Поймать можно любогомонстра ли, человека ли, бога ли. Нашлась бы только подходящая приманка.
А такая быласовсем рядом. Осталось ее только заполучить.
По лицу старика скользнула тень далекой, приглушенной боли, и его спутник склонился к нему, тревожно всматриваясь в глаза. Старик покачал головой.
Обо мне не волнуйся, я в порядке. Снова мне потребуется твоя помощь. Но то, о чем попрошу, тебе не понравится.
3Под рекой
Блинчики Марья все-таки съеласначала заставляя себя проглотить хоть кусочек, затем жадно давясь. Пришлось даже заказать добавку и горький чайкофе не развеивал сон. Но стоило голоду чуть уняться, как ее сморило, даже ноющая боль в царапинах не отвлекла. Веки налились свинцовой тяжестью, а по телу растекалось сонной одурью тепло. Адреналин, гнавший через весь город, схлынул, оставив ее опустошенной и равнодушной.
«Я только на минутку закрою глаза, подумала она. Только на минутку опущу ресницы. Я не уснуи так уже наспалась». И опустила веки.