Ох, что-то я совсем запутался!
Дедушка-не-дедушка тем временем уже весь двор пересек. Встал напротив папы, глядит снизу вверх. Нет, не снизу вверх. Будто вровень стоят.
На тебе твой лучший хитон, отец, сказал Главк Эфирский. Мы тебя в нем похоронили. Надеюсь, ты был доволен.
Сказал негромко, но в тишине его слова прозвучали как гром.
Я доволен, кивнул нежданный гость. С чего бы мне гневаться? Это мой любимый хитон. Пурпур для него привез толстяк Аби-Баал из Багряной страны. Проклятый торгаш! Мера краски за три меры серебра, не грабеж ли? Владыка Аид тоже оценил. Он бы сам не отказался от такого хитона.
И Сизиф засмеялся.
Одна служанка завизжала так, что у меня заложило уши.
Другая молча грохнулась в обморок.
2Боги, за что караете?!
Сожгли!
Не сожгли!
Точно вам говорю! Не сжигали его!
Как так?! Разве можно?!
Нельзя!
Госпожа Меропа приказала, вот и не было костра.
В толос медный положили!
Я помогал, все видел
Травами всего засы́пали. Благовониями
Лежал как живой
Когда дедушка конечно, дедушка, раз папа его признал! проходил мимо меня, я и впрямь уловил аромат благовоний. Лаванда, мирра, ладан, опопанакс У меня чуткий нос, а названиям меня обучила бабушка. Запах был приятный, можно сказать, торжественный, но я чуть не расчихался.
вот потому и вернулся!
Почему потому?
Потому что тело не сожгли, баранья твоя башка!
Точно! Тень из Аида шасть и в тело
Тс-с-с-с! Идет!..
У всех немедленно нашлись срочные дела. Слуги порскнули во все стороны стаей испуганных воробьев. Дел и правда хватало: из кладовых тащили амфоры с вином, мед, сыр, фрукты, лепешки, прочую снедь. От запаха жарящегося мяса у меня отчаянно бурчало в животе. По этой причине я и не заметил, как дедушка вернулся: ни аромата его торжественного не учуял, ни шагов не расслышал.
Это рабы господина за стадию чуют. И сразу с глаз долой. А мне-то зачем?
Как вы могли?! бушевал дедушка.
Он спускался вниз по мраморным ступеням. Спускался долго, хотя ступенек было мало. На каждой дедушка топал так, что мрамор грозил пойти трещинами. Раз топал, два, десять. До десяти я считать умею.
Три года! Три распроклятых года!
Папа с бабушкой Меропой шли за ним, как на привязи. Топать они боялись, шли тихонько. Дедушка не оборачивался. Был уверен: жена и сын следуют за ним.
Три года! И ни одной поминальной жертвы!
Сизиф возмущался на весь двор:
Ни единой! Издеваетесь, да?! Я вам что, вечно живой?!
На весь двор? На весь акрополь! Небось, даже в городе слышно было.
Ни жертв, ни достойного погребения! О боги!
Дедушка воздел руки к небесам, запрокинул голову. Кажется, он и впрямь надеялся там кого-то увидеть. На всякий случай я тоже поглядел в небо. Никого, один Гелиос, да и тот уже гнал колесницу к закату. Вряд ли дедушка обращался к солнцу. Впервые я задумался над тем, что они похожи, Сизиф и Гелиос. Небо вокруг солнца цветом напоминало дедушкин хитон: пурпур с золотом, золото с пурпуром, сразу не разберешь.
Привиделось: солнце, огромное, косматое, тяжеленное и дедушка. Уперся в солнце руками, плечами, толкает в зенит. Привиделось и сгинуло.
Боги, за что караете?! За какие грехи вы наградили меня такой непутевой родней?! Ты, жена моя, мать моих безмозглых детей! Ты, сын мой, плоть от плоти моей! Да, я сам учил вас бережливости. Бережливости, но не жадности! На жертвах не экономят, зарубите это себе на носу!
Но отец попытался было возразить мой папа.
И тут же умолк, прерван властным жестом дедушки. Сизиф встал посреди двора: живое воплощение гнева. Из укрытий за ним следили десятки глаз. Во взглядах читался ужас и отчаянное любопытство. Я тоже смотрел. Только я не прятался. Чего мне бояться? Это ж не я жертвы мертвому дедушке забыл принести, верно? То есть, я не приносил, спору нет. Только не потому что жадный или забыл. Я не знал, рано мне еще. Если с мечом упражняться рано, значит, и жертвы приносить тоже. Так ведь?
