Я на месте,коротко ответил он, нажав копку вызова.
И мы подъезжаем,сообщил Игорь.
Здесь платная парковка,обошел «Оку» одетый в ватник и оранжевую жилетку паренек.Триста рублей в час.
А я и не паркуюсь,спрятал рацию Самасад.Видишь, не слезаю? А ты чего тут шляешься? Тебе, по возрасту, в армии быть положено, а ты тут дурака валяешь.
Ага, а там бы я чем другим занималсябуркнул себе под нос вымогатель, но предпочел уйти подальше от подобных вопросов.
Прошло минут десять, и рация снова подала голос:
Его встретили, Кирюша. Идут с седым стариком к главному входу. Если у них там машина, перезвони, куда поедут.
ПонялКирилл завелся, медленно покатился по Литовскому проспекту, вывернул на площадь и притормозил у крайней машины на стоянке.
Чиновник был уже здесьукладывал сумку в багажник сверкающей от воска черной «Волги». Уселся на заднее сиденье, машина сдала назад, покатила вокруг стелы. Следом за ней Самасадом развернулся, выехал обратно на Литовский и помчался в сторону Москвы. Поток машин был довольно плотным, поэтому далеко он не отставал, держась примерно в пяти машинах, рядом с потрепанным синим «гольфом».
«Волга» промчалась под железнодорожным мостом, развернулась напротив завода с рекламой «Аиста», вырулила на Витебский проспект. Здесь дорога стала свободнее, и мотоциклист отстал на полторы сотни метров. К его удивлению, «гольф» поступил точно так же, и маячил всего в десяти метрах впереди.
«Неужели хвост?»усмехнулся про себя Кирилл.
Впрочем, они двигались в одном из самых оживленных транспортных потоков, и не было ничего удивительного, что ктото выкатывается из центра в Московский район тем же путем, что и они.
За Благодатной улицей «Волга» по стрелке повернула вправо. «Гольф» последовал за ней, потом за ней же свернул на проспект Гагарина. Опять совпадение?
Еще несколько светофоров, машина «клиента» медленно уходит в узкий проулок. За ней туда же ныряет «Гольф», следом поворачивает «Японец».
Две сотни метровзасаженная деревьями разделительная полоса заканчивается, «Волга» сворачивает влево и тормозит перед широким крыльцом. Синий потрепанный «немец» тоже уходит влево и тормозит за крыльцом, на парковке.
Самасад остался на своей стороне, нажал кнопку рации:
Игорь? Они выгружаются у гостиницы «Турист». Возможно, мне мерещится, но за клиентом, кажется, хвост.
Сходи за ним,попросил Игорь.Мало ли в гостинице чего случится? Ну, и номер узнай. Попытаемся поселиться рядом.
Понял, сделаюСамасад опустил подножку, повесил шлем на руль, оттянул вниз молнию куртки, открывая для окружающих тонкий кожаный галстук и безупречно отглаженную бежевую рубашку. Сразу видно приличного человека, а не зачуханного байкера.
Он пересек дорогу, поднялся по ступенямтут навстречу распахнулась дверь, и на крыльцо вышел чинуша вместе с седовласым мужчиной. Кирилл резко отвернулся, останавливаясь перед рекламным плакатом конноспортивной школы, заинтересованно покачал головой.
Проще всего до нас от метро «Звездная» на двести девяносто шестом автобусе добраться. У него аккурат напротив проходной остановка. Тут рядом. Ну, а коли на такси, то просто «Ижорский завод» скажите. Нас в Питере все знают.
Вас, Иван Федорович, во всем мире знают,ответил чиновник.Завтра к десяти буду.
Самасадский увидел, как у «гольфа» открылась пассажирская дверца, наружу вышел плюгавый горбоносый паренек в расстегнутой почти до пояса свободной кожаной куртке. Мальчишка с глубоко посаженными глазами и морщинами вокруг рта. Он глянул Кириллу за спину, стремительно огляделся и захлопнул дверцу. Сунул руку за пазуху и тут же вынул обратно. Снова глянул Самасаду за спину. Нехорошо, оценивающе.
«Зачем вылез, чего хочешь?в душе бывшего спецназовца шелохнулось скверное предчувствие.Почему никуда не уходишь?».
Может быть, всетаки машину прислать, Константин Викторович?
Спасибо, не нужно. Авось, получится в незнакомом месте выспаться.В голосе «клиента» чувствовалась улыбка.
А-а Ну, тогда доброго отдыха. До завтра.
До завтра, Иван Федорович.
Мальчишка снова быстро стрельнул глазами по сторонам, повернулся, стремительно сунул руку за пазуху.
Ч-черт!Кирилл прыгнул назад, опрокинул чинушу. Тут же послышались два почти одновременных стеклянных звяка.Дуплетами бьет, сволочь!
Вы с ума сошли?!«Клиент» попытался спихнуть с себя незваного телохранителя.Какого черта?!
