Он первым отвел взгляд и даже опустил голову вжав плечи. На моих губах заиграла довольная улыбка. Я не боюсь. А если и боюсь, то это мой страх, личный и глубокий, он не останавливает перед препятствиями, а помогает его преодолеть. Я смотрела в лицо своему страху родом из детства. Я узнала его среди тех волков, точнее мужчин которым я дала образ волков, он был там, еще мальчишкой. И он очень похож на обоих своих братьев. И на того, со шрамом через всю морду, и на того с порванным, почти отсутствующим ухом. Его ищут в Москве и по области, а он тут, преследует меня со своими дружками.
Я понимала, он не один, сбежать или отбиться я вряд ли смогу. Но и бояться их я не хотела, не могла. Этот страх остался там, в далеком детстве. Я огляделась, вокруг стояло еще человек семь или восемь. Все в свободных спортивных штанах и обуви, и футболках с короткими рукавами. И не холодно им? Все, как и тот что играл в гляделки со мной с полуопущенной головой. Как их там, старший был Владимиром, средний Владиславом, а этот, младший Вячеславом и все трое по отцу Вольфовичи. Как символично относительно моего сна, с немецкого вольфволк. Наверное, после того происшествия я услышала отчество и перенесла их образ на волков. Я еще больше растянула губы в ухмылке. Вячеслав Вольфович Фонберин значит, а что, возможно предки его немцы. В России часто приставки к фамилиям «фон» объединяли и переиначивали, вот и фамилия указывает на немецкие корни. Что ж ты задумал делать, раз явился за мной аж сюда. Я уже не ребенок, переломать мне хребет не получиться. Я просто так не дамся. Да и от жилых улиц я не так далеко ушла, наверняка услышат и прибегут на помощь, не верб что в нашем хуторке не видели куда я ушла и не доложили моим, а может и вообще пошли следом. Послали моих друзей детства к холостой и перспективной, а за ними наверняка увяжутся и девчонки. И если перспектива защиты меня мелкой, мне привлекательна, то рисковать девчонками не хочется, совсем.
И что дальше, Вячеслав Вольфович Фонберин? Решили пойти по стопам родных братьев? Или воюете с женщинами?
Он так и не смог поднять голову, зарычал во всю свою дурь мотая головой.
Связать сучку. Обездвижить и отключить ее, сейчас!
Он отдавал команды рыча. И через несколько мгновений у моего рта и носа чья-то рука сжала вонючую тряпку. Я сопротивлялась, вырывалась и царапалась, но темнота накрыла быстро. Что было дальше не знаю. Но в моем вынужденном сне или бессознательности ко мне пришел мой серый волк. Он ластился ко мне, терся и лизал лицо и руки. И я расплакалась обняв его. И не знаю почему, я рассказала ему обо всем. И о Сергее Князеве, этой сволочи, гаде бессовестном, позволившем на моих глазах тереться об себе другой. Этот гад позволивший ее мамочке и бабушке сватать и хомутать его на моих глазах. И он не просто позволял всему этому произойти на моих глазах с Олей, уже во второй раз, он был мягок и вежлив с ней. Я рассказала каким он был со мной, когда не хотел меня видеть, не хотел быть мягким и вежливым, ласковым. Я жаловалась своему волку ведь я не испытывала вежливости и нежности, а с другой он был таким. Да, своему волку я призналась, наверное, я не только обижена, я ревную. Но эта ревность не от любви, в ней мы не признавались друг другу. Эта ревность к нашему совместному, пусть и короткому проживанию. И вот, он не поставил на место влюбленную девицу, не выбрал меня, а мило улыбался и слабо отбивался. Так не поступают, когда есть кто-то больше чем просто знакомый. Так не поступают с тем, кто дорог, с тем, кто не безразличен. Жаловалась какая я дура и что на придумывала себе не весть чего. И мой вол скулил и ластился, лизал руки и слизывал мои слезы. А когда я под конец слезной тирады заявила, что младший братец серийных убийц-маньяков, со своими прихвостнями не хуже, чем у Сергея при нашей первой встречи, только побольше в численности, похитил меня бедненькую, мой волк взвыл и рыча заглянул мне в глаза. Он словно что-то хотел сказать. Но мне стало холодно и мокро, а щека горела огнем и болью.
