посмотрим, что происходит. Теперь, как мы тренировались. Возьми Бонни, иди в мою комнату и положи ее в коробку. Оставайся там с ней, пригнись к полу и молчи. Ладно?
Мэгги выглядела неуверенно, но кивнула.
- Хорошо.
- Вперед.
Я закрыл за ней дверь спальни и поднял свой волшебный посох с места возле камина. Я вдруг пожалел, что не нашел способа потратить больше времени на свой личный магический арсенал. Я этого не сделал, потому что был занят тем, что был отцом, что отнимало гораздо больше времени, чем я считал возможным. У меня было очень мало времени, чтобы активно работать над моим снаряжением - очень интенсивная работа в течение нескольких часов. Все, что у меня было, это посох, который я вырезал на затерянном острове Предела Демона посреди озера Мичиган, мой взрывной жезл и небрежная версия моего старого браслета-щита, но они должны были сработать.
Что бы ни вызвало тревогу, казалось маловероятным, что оно могло пройти весь путь через охрану свартальвов, но если бы оно этого не сделало, тогда почему звенит моя охранная сигнализация?
- Что думаешь? - спросил Томас.
- Я думаю, что все, что проходит через службу безопасности свартальвов, чтобы попасть сюда, заставляет меня немного нервничать, - сказал я.
- О, значит, не один только я. Это мило.
Через несколько секунд тяжелая рука громко постучала в дверь квартиры.
Я проверил, чтобы быть абсолютно уверенным, что дверь в комнату с моей дочерью была плотно закрыта. А затем, сжимая посох, как винтовку, я молча шагнул вперед, чтобы открыть дверь, и мой брат последовал за мной.
Глава 3
Я призвал свою волю и направил силу в посох. Руны, спиралью протянувшиеся вдоль него, тлели изумрудным огнем, и от них поднимались крошечные струйки дыма. Чистый, дымный запах свежесгоревшего дерева пронизывал воздух. Стены были усеяны зелеными отсветами рун и символов.
Посох волшебника - это универсальный инструмент. Я мог использовать его, чтобы спроецировать любое количество сил или эффектов, когда возникала необходимость, и я убедился, что мой был готов сеять хаос или отражать энергию по мере необходимости. Томас в полной тишине подошел к стене рядом с дверью, где он был бы на расстоянии вытянутой руки от любого, кто вошел бы через нее. Он прижал нож к ноге и кивнул мне, когда был готов.
И я спокойно открыл входную дверь квартиры.
Там стоял старик. Он был на пару дюймов ниже среднего роста и полноват. Как и я, он носил посох, хотя его посох был намного короче и толще, чем мой. Несколько прядей белых и серебристых волос плавали вокруг его сияющей головы, хотя на коже, казалось, было больше печеночных пятен, чем я помнил с тех пор, как видел его в последний раз. Однако его темные глаза за стеклами очков блестели, и он был одет в простую белую хлопчатобумажную футболку, синий комбинезон и рабочие ботинки со стальными носками. Это был мой наставник Эбинизер Маккой, один из Старейшин Белого Совета.
А ещё он был моим дедом.
Старик посмотрел на меня, задумчиво нахмурив брови, изучая сначала стоящего меня, а затем - мой зеленый светящийся посох.
- Новодел, - заметил он. - Тяжёлый, полагаю. Может быть, немного грубоват.
- У меня был только перочинный нож, - сказал я. - Никакой наждачной бумаги. Пришлось использовать камни.
- А, - сказал он. - Могу я войти?
Я посмотрел мимо Эбинизера туда, где в коридоре стоял Остри, засунув руку в карман костюма и прижав два пальца к уху. Его губы шевелились, хотя я не мог расслышать, что он говорил.
- Остри? Что с сигнализацией?
Остри, видимо, прислушался к тому, что донеслось до его уха, и кивнул. Он не вынимал руки из кармана пиджака, пока отвечал мне.
- Этот человек известен свартальвам, - сказал он. - Он силовик Белого Совета чародеев и известен своей чрезвычайной опасностью. Он не следовал протоколам безопасности.
- У меня нет сорока восьми часов, чтобы ждать результатов анализа ДНК, даже если бы я тебе их дал, прорычал Эбинизер. - Я же говорил тебе. Этри меня знает. Он за меня поручится.