Бывшему лейтенанту было не до него. Он видел как паренек, держа пистолет с глушителем в вытянутой руке, обошел «Гольф», приблизившись на несколько шагов. Самасад толкнул приподнявшегося чиновника, накрыл его своим телом. Донеслись легкие хлопки, и Кирилла словно ударили по спине молотком четыре раза подряд. Слева под ребрами возникло ощущение сильнейшего ожога, молодой человек вдруг понял, что больше уже не дышитне может сделать вдоха. На лестнице слышались частые шаги.
«Сейчас подойдет,понял Самасад,откинет меня в сторону и пристрелит обоих в упор».
Собрав волю в кулак, он сунул руку под куртку, нащупал рукоять ножа и, когда пинком его перевернули на спину, со всей силы ударил врага снизу вверх, в пах и выше, насколько хватило руки, а потом хорошенько провернул лезвие. Мальчишка выпучил глаза, выронил пистолет, свалился набок и покатился вниз по ступеням. Розовые искры, что скакали в глазах от нехватки воздуха, слились для Кирилла в единую яркую радугу, и он перестал чтолибо различать вокруг.
Потом был только полумрак. Серая комната, железная дуга над головой с пузырьками для капельницы, равномерное попискивание какихто приборов и воткнутая в горло толстая холодная трубка. Сумрак, невероятная слабость, изза которой он не мог шевельнуть даже пальцем, редкое появление медсестры, втыкающей чтото в левое бедро, мерный шелест непонятного ящика у стены. Он не заметил, в какой миг ему причудился Игорь, в белом халате и матерчатой шапочке на голове. Рядом с бывшим десантником шевелилось нечто невообразимое, похожее на вставшую на дыбы бетонную скамейку с головой на боку и торчащими сверху и снизу осьминожьими щупальцами.
Киря, ты как?тихо спросил Игорь.Ты меня слышишь?
Самасад не к месту вспомнил, что все это случилось с ним изза жалких полутора тысяч долларов. Полторы тысячи зеленых фантиков, которые он к тому же принял за подозрительно большие деньги! Ему стало смешноно трубка не позволила издать ни звука, и только тело слегка задрожало.
Я не хочу, чтобы он умирал, Укрон,прошептал Игорь.Ты должен его спасти! Неправильно, когда умирают такие хорошие парни. Сделай чтонибудь, Укрон. Ты же можешь, я знаю! Верни ему жизнь!
В этом мире нет моей власти, сын мой,с низким хрипом ответило чудище.У него совсем нет сил. Его должен выкармливать медведь, лось или хотя бы волк. Где я найду ему брата в этом одичавшем каменном лесу? Здесь меня не слышат ни люди, ни твари.
Попробуй. Попробуй сделать хоть чтонибудь, Укрон! Мы же не можем бросить его таким!
Хорошо, сын мой, я попытаюсь призвать ему брата. Но откликнется ли на зов хоть ктонибудь?
Щупальца чудища зашевелились, какоето из них жгучим холодом опоясало лоб Самасада. Серый полумрак начал сгущаться в его глазах, сгущаться в непроглядную кладбищенскую тьму. Нечто тихое и покойное, разрываемое только резким, кислогорьким запахом крадущейся перед норой крысы. Подобной наглости он вынести не смог и одним быстрым движением метнулся вперед, щелкнул клыками и скрылся назад в нору. Перемолотая могучими клыками серая добыча не успела даже пискнуть, как уже отправилась к нему в желудок. В бок ткнулись теплыми тупыми мордами щенята, но Вывей лишь покатал их с боку на бок, тихо зашипел, предупреждая об осторожности. Потом выбрался изза темной коробки, пахнущей плесенью и старыми перегнившими костями, и потрусил по трубе к ослепительному кругу света. Здесь, у выхода из укрытия, он остановился, пережидая.
Сверху доносились семенящие шаги женщин, широкие и размашистыемолодых мужчин, протяжный шелест велосипедных колес, мелкий топот детей, неспешная уверенная поступь мужчин взрослых. Наконец шуршание песка над головой ненадолго стихлоВывей выскользнул из трубы, вдоль самой воды, скрываясь за прибрежными камышами, пробрался до ивовых зарослей и уже за ними вышел на газон, низко опустил голову и повесил хвост, труся по густой и сочной, пахнущей дождем и прелостью, молодой траве. Слабый ветерок доносил от тропинки сладковатоконфетные ароматы гуляющих дам, слабо перебитый мускусом и сиренью пот их кавалеров, вонь обувной смазки и острую резь горелого пластика, который многие из людей зачемто вдыхали из подожженных палочек. Однако всех двуногих объединяло одно: им были глубоко безразличны хлопоты зверя, бегущего в безопасном удалении и смотрящего в другую сторону. Не поднимай голову, не гляди, не издавай лишних звукови ты останешься невидимкой. Вот и вся тайна выживания в здешних странных каменных лесах.