Ой, да я
Немила поотнекивалась немного из скромности, но гордость за самое себя и за свою смекалку снедала душу, и язык её развязался сам собой: она рассказала и про дочурок, и про сундучок, да ещё случайно заикнулась про другие сокровища, которые хранились в сундуке.
Меч самоцветный, говоришь? Кладенец, не иначе, кивнул дух. Да, неплохо бы таким разрубить цепитут он осекся и резко поменял тему: Немилушка, я так хочу покинуть это бренное тело! Веришь, сей же час освободил царевича, да в лесу бы укрылся, раны душевные зализывать, вот только загвоздка одна Понимаешь?
Какая? спросила Немилушка.
Не отпустит меня Яга, запрёт в этом тесном дворике, заставит себе прислуживать. Нет, не бывать этому! Уж лучше
Царевич, то есть, дух, сокрушённо повесил голову, загрустил. Немила подалась к нему навстречу, головку засаленную на своей груди пристроила. Передалось ей настроение духа, она тоже опечалилась.
И Иванушку ей хотелось вернуть, и духа было жалко, а ещё Ещё кой-какие мысли непрошенные приходили ей на ум, но боялась она их озвучивать. А вот духне побоялся.
Припал тот к груди охотно и зашептал-забормотал вкрадчиво:
А приходило ли тебе на ум, Немилушка, что если я исчезну, то твой Иванушка может не узнать тебя и не вспомнить? Что ты тогда делать будешь, со своими детишками и со своей мечтой заветной? Разобьётся она вдребезги, как глиняная канопка. Хей, суженая моя, постой, не уходи! Расскажи мне о наших детках!
Это не наши детки, буркнула Немила, но подзадержалась.
Ошибаешься! возразил дух. Вспомни о горных людях! Я был с вами третьим, окромясь тогоя управлял телом! Значит, это и мои детишки тоже! Они
Немила вспыхнула и отстранилась.
Дело было вот в чём: горные люди, к неудовольствию жителей равнин, имели обычай к каждой женщине сватать по двое, трое женихов, за которых та в итоге выходила, а дети от таких браков имели по нескольку отцов за раз, внешне и по характеру наследуя понемножку от каждого.
Наши детишките ещё проныры, а? Девочки, говоришь? Две? весело затараторил дух, словно не замечая, как лицо Немилы становится всё более кислым и вытянутым. А хорошо, что они родились девочками! Хотя, с другой стороны, какая разница? И те, и эти живут одинаково недолго.
Немила надеялась, что своим присутствием сможет поддержать настоящего Ивана, но не желала иметь дел со злоязычной душонкой, которая даже связанная и поверженная продолжала издеваться. Она со злостью отпихнула Ивана и вскочила на ноги.
Эй, уйти хочешь? Лечь в уютную постельку и предаться приятному сну со всеми удобствами? угадал дух. Подожди, Иванушка не хочет тебя отпускать! Иванушке будет тебя не хватать! Он же твой суженый, как ты можешь меня бросить?!
Немила вскочила на ногипожалуй, слишком быстрои уже развернулась к духу спиной, когда тот бросил вдогонку, уже более спокойным тоном:
Коли так, приходи завтра. Если я выживу.
Она на пару мгновений застопорилась, оглянулась через плечо, нервно выдохнула и, ничего не ответив, вприпрыжку побежала к избе.
Ступени коричневого дерева, перила, дверь, которая пропустила внутрь так же свободно, как и наружу, внутритишь да покойное посапывание в три рта.
Подушечками пальцев она коснулась пушистой оторочки, приподняла шапку над головой и, бережно придерживая с двух сторон, положила в ноги детям, чтоб те побыстрее вернули вещь на место.
Свеча в избе уже догорала, но Немила могла поклясться, что это не та свеча, которую она самолично зажигала, а новая. Видать, заболталась она с духом, не заметила, что времени прошло уж очень много.
Задула она свечу, отчего в избе настала самая настоящая ночь, затем легла и по привычке натянула одеяло до самого носа, да так крепко уснула, что за всю ночь не услышала ни одного шороха в избе. Проснулась она в самый разгар утра, о наступлении которого ясно свидетельствовали остывшие кушанья на столе и голодный рёв, доносившийся из угла избы.
Иду, иду, не успев протереть глаза, Немила залпом выпила полкрынки молока и рванула к люльке, чтобы успокоить детей и дать им то, что они требовали. А во время кормления, сонная, замечталась. Такое с ней случалось часто.
