Лаари говорила, что на развилке следует повернуть направо, а мы, кажется, свернули налево, без всякого укора заметил Мэй.
Вот именно, тебе это показалось, лучезарно улыбнулась девушка, и у Эдварда уже в который раз сперло дыхание от ее красоты. Мы идем правильно. Я знаю эти места.
Это хорошо, что знаешь. Ты умница, выдохнул Мэй. Чтобы я без тебя делал в этом проклятом лесу?!
После этих слов в голове лейтенанта вдруг проскользнула мимолетная невесть откуда взявшаяся мысль, даже и не мысль вовсе, скорее гаденькая мыслишка: а ведь не повстречайся ему Ипри, Мэй сейчас преспокойно бы лежал в пещере пожилой целительницы. И не было бы никакого раскачивающегося из стороны в сторону леса, никакой боли, тяжести, изнеможения и понемногу заползающей в душу безысходности. А впрочем, о какой безысходности может идти речь, когда рядом ОНАлюбовь всей его жизни?!
Мы пришли! радостный возглас девушки сорвал с глаз землянина начавшую было наползать мутную поволоку. Вот он тракт! И караван! Мы как раз наткнулись на караван!
Лейтенант поднял голову, сощурился и стал глядеть в ту сторону, куда указывала его прекрасная спутница. То, что он увидел, очень мало походило на широкий оживленный тракт, скорее проселок с едва различимой колеей. Караван тоже не являлся караваном в привычном понимании этого слова. Всего одна повозка, около которой суетились полтора десятка довольно колоритных личностей. Все они были мужского пола, и каждый имел при себе какое-нибудь оружие. Мэю это сразу не понравилось. Он уже открыл рот, дабы предупредить Ипри, но та вдруг стала махать руками и громко кричать:
Э-э-й! Скорее сюда! Я здесь!
Девушка и впрямь кричала «Я здесь!». Как будто эти странные личности поджидали именно ее. Лейтенант тут же отбросил такую глупую мысль. Ипри была дочерью пекаря, всеми уважаемого человека. Девушка рассказала Мэю, что гостила у родственников в каком-то небольшом городишке к востоку от Великого Юльского леса и вот теперь возвращалась домой, в столицу. Само собой у нее не могло быть ничего общего с этой грязной шайкой. Шайка! Эдвард именно так обозвал повстречавшуюся им подозрительную компанию, и от этого определения ему сразу захотелось поскорее скрыться в самой гуще лесной чащобы. Но было уже слишком поздно. Их заметили. Те из караванщиков, что имели коней, повскакивали на них и ленивой рысцой поскакали навстречу Ипри и Эдварду.
Когда всадники окружили путешествующую налегке парочку, один из нихмускулистый гладко выбритый мужчина левый глаз которого закрывала черная кожаная повязка, выразительно присвистнул:
Глядите, какие птички!
Где Катрас? Ипри не позволила остальным, так сказать, караванщикам, поддержать незатейливую шутку, и смело сделала шаг вперед.
Катрас? Какой еще Катрас? одноглазый смерил девушку голодным плотоядным взглядом.
Сдается мне, что эта сучка решила нас попугать одним из своих хахалей, к разговору подключился другой всадник, мощный волосатый детина в старой кольчуге одетой прямо на голое тело.
Это самое «хахаль» сразу переключило всеобщее внимание прямиком на Мэя. Оценивающие жадные взгляды стали буквально бегать по нему от ушей до пят и обратно.
А это что еще за чудо такое? подвел итог этих смотрин все тот же одноглазый. Гладенький, бледненький, волосы словно белой глиной помазал. Из благородных поди. Последняя фраза была произнесена явно с неким тайным смыслом и сопровождалась переглядыванием и перемигиванием всех компаньонов. У здешних графов да баронов точно мозги набекрень. Вечно какую-нибудь хрень на себя напялят, ни дать, ни взять, шуты ярмарочные.
Выражение «У здешних графов да баронов» сразу натолкнуло Эдварда на мысль, что окружившие их персонажи прибыли сюда издалека. Подтверждением тому служил их внешний вид. Мужчины все, как один подобрались рослые, загорелые, с квадратными скуластыми лицами. Физиономические изыскания лейтенанта прервал третий из всадников, худощавый, жилистый тип с рыжей козлиной бороденкой:
Этот вроде в гербах.
Вот я и говорю, из благородных, рожа одноглазого озарилась радостной ухмылкой.
А может оруженосец или просто слуга? засомневался козлабородый.