Послышался странный, почти журчащий звук, и вдруг еще дюжина свартальвов, похожих на Аустри, выскользнула из пола, словно он был сделан из воды. У них было несколько видов оружия, как современного, так и древнего, но они не двинулись с места, чтобы напасть. Импульсивные реакции не были частью их природы. Выражение их лиц было непроницаемым, но определенно не дружелюбным.
Остри посмотрел на Эбинизера, а затем на меня.
- Чародей Дрезден? Можно ли считать этого человека гостем Мисс Карпентер?
- Думаю, так будет проще для нас всех, - сказал я.
- Проще? - спросил Остри. - Неважно, насколько это проще или сложнее. Он гость Мисс Карпентер или нет?
- Он гость, - сказал я. - Позвольте ему войти. Я возьму на себя ответственность за его поведение, пока он здесь.
Остри нахмурился на долгое мгновение, на его лице появилось несколько оттенков сомнения. Но он лишь вытащил руку из пиджака и кивнул мне. Повинуясь жесту, он и остальные члены свартальфской службы безопасности прошли по коридору и скрылись из виду.
- Упрямцы, не так ли? - спросил я.
- Гораздо более, чем это, - сказал Эбинизер.
- Ты специально на них наехал, - сказал я.
- Не сразу. Но один из них повёл себя чванливо.
- И ты решил пойти по головам?
Что-то озорное сверкнуло в глубине его глаз.
- Им полезно, чтобы время от времени кто-то напоминал им, что они не могут контролировать все, и что Старейшина Совета может ходить, где ему вздумается. - В уголках его глаз появились морщинки. - Этот последний парень действительно меня достал.
- Гетвиг, - сказал я. - Ворчун. Он всегда очень параноидален.
Я позволил силе выйти из моего посоха, и руны перестали светиться, свет угас. Я махнул рукой в сторону Томаса, и брат отошел от двери. Потом я отступил в сторону и шире распахнул перед дедом дверь.
- Заходи.
Старик почти ничего не упустил. Он вошел со спокойным, настороженным видом человека, который не сосредоточен на чем-то одном, потому что он воспринимает всё, и немедленно развернул свой посох, чтобы указать прямо на Томаса.
- Что эта штука здесь делает? - требовательно вопросил он.
Брови Томаса взлетели.
- Штука? Довольно спорное заявление от палача Белого Совета.
Насколько мне было известно, мой дед не знал, что у нас с Томасом была общая мать, его дочь. Он не знал, что у него есть еще один внук. У Эбинизера были... некоторые предрассудки насчет Белой Коллегии вампиров.
(Паранет называл их шлюпирами, но я отказывался поддаваться подобным глупостям, если только не подворачивался удобный случай).
- Вампир, - прорычал мой дед, - до сих пор ты был полезным союзником для молодого Дрездена. Не порти все, привлекая мое внимание.
Глаза Томаса блеснули чуть ярче, и он изобразил на лице улыбку, которую обычно надевал, когда был вне себя от ярости.
- Я слышу много громких разговоров от парня, который позволил себе подобраться так близко к кому-то вроде меня, не имея даже поднятого щита.
- Ах ты, скользкий маленький засранец! - начал мой дед.
Вонь горящего теста наполнил воздух, и я подошел к плите, где перевернул блин, который сгорел во время ссоры. Затем я с излишней силой швырнул лопаточку обратно на прилавок и произнес, шипя от яда:
- Джентльмены, мне же не нужно напоминать вам обоим, что вы гости в моем доме?
И это ударило их обоих, как ведро холодной воды.
В нашем мире, пожалуй, ближе всего к незыблемым законам стоят древние традиции права гостя и права хозяина. В них гостей чествуют и обращаются с ними как с членами собственной семьи хозяина. А они, в свою очередь, должны вести себя как почтительные члены собственной семьи хозяина.
И в этом случае мы все были настоящей семьей, только мой дед этого не знал.
Но Томас отступил немного назад, его напряженная фигура вышла из своей хищной позы, и мой дед опустил свой посох и повернулся, пока он частично не отвернулся от Томаса.
- Извини, Гарри, - сказал Томас. - Это не повторится.
Я кивнул ему и взглянул на старика.