У информатика тоже была хорошая фотография, но ближе к жизни. Он сидел, наклонив голову вниз, смотрел чуть исподлобья и улыбался. Глаза у него были неестественно голубые, и я бы решила, что это фотошоп, если бы сегодня сама не видела, что это их настоящий цвет. Фото доказывало, что если бы он приложил в реальной жизни усилия, то мог бы вполне неплохо выглядеть, особенно для сорокалетнего школьного учителя. Плюс еще и холостого. В принципе странно, что даже с его данными он до сих пор не женат. Хотя, может, разведен Я пробежала глазами его страницуо семейном положении ни слова.
Александра, наверное, знает, был он женат или нет, подумала я и ужаснулась. Целых десять минут я изучаю страницу, фото и размышляю над личным статусом этого Игоря Владимировича. Идиотизм, иначе не назовешь.
Злясь на себя, я закрыла школьный сайт и открыла blogsalive.net.
Я слишком много времени потратила на постороннего голубоглазого мужчину, в то время, как у меня есть свой.
Глава третья
Когда на вступительном экзамене меня спросили, почему я решила пойти в педагогический вуз, я, как полагается, без запинки оттараторила байку о том, что мечтаю учить детей. Я знала, что я вру, они знали, что я вру, но так как правда никому не была нужна, мы дружно сделали вид, что никакой правды нет.
Майк с самого начала говорил, что учителя из меня не выйдет. Что для этой работы мне не хватает терпения и внимательности, что я легко теряю контроль над собой и не всегда лажу с людьми.
Первая же практика в школе показала, что Майк прав. Меня раздражало, когда дети не знали элементарных вещей, и, главное, не желали их знать. Я не выносила англичанку, куратора нашей практики, толстую равнодушную тетку, которая спала прямо на уроке, независимо от того, кто его веля или она.
Майк шутил, что я пойду работать учителем, только если мир перевернется.
Он снова оказался прав. Мир перевернулся.
Первое сентября наступило неожиданно. Я собиралась на работу с тяжелым сердцем. Уверенности и спокойствия как ни бывало; я по пять минут застегивала каждую пуговицу на блузке. Завтракать я не стала, выпила одну чашку кофе. Мазнула губы помадой, махнула тушью по ресницам. Нечаянно ткнула кисточкой в глаз, заморгала, размазала тушь по щеке. Пока умывалась, облила блузку. Стала искать, во что бы переодеться. На замену у меня из подходящего была только белая водолазка. Я быстро переоделась, посмотрела на себя в зеркало и снова расстроилась. Белый верх, черный низв таком виде меня точно не отличат от учеников.
Но деваться было некуда, времени совсем не оставалось. Я выскочила из дома и несолидно рванула к школе.
Ее было слышно за квартал, а то и дальше.
Буквы разные писать
тонким перышком в тетрадь
Сестренка Наташка
теперь первоклашка
Песни древние, записанные на подкорку, вызывающие невольные слезы умиления.
Хотя какое тут может умиление, когда каждый день тебя поджидают десятки монстров в возрасте от десяти до семнадцати лет, чтобы разорвать на части?
На линейку я опоздала. Директриса уже закончила речь, и микрофон, установленный на ступеньках, делали выше для следующего оратора. Я разглядывала толпу, собравшуюся перед школой, и пыталась понять, где мой 11 «А». После нескольких минут бессмысленной паники я достаточно успокоилась, чтобы сообразить, что кидаться в самую гущу не стоит, что малышей сосредоточили в первых рядах, а старшеклассники должны стоять где-то сзади.
Я напрягла глаза и, о счастье, заметила короткую стрижку Ани Финниковой. Радуясь ей, как родной, я протиснулась сквозь ряды родителей и встала позади колонны подростков, которая, по всем расчетам, была моим 11 «А». Я видела перед собой одни затылки, но не решалась пробраться вперед. У нас еще будет время познакомиться как следует.
Когда торжественная часть закончиласьна мой взгляд, слишком быстрокласс за классом стал подниматься по ступенькам и заходить в школу. Происходило это организованно, по-военному, а руководила процессом Александра, одетая в тот же самый кошмарный белый верх-черный низ, что и я.
Правда, она в этом наряде смотрелась куда как солиднее.
