И я передумал его уничтожать. Велел поставить повозку на дорогу. Тоже зря. Кони его боялись, как мертвеца. Блин! Так он и есть мертвец! Похудетьне встать!
А как похудели живые! Ну про мальчика не говорю, он вообще сам в себе, навсегда. А вот эти троестоят с лицами цвета этого поднятого бойца, губы трясутся, ножи трясутся.
Ониживые. Боецнет. А я? Я кто? Я какой? Кожа теплая. Стала. Сердце бьётся. Теперь. Но нежить слушается меня беспрекословно. Может, отморозки были правы? Яхозяин нежити? А кто хозяин нежити? Нежить. Некромант. Я некромант? Гля-ка, муха! Вот повезло, так повезло! Ё-ё! Ведь всегда мечтал о готической романтике некрофилии! Это сарказм, если что. Никогда не понимал этого самоубийственного увлечения молодёжи.
Одним словомнастроения никакого. Потому работа закипела.
Раненого положили в повозку, Падза «водилу кобылы», Лилия с ребёнкомтуда же, шмотьё, что признано ценнымв «багажник», девочка и яедем на следе от телеги. То есть следом идёт. По разные стороны дороги. Самого тошнит, как от меня воняет.
Мертвяка я прогнал с дороги. Пусть идёт где-нибудь там, чтобы не злил меня видом своим, напоминанием о моей неудаче, но чтобы и был недалеко. Мёртвые не устают. Мёртвые не потеют. Не просят повышения оклада, не требуют обеда и перекура. И не бастуют, не саботажничают, не воруют. Пригодится!
Пустота и скудность окружающего ландшафта вгоняла в уныние. И за всё это время никого на дороге. Какая бойкая тут магистраль! Прямо Тверская-Ямская!
А вот девочка оказалась бойкой и разговорчивой. Наверное, это нервное. Вон её барыня, как скрылось место бойни с глаз, так и полились слёзы из её очей. Так и ревёт. Думает, если в платочек завернуласьне видит никто? А девочка трендит и трендит. Причём моё участие в разговоре и не требуется особо. А-а! Знаю! Синдром попутчика! Девочке надо выговориться! Нервное это. Отпускает её нервы напряжение пережитого страха и ужаса. Ну, такпусть! Послушаю. Авось, уши-то не завянут.
Послушаем про разумелого и очумело рукастого папу этой девочки, про ласковую и такую добрую маму, про какого-то сказочного дядьку-деда-северянина, про братьев и сестёр девочки, про её покровителей и господ-бояр, про злых и нехорошихврагов.
Причём про врагов было что-то особенно жутковато даже для богатой фантазии подростка. Про кого только она не плела! Хотя Слишком логично, чтобы быть выдумкой, слишком невероятно, чтобы быть правдой. На родину девочки ополчился буквально весь белый свет. В едином порыве слились чиновники и церковники, нежить и дикие твари, ещё целая куча организаций и структур. И все, даже демоны, все хотели лишь одногоизвести родню девочки под корень. Её отца-умельца, оружейника, дядьку-деда-великана, братьев-богатырей, их хозяевбояр, сплошьс нимбами на головах, их золотых соседей, сплошь добросердечных, и даже дворовую скотину, отличающуюся особым умом и сообразительностью, иногда, когда никто не слышит, переговаривающуюся в стойлах, а когда никто не видитлетающую. Низэнько-низэнько, чтобы без палева. Либо высоко-высоко, чтобы незаметно.
Хорошо быть ребёнком. И жить в сказке. Плохо быть именно этой девочкой, с именем Пламя. И находиться именно в этой, именно в её сказке. Сказка её больно уж жуткая. А самое херовое, что, похоже, и не сказка это вовсе. А быль. Что ни на есть быль. Вот онасама волшебница, пусть и неумелая. Огонь из ничего создаёт, просто из воздуха и мысленного усилия, мысли немых уродов (это я про себя) читает, а вон она, нежить, бойко чапает по корке каменистого глинозёма Пустоши. Станешь ли удивляться, если из-под земли встанет демон, а с неба спикирует дракон? Наверное, нет. А где-то далеко, потому незаметно, сильные и могучие богатыри. В славном городе Ростове, у попа соборного, под ряской ныкаются.
В общем, сказка споро сказывается, а дорога за беседою короче кажется. А вот, кажется, и река какая-то. Хотя это и не обрадовало моих спутников, а вот меня река обрадовала. Рекаэто вода. А водаэто помывка. Девочка быстро поняла, что мне требуются мыльно-рыльные. А старшие удивились. И мне показалосьдаже обрадовались. С облегчением. А-а! Так они меня нежитью считают. И, блин, не поспоришь! Ибо сам не знаюживой я илине думаю.