«Вот стану царицей, и будет у меня кормилица. Две кормилицы! И куча прислужников, так что я буду вольна целыми днями гулять по терему, по городу и вдоль моря, а как Радость с Грустью подрастут, так я их сосватаю купцам, что торгуют с горным царством, а я взамен омоюсь в золоте и самоцветах их даров».
После завтрака она вновь взялась за зеркальце. Первым делом волновала её судьба батюшки. Найти батюшку оказалось делом недолгим. Тот был в горнице, и она вся была заполнена самыми важными людьми деревни.
Батюшка сегодня выглядел много лучше, его щёки порозовели и как будто пополнели, плечи распрямились, он был оживлён, несколько беспокоен, много жестикулировал, порой хватался за голову, но таким батюшку Немила привыкла видеть, так что скоро сердце её успокоилось, перестало болеть так сильно.
Насмотревшись, Немила порешила, что обязательно проведает его снова, но попозже, а сейчас, прямо сейчас, ей необходимо было утолить собственное любопытство и увериться, что за стенами избушкитемницы днём и несущественной преграды ночьюпроисходит некое таинство, которое призвано разделить двоих, вытолкнуть загостившегося наружу, а другого оставить внутри тела, вернув тому законный контроль над собой и своим телом.
«Раз уж расспросить некого, так я просто посмотрю», подумала она и начала надиктовывать зеркалу:
Зеркальце, покажи мне теперича владения лесной отшельницы Яги, а поточнееподножье железного древа, что чернее ночи и что охраняется чёрным-пречёрным котищем.
Тотчас пожелание Немилы сбылось. Увидела она в зеркальной глади зеркальца подножье древа, увидела Ягу, по правую сторону от ЯгиВорона, а кот ходил между ними и делал вид, что его хвостэто рыболовный крючок.
Смотрела она на них как бы немного сверху и сбоку, будто стала самой нижней из ветвей древа, и ей казалось, что при желании она могла бы коснуться любого одним из своих веточек-отросточков.
Яга всей своей фигурой тоже напоминала крючок. Её руки были сложены перед грудью, образуя этакий «кулёк», а в этом кульке лежалонет, сиделоживое создание, цветом как берёзовый листочек, размером как буханка хлеба.
Приглядевшись получше, Немила поняла, что Яга держала в руках лягушку. Зелёную, яркую, без крапинок и полосочек, имеющую неправдоподобно большие глаза навыкате и отталкивающий рот, полногубый, алый, как у рыбки-водянушки.
Царевичевы глаза, не отрываясь, глядели на лягушку, по его лицу нельзя было сказать, что он думает и чувствует. Он оставался невозмутим и тогда, когда эта лягушка, немигающая, недвижимая, не пытающаяся сбежать, была придвинута вплотную к его лицу.
До сих пор та сидела словно приклеенная к ладони Яги, нонатасканное животноевдруг подалась вперёд, почти уткнувшись в царевичевы вспухшие губы. И снова замерла, дразнясь, кокетливо, шкурка запереливалась багровым, уходящим в синеву перламутром. А яркая, алая ротовая щель увлажнилась, засочилась прозрачной жижей, и несколько капель упали, чтобы впитаться в прохудившуюся шёлковую рубаху.
Губы Ивана сложились в трубочку и безропотно присосались к ужасному рту.
Глава 14
Следующей ночью она вновь незаметно покинула свою темницу, чтобы в очередной раз окунуться в бледно-жёлтую завесу лунного тумана.
Невидимая, как луна, она пересекла половину двора и упала на колени перед царевичем. Тот спал, но немедленно проснулся, поднял голову и разлепил веки.
А-а, пришла Я просил тебя Я помню
Растрескавшиеся и распухшие алые губы едва шевелились, с них клочьями слезала кожа. Царевич тяжело дышал, часто жмурился, в уголках глаз застыли непролитые слёзы.
Ох, головушка мояпросипел он. Пить, прошу!
Немила предупредительно приложила палец к губам, ибо последние слова были сказаны слишком громко, и осторожно глянула вверх.
Васька на дереве, впрочем, и не пошевелилсявозможно, намеренно делал вид, что не слышит, но, вероятнее всего, в самом деле крепко спал.
Повезло сегодня, Ворон улетел по каким-то своим вороньим делам, поэтому Немила чувствовала себя свободнее, чем обычно. В присутствии Ворона она всегда невероятно робела, особенно с тех пор, как он за шкирку притащил Ивана во владения Яги.