Я с ужасом осознала, что все учителя идут впереди своих классов и несут таблички. 5 «А», 6 «Г», 7 «В» и так далее. Таблички 11 «А» нигде не было видноеще один минус на мой счет. Когда подошла наша очередь и Александра увидела, что я шагаю позади класса незаметным привидением, она расплылась в ехидной усмешке.
Доброе утро, Дарья Дмитриевна. Я вас сразу и не заметила.
На меня стали оборачиваться. Взгляды удивленные, любопытствующие, оценивающие. Я скомандовала дрожащим голосом:
Проходите, пожалуйста, дальше. Поднимайтесь на пятый этаж, в кабинет английского.
Собрав остатки самообладания, я прошла вместе с ними в школу, а потом, повторив указание насчет кабинета, позорно удрала в учительскую. Там я раздобыла журнал, перекинулась парой слов с коллегами, которые, как мне показалось, смотрели на меня с жалостью, и пошла к себе. Короткая передышка закончилась. Пора было взглянуть в лицо своим монстрам. В смысле, своим страхам.
В коридоре перед моим кабинетом никого не было. Зато дверь была открыта, и оттуда доносился гул голосов. Из соседнего кабинета выглянул информатик и с улыбкой сказал:
Я открыл им дверь, вы не против?
Я была против. Благодаря его несвоевременному вмешательству они уже расселись по местам и ждутне дождутся, когда бедная жертва войдет в клетку. То есть учитель в класс.
Не волнуйтесь, Даша, улыбнулся информатик. Они хорошие ребята.
Хороших ребят по списку было двадцать пять человек. Двадцать пять практически взрослых людей еле втиснулись в кабинет и смотрели на меня кто со скукой, кто с вежливым интересом, кто настороженно или затаив издевку. Среди них наверняка были добрые и злые, умные и глупые, честные и обманщики, подлецы и благородные, болтуны и тихони. Трудно было разобраться с первого взгляда, кто есть кто.
Но эти ребята на среднем ряду сразу бросались в глаза. Их было шестеро. Три девушки и три парня. Все очень разные, но каждый по-своему заметен.
На первой парте высокий блондин с длинными волосами, неожиданно черными глазами и наглой усмешкой, которая то и дело появлялась на его лице. Лицо это было красивое и выразительное, но производило неприятное впечатлениеказалось, перед вами человек, которому нельзя доверять.
Девушки за второй партой были одна красивее другой. Слева сидела хрупкая блондинка с невероятными зелеными глазищами, вылитая Анжелика-маркиза ангелов. Разве что надето на ней было не пышное платье времен Луи XIV, а идеальный наряд идеального менеджера: изящный темный пиджак в тонкую полоску и блузка лимонного цвета со стоечкой.
Но если она являла собой идеал офисного стиля, то ее соседка, наоборот, взрывала мозг сочетанием цветов. Это была рыжая девчонка с голубыми глязами и подбородком, говорящим об упрямстве. Ее пышные волосы были подвязаны белой лентой, свободный сине-зеленый балахон ниспадал до пола, а из-под него, перегораживая проход, торчала загорелая нога в красной лаковой туфле. К своему удивлению я ее узналаэто была та рыжеволосая девица, которая приехала за Денисом на красном «мерседесе». Ее я точно не ожидала увидеть в числе своих учеников. Красные «мерседесы» и школьницы неважно сочетаются друг с другом, хотя, возможно, я просто не встречала школьниц, которым красные мерседесы
За третьей партой сидели парни. Первыйрусоволосый, светлоглазый, широколицыйвызывал в памяти русские былины. На Илью Муромца он не тянул в силу возраста, а вот Алеша Попович из него вполне мог бы получиться.
Второй, с ясными серыми глазами, был красив как девушка утонченной, изящной красотой. Но если в его тонко очерченных губах, черных ресницах и волнистых каштановых волосах и мелькало что-то женственное, ничего женственного не было в его широких плечах и мощной шее.
За последней партой сидела знакомая мне Аня. Сегодня она ярче накрасила губы, чем сильнее подчеркнула свое сходство со знаменитой Анджелиной. Зеленая облегающая кофточка сидела на ней как вторая кожа.
Семеро неразлучных друзей, вспомнила я слова Александры. Должно быть, это они, если не обращать внимания на тот факт, что их шестеро, а не семеро.