Рекаодно название. Бродпо колено. Но переходили почему-то в состоянии повышенной боеготовности. На днёвку встали на том берегу. Но не на берегу. В отдалении, на высотке. Мертвяка я послал на обход окрестностей, Лилия и Пламя занялись готовкой, Падбдил. Со щитом, копьём, топором и самострелом. Ну а малыш и раненыйпонятно, не с нами. А я, прихватив мыло и мочало, пошёл к реке.
Пламя говорит, что рекиопасны. В них водятся разные опасные твари. Верю. И вот опасных тварей в реке стало большестою в ней по пояс, жду остальных. Тварей. Опасных. Поймаюуху сварю.
Наверное, они правы. Я всё же немного мертвец. Водакак будто вчера лёд сошёл. Холодная. Но я, ощущая, что вода ледяная, не замёрз. И даже не трясёт. Стою, моюсь, как в море, южным жарким солнцем подогретом. С яростью скребу своё ненавистное, уродское телолыковым мочалом с жидким мылом. Безжалостно тру покрытые коростой раны. Когда отчаялся вымыть колтун волос и бороды, сходил на берег за штыком. И срезал всё, к херам! Штык испарял волосы, как бензорез.
Я начинаю новую жизнь! Как новобранец! С чистого листа, с бритой головы и подбородка.
Глава 3
Я теперь как человек. Обутый, одетый, вооружённый, вымытый, выбритый, пожравший горячего.
Беда в том, что «как», а не человек. И понимание этого пришло на закате. Вместе с возбуждением мертвяка. То был тихий, послушный и мертвецки спокойный. А как светило склонилось к горизонту, так турборежим включили. Носится, как наскипидаренный, места себе найти не может. Хорошо хоть не кидается, слушается мысленных приказов. Забил невинную зверушку с клыками длиной с мой палец. И как кот домашний к огню приволок. За каким, спрашивается? Или думает я эту гадость есть буду? Или он так отчитался о проделанной работе?
Но не думал я об этом. Потому как возбуждение мертвяка перекинулось и на меня. Все нормальные людисонные, усталые после перенесённого. А я как током стукнутый. На месте мне не сидится, всё подмывает куда-то идти, что-то искать. Как у лунатика настоящего. И темнота мне не даёт покоя. Оказалось, не темно мне ночью. Всё видно. Только цвета поблекли. Вот и ходим с мертвяком кругами вокруг спящего лагеря. Онпо внешнему, большому радиусу, япо ближнему, малому.
Да и как тут на месте сидеть, когда чешется всёсил нет! Права была девочка, не надо было в реку лезть. Чесотку подхватил. Особенно сильно раны чешутся. И не почешешь. Ещё это неконтролируемое слюноотделение! Бесит! Вся тряпка, которой я лицо замотал, чтобы скрыть своё уродство, обслюнявлена, хоть выжимай!
Посреди ночи мой мертвяк схлестнулся с какими-то дикими мертвяками. С разгона влетел в схватку, топором снёс череп одному, второго мертвяк приголубил, а вот третьегоя взял под контроль. Ну а как назвать то, что когда я хотел остановить моего мертвяка, мысленно крикнул: «Стоять!» то встали как вкопанныеоба
Хожу, любуюсь. Хороший образец для изучения анатомии. Чистые кости. Как эта нелепость передвигается? Непонятно. А ну, подними лапы! Ха! Ха-ха! Вот что, на тебе топор, вот этот Стой ты, мерзость! Этот платокна голову. Ха! Ха-ха! Алёнушка! Так и ходи! Пусть все знают, тыжена Мертвяка. Мертвяк, познакомься, этоМерзость, Мерзость, этоМертвяк! Объявляю вас парой! У вас теперь парное фигурное катание. Понятно? Ну, кивайте! Вот! Что не понятно? Вперёд! Мои вечно бдительные дозорные!
Смотрю им вслед, любуюсь. Кости павших бродяг убираю штыком. Прям от души отлегло. И чё я распсиховался? Живойне живой Какая, на хер, разница?! Я мыслю, значитсуществую! И параллельнокто я! Яэто Я! И менядо х! Вот!
И вот в таком настроении возвращаюсь в лагерь и как нормальный человек ложусь на подстилку, закрываю глаза. Пусть я спать не хочу. Я тут вдруг понял, что умею делать с собойнечто необычное. Какой-то «транс». Ну, я ж теперь неполноценный мужик, чем не «транс»? Всё одноне нравится. Пусть числится медитацией. Или йогой? Или йодом? Решеномедитация. А ямедиум. Не хард, не изи, а медиум. Что-то среднее. Не мужик, не баба, ни жив, ни мёртв. Что-то среднее.
Тут чувствуючто-то не то. Присутствие. Фух! Это Пламяпришла ко мне, легла рядом, вжалась в меня, накрыв нас обоих своим одеялом.