Нет, я правда не боялся.
О, как стыдно мне было перед Владыкой Аидом! Перед его добрейшей супругой Персефоной! Они призвали меня и спросили: «Где твои поминальные жертвы, Сизиф, сын Эола? Где подношения, где обряды? Или ты не был басилеем Эфиры? Или не остались у тебя в мире живых сыновья, жена, внуки? А может, ты не Сизиф, сын Эола? Может, ты бездомный бродяга без роду и племени? Ты, наверное, умер в придорожной канаве?»
Дедушка замолчал трудно, небось, так долго кричать! Отдышался и продолжил:
Что я должен был ответить Владыке и Владычице?! Что, я вас спрашиваю?! Да будь я тогда жив, я сгорел бы со стыда!
Прости, отец! Мы погребли тебя согласно наставлениям мудрого жреца Атаноя. По его словам, захоронение в толосе без сожжения великая честь. В этом случае само погребение является величайшей жертвой
Где?! Где этот жрец?! Этот лжец и негодяй?! Где он?!
Бабушка Меропа потупилась:
Он давно умер, муж мой. Но оставил свои наставления потомкам.
Бабушка не казалась испуганной или пристыженной. Это, наверное, потому, что она дочь Атланта.
Где его богохульные наставления?! Я сожгу их!
Отец
Муж мой
Сожгу на алтаре! Вот это и впрямь будет жертва, угодная богам!
Мы сами, отец! поспешил заверить папа. Не к лицу тебе приносить погребальные жертвы самому себе. Мы все исправим! Владыка Аид и могущественная Персефона будут довольны. И ты, заверяю, тоже.
Ага, как же! сварливо заявил дедушка.
На миг он превратился из величественного правителя в обычного склочного старика.
Вам, бездельникам, ничего доверить нельзя! Не для того меня отпустили из Аида, чтобы вы снова все испортили! Сам, все сам! День назначу, жертву выберу Если и доверю вам ее принести, то только под моим присмотром!
Как скажешь, отец.
Как скажешь, муж мой.
Но сейчас тебя, господин наш, ждет великий пир. Можно ли не отпраздновать твое чудесное возвращение? Я себе этого не прощу! Да и боги, полагаю, не поймут.
Пир?
Дедушка задумался. Морщины собрались к переносице точь-в-точь пучок молний! Молнии были черными в косом свете закатного солнца. Миг, другой и лицо дедушки разгладилось. Хорошо, на этот раз никто в обморок не упал!
Ты прав, сын мой. Сизиф широко улыбнулся. Сначала пир. Гостеприимство закон и величайшая добродетель! А я в данном случае и гость, и хозяин. Вижу, Главк, ты не совсем безнадежен.
И он возгласил:
Пир! Великий пир! Сизиф, сын Эола, вернулся из тьмы Аида! Приглашаю всех!
Всех? Значит, меня тоже пустят?
Ну конечно! рассмеялся дедушка, оборачиваясь ко мне. Оказалось, я произнес это вслух, можно сказать, выкрикнул. Тебя, Гиппоной, в первую очередь! Сын Главка, внук Сизифа кого и звать, если не тебя?!
Я не испугался, честно! Ну, попятился, бывает.
Это ноги мои испугались, не иначе.
А дедушка-то меня помнит, оказывается!
3«Ты не стоишь своей соли!»
В мегароне я до того был всего два раза. Пробирался тайком, когда папы там не было. Фрески на стенах рассматривал. Справа красавец-Зевс злыдня Тифона молниями лупит. Слева Афродита из пены морской встает. Красивая! На бабушку Меропу похожа. А на дальней стене кого только нет! Эфира-океанида указывает, где наш город возводить. В честь нее, кстати, город и назвали. Дальше сам город не такой, как сейчас, еще только строится. Гелиос по небу на колеснице едет, вниз поглядывает. Посейдон, весь в пенной белой бороде, корабли в нашу гавань направляет. А вон там на холме
Да это же дедушка Сизиф! Точно, он!
Дедушка расположился как раз под собой-нарисованным. Мне легко было сравнивать. Похож!
В мегарон стащили столы и скамьи со всего дворца. Гостей набилось как оливок в пифосе! Братьев моих тоже позвали. И сыновей папиных советников. Остальные взрослые, понятно. Нам вообще повезло! Если б не дедушка Сизиф, папа бы нас на пир не пустил. Но дедушке он возразить не посмел. Это ведь дедушкин праздник, верно? Да еще какой праздник! Кто еще из Аида возвращался, кроме Сизифа?