Счастье на лице старшего отряда, а что одноглазый и являлся этим самым старшим, не оставалось ни малейшего сомнения, сразу поубавилось. Он тут же наморщил лоб, сдвинул свои густые черные брови и проскрежетал, обращаясь к Эдварду:
А ну, друг любезный, поведай-ка нам историю своей никчемной жизни. Да не вздумай врать, может тогда и сохранишь в неприкосновенности свою холеную белую шкуру.
Чтобы до Мэя лучше дошел весь глубочайший смысл его слов, атаман очень выразительно поиграл в руке боевым клевцоморужием напоминающим молоток или топор на длинной рукояти. Его ударная часть имела форму удлиненного слегка загнутого к низу птичьего клюва, а на обухе красовался увесистый шипастый набалдашник. Судя по всему, клевец являлся любимой игрушкой одноглазого, владел он им довольно лихо и, наверняка, мог одним ударом проломить голову любому противнику заодно с надетым на нее шлемом.
Эй ты, не суй свой длинный нос в чужие дела! Ипри смело сделала шаг в сторону и заслонила собой своего спутника. Иначе будешь иметь дело лично с мастером Тили.
Тили? это имя явно произвело впечатление на всех без исключения мнимых караванщиков.
Кар! позвал главаря худощавый мужик с острой козлиной бородкой, а когда тот повернул к нему голову, продолжил: Сдается мне, что это ОН, догада кивнул на Мэя. Ну-у тот, из-за кого тут весь этот переполох.
Ух ты! радостно выдохнуло сразу несколько глоток.
Берите их, рявкнул одноглазый теперь уже без всяких сомнений и колебаний. Только нежно! Такой ценный товар нам нужен в целости и сохранности.
Наверняка именно этого приказа все уже давно ожидали, прямо извелись от нетерпения. Пятеро мужиков резво соскочили с коней и, расставив свои сильные лапищи, двинулись на Ипри с Мэем.
Тили вам этого не простит! девушка еще раз попыталась защититься странным именем.
Плевали мы на твоего Тили! зарычал один из нападающих, тот что подбирался к Эдварду справа.
Детина так широко разевал свою пасть, что от него на лигу смердело гнилыми зубами и дешевым пойлом. От такой дрянной смеси Эдварда аж передернуло. Все это уж очень напоминало Колорадо-Спрингс и годы, проведенные в академии ВВС. Будучи курсантами, они там славно зажигали и время от времени полировали рожи уродам в кожаных куртках, цепях и заклепках. Кстати, воняло от них еще похлещи, чем от этой свиньи.
Неизвестно что подтолкнуло лейтенанта к действию, может страх за Ипри, а может острое, буквально до тошноты чувство гадливости. Но как бы там ни было, когда в загривок пилоту вцепилась грязная волосатая лапа, землянин крутанулся, распрямился как сжатая пружина и нанес нападающему удар локтем в лицо. Мэй вложил в этот удар всю свою силу. Сейчас ее оставалось не так уж и много, однако сочетание ярости, плюс точное попадание в нос сделали свое дело. Волосатое чудовище пошатнулось и ничком рухнуло на землю. После такого начала обеим сторонам сразу стало понятно, что время разговоров закончено и настал час хорошенькой драки.
Своего второго противника Эдвард встретил ударом ноги в пах. Похоже, такого выпада от него вовсе не ожидали. Это получилось совершенно не по-рыцарски, но что поделаешь, в той войне, к которой готовили лейтенанта, хороши были все средства.
Неожиданное сопротивление, которое оказал белобрысый хлюпик в шутовском одеянии, буквально взбесило нападавших, и один из них рванул из ножен меч. Он так и не успел вытащить его до конца. Находившаяся рядом Ипри вдруг прошипела какую-то очень странную фразу, что-то типа «изтимах-омазш» и полоснула мечнику когтями по горлу. Из четырех глубоких порезов тут же хлынула алая кровь, и, захлебываясь ею, противник рухнул на колени.
У нее браслеты Шазира! одновременно выкрикнули двое оставшихся нападающих и разом отпрянули назад. Это сумрачная ведьма!
Почему-то к словосочетанию «сумрачная ведьма» Эдвард остался полностью равнодушен, будто это было сказано вовсе не о его обожаемой Ипри. Но знакомое понятие «браслеты» слегка удивило, или скорее озадачило, ведь на скромной дочери пекаря и в помине не было никаких браслетов! Точно не было!