Я открыла глаза. Так, руки связаны, ноги тоже. Я сижу на полу. Все серое. мрачное и полумрак, дверь в коридор открыта и только оттуда светит свет в мою Так, а что это собственно, где я? Я осмотрелась по сторонам. Сырые стены, потолок и пол. А я вообще сижу в луже, а рядом ведро, наверняка из этого самого ведра меня и облили приводя в чувства. Одежда промокла насквозь, растрёпанные, мокрые волосы липли к шее, щекам и лезли в глаза. В одном из углов светятся шесть маленьких огоньков и шевелится тень. Так, видимо тень это один из похитителей.
Ну чего жметесь в углу? Испугались девчонку или стесняетесь?
Голос порадовал, звучал ровно и даже жестко. Хотя душа в пятках от страха. Что же делать, как выпутаться.
Глупая девочка, отважная, но глупая. Фонберин младший вышел из тени и приближался рассматривая меня брезгливо, словно грязь на его дорогих туфлях. Только я чувствую твой страх. Сладкий и липкий, словно карамелька. Я помню его вкус с тех далеких дней праздника костров, когда ты была еще ребенком. Ты смогла обернуться еще тогда, совсем ребенком. Сколько мы не пробовали потом, все погибали, если у кого и получалось, то только на половину. А ты выжила и даже вернулась назад сразу, я видел. Он помолчал словно вспоминая. Братья хотели тебя себе. И они оба мертвы. А я жив. Нашел тебя. Ты в моей власти, хотя я никогда не хотел именно тебя. Но что я вижу? У тебя уже есть метка и не простаяистиной пары. И с кем? С этим Серым? Он выплюнул словно ругательство прозвище Сергея. Ты должна была быть нашей! Все эти земли должны быть нашими! Наши!
Похоже человек свихнулся окончательно. Обороты, метки, землиПсих, точно, все три братика психи и маньяки, а еще педофилы. Может им тоже снятся сны про волков, как мне. Только они в них поверили и обезумели.
Так, псих самоучка, какие к черту земли? Моей семье принадлежит один дом на хуторе и квартира в городе. И все. Слышишьэто все. Ох, права была бабулядикари.
Не смей!
Он кричал и рычал одновременно. Но почему-то страх спрятался глубоко и далеко в душе. Он не ушел полностью, но теперь лишь помогал мне, подталкивал к осмыслению сложившейся ситуации, а не владел мною парализуя. А прямо сейчас мне стало до абсурдно смешно. Именно, вся эта ситуация была театром абсурда, все его слова и злоба. Смешно, не страшно. Я могу умереть, вот такая мокрая, связанная и запертая не известно где, но мне не страшно. Я даже тихо захихикала. Наверное, это нервное. Или лимит по страху мой организм превысил.
Не смей!
Простипрости. Продолжай, я слушаю. Я давилась смехом пряча его за кашлем. Вот еще чуть-чуть, и я обязательно испугаюсь и начну плакать, биться в истерике и умалять отпустить.
Все, мои собственные слова стали последней каплей. Я уже не пряталась, смеялась открыто. А мой похититель зарычал диким зверем и размахнувшись ударил по щеке ладошкой, на отмажь. Громкий хлопок и щеку опалило жаром и болью. Я не удержалась и завалилась на бок больно ударилась плечом, встретившимся с каменным полом. С глаз полились не прошеные слезы сопровождая боль. Но и это не дало воли моему страху. Скорее помогло прийти в себя и начать думать. И первая мысль была о том, что не стоит больше его злить.
А Фонберин в это время не громко свистнул. Я вывернулась пытаясь сесть и закинув голову посмотрела на него. Злость и какое-то бешеное нетерпение было на его лице, и он не скрывал этих эмоций от меня. В углу от куда он вышел чуть раньше послышался шум. Я уже почти села привалившись к стене, пыхтя и изворачиваясь. Не так легко это делать со связанными руками и ногами. Повернула голову в тот самый угол. Уловила движение огоньков, а потом они погасли, а на их месте в тусклом свете падающем из открытой двери появились скалящиеся морды. Сначала мокрые, черные носы и зубы, а потом и сами тела, огромные, мускулистые волчьи тела на мощных лапах. Таких же больших, намного больше чем в зоопарках, волков. Этот псих что, на самом деле помешался и держит волков?!
Стеречь. Не рвать, сильно.
Он дал команду ухмыляясь и не смотря на меня. И просто ушел. Не закрыв дверь, да и зачем, с такими-то охранниками при связанной и слабой девчонке. Три огромных волка, размером с сенбернара или дога. Они стали полукругом напротив и скалились порыкивая. О, вот теперь я боялась, не с ужасом и замиранием, а с разумным страхом, взывающим к инстинктам самосохранения. И он придал сил и уверенности, подтолкнул к действиям сразу же как в коридоре окончательно стихли удаляющиеся шаги.