Но не успела Немила сильно заскучать, ибо снега постепенно таяли, сменяясь вначале кудрявой весенней зеленью, затем сочной летней, река становилась всё уже и уже, скотины на лугах становилось всё больше, а вскоре после того как река сузилась до ширины одного поля, впереди замаячили серо-голубые горы, которые при приближении поменяли цвет на изумрудно-зелёный.
И начался подъём вдоль горной хрустальной речки, которая теперь уж была не шире трёх поставленных бок о бок телег.
Ах, какое же великолепие предстало пред её очами!
Какие богатые горные луга, сплошь зелёный ковёрне чудо ли посреди зимы? А какие ухоженные и упитанные коровки, шкурапятнышко к пятнышку!
Чуть выше, на уступах, козлики с баранами расплясались, бородками машут, рогами меряются, из камней золотую искру выбивают.
Да с таких крутых склонов можно на облака прыгать, благо, до них рукой пода́ть!
А за крутым участком снова луга начались. Но животины теперь уж было не видать, всюду, куда ни глянь, богатые хоромы были отстроены, из драгоценных металлов и самоцветов, сияющие всеми цветами радуги: жёлтым, красным, синим, зелёным, фиолетовым
И люди раскрасиво одетые, все увешанные украшениями! Вот это чудо расчудесное! А водопады! Десятки прозрачных водопадов оттеняли красоту теремов, стекались в озёрца, и в этих озёрцах плескались прелестные детишки, а также их изящные матери или старшие сёстры. Некоторые прикрывали головы платками, причём так закутывались, что из-под платков виднелись лишь одни глаза, а иные, совсем уж юные, на вид даже младше Немилы, носили высокие кудрявые причёски.
Сразу же захотелось оказаться там, с этими людьми, купаться в водопадах и в драгоценностях. Эх, да ведь окажись она там наяву, на неё бы смотрели как на белую ворону, и тыкали пальцами. Да ещё язык их непонятный! Вот если бы она родилась смуглой брюнеткой, тогда другое дело.
Поговаривали, что горное царство гораздо богаче Лыбедского, Щековского и Хоривского вместе взятых. А в самом большом и красивом дворце, полностью состоящем из алмазов, живёт царица южного горного царства, и у той царицы лик смугл и прекрасен, и одевается она с ног до головы в золото, а живёт в четырёх теремах попеременно: в алмазном, золотом, серебряном и медном.
Поговаривали также, что подданные той царицы уж очень чудные люди со странными привычками и обычаями. Если Немила и раньше в это охотно верила, то сейчас подавно. Разве можно не быть чудным, когда сам живёшь в таком чудном месте, от которого до неба рукой подать? Кажется, что вот-вот увидишь нависающее над собой тридесятое, но нет, это всего лишь туча.
Не отказалась бы Немила подглядеть ещё немного на терема, что сидели в скалах как влитые, позаглядывать в окна, что блестят настоящим хрусталём, да одна беда: зеркальце никак не хотело приближаться к драгоценным жилищам, как она его ни уговаривала.
Раз так, значит, полетели выше! приказала Немила, когда глаза её заболели от великолепия. Местность снова стала меняться. Вместо зелёных лугов, по крутым уклонам вверх взбиралась жёлто-коричневая растительность, пригибаемая к земле мощными ветрами. Здесь тощие коровы и козлы едва держались на ногах, поедая скромную жухлую пищу. Жилища, сложенные из камнейне драгоценных, обычных, ютились одно к одному на мизерных клочках земли, вплотную прилегающих к обрывам.
А люди Эти люди Немиле были не слишком симпатичны. Оборванные, сморщенные, высушенные солнцем. Самые грязные из людей выбирались на свет божий из глубоких нор под землёй, чтобы снова занырнуть обратно. Все чем-то занималисьчем-то тяжёлым, рутинным и не всегда приятным. Кто-то огранял и просверливал самоцветы, кто-то прямо на воздухе плавил металл, а большинство женщин сидели, собравшись в кучки, и занимались самой прятной, женской работой: нанизывали бусины на нитки, занимались оправкой камней, да укладывали получившуюся красоту по сундукам.
Но не успела Немила сколь-нибудь серьёзно задуматься над увиденным, как убогое поселение осталось далеко позади, а впереди замаячили новые высоты.
Река ещё какое-то время мелькала внизуне река, речушка, с дном, сложенным из круглых отполированных водой каменьев разных оттенков серого и коричневого, которые с воздуха напоминали чешую огромной змеи, но потом речушка распалась на ручейки и скрылась в каменистой земле.
Снова наступила зима. Белые от снега верхушки гор граничили с бездонной синевой. Говорят, в древности эти горы облюбовал злобный похититель дев, но того давно уж никто не видел, а вершины до сих пор не покорились ни одному из смельчаков, даже самым ловким из горных жителей.
И это ещё победы, поскольку горы не только покорить, но и перейти невозможно. Где кончается южное царство, там вырастают сплошные скалы, покрытые панцирем изо льда, разверзаются бездонные расщелины, и все, кто уходил туда, либо не возвращались, либо возвращались и разводили руками: мол, не пошли, побоялись.
А ежели кто захочет горы обойти, то тоже столкнётся с разочарованием: горы вплотную граничат с морем, а море южное покладистым не назовёшь, ибо не перестаёт оно бушевать ни на миг. Как северное море тревожит своим неизменным спокойствием, так южное пугает буйством.
Зеркальце, покажи мне что там, ещё выше и дальше гор?
Люди говорили об этих местах разное: что Змей охраняет самый близкий путь на небочто нет за горами ничего вообщелибо что там сокрыто нечто, которое ни одному смертному видеть не положено.
Одна часть Немилы боялась того, что может увидеть, но азарт перевешивал. Когда ещё представится такая возможность? Ясно дело, никогда, ведь потом пойдут дела сплошь царские, придётся в Лыбедь-граде сиживать, станет уж не до странствий, да Ягу попробуй уговори зеркальце подарить. Не отдаст же, пожадничает.
Поселение осталось далеко позади, тогда как верхушки ближайших гор становились ближе, ближе
Вот Немила вместе с зеркальцем зависли над самой высокой из вершин, над маленькой заснеженной площадкой примерно четыре на четыре шага. Сердце прижалось к горлу от неописуемой вышины и от осознания того, что никто из людей во всём свете не видел того, что увидит она
А потом зеркало резко ухнуло вниз.
Немила даже вскрикнула, то ли от страха, то ли дикого восторга, а скорее от всего вместе. Она летела вдоль отвесной гладкой скалы! Быстрее любой из птиц, быстрее орла и ястреба! И белые облака стелились далеко внизу, а в просветах между ними
В просветах между ними мелькали тёмные лоскуткиземли? Моря? Али чего другого?
Облака стремительно приближались, облакакак тополиный или ивовый пух, но гораздо мягче и невесомее, и ветер гнал их вдоль скал, и разгонял в разные стороны, так что пока Немила спустилась, их уже и в помине не было.
Зато теперь ничто не загораживало вид, и ясно стало как белый день, что нет за горами ничего страшного.
По левую сторону от себя Немила увидела сходящий на нет дремучий лес, а прямо и направо простиралось изрезанное побережье, которое обрывистыми берегами вдавалось далеко в море.
Ничего особенного, но как же красиво, какой восторг! Вот он, край южный, куда не ступала нога человека! Поразительно, и до сюда добрался лес дремучий!
Но не кончились на этом открытия. В отличие от северного песчаного берега, его южный собрат весь состоял из валунов, больших и поменьше, покатых и угловатых, а ровно посредине берега в воду уходили гигантские каменные ступени. И море пенилось, находило волнами на ступени, полируя их до блеска.
Бурливое, кучерявое море было полной противоположностью северного. «Интересно, подумала Немила, видела ли Яга эти места?» И сама себе ответила: да, конечно, и это видела, и многое другое, что не дано видеть ни одному из смертных. Зеркальце-то чьё?
Но к чему это она Ягу не к ночи помянула? Никак, идёт кто-то?
Особую поступь лесной отшельницы ни с чьей не перепутаешь. Немила отложила зеркальце аккурат тогда, когда дверь распахнулась.
Ой! Бабушка! Немила всплеснула руками, заметив, как устало та выглядит: почти повиснув на клюке, одна рука висит плетью, спина сгорблена серпом, взгляд из-под нависших век тяжёлый, вытянутые тени под глазами придают вид крайне болезненный.
Где та бойкая старушка, что металл голыми руками ковала и избу на скаку останавливала? Немила попыталась предложить помощь, но Яга её только отогнала от себя и из последних сил до печи доковыляла. С усилием вскарабкаласьне с первого раза, со второгои со вздохом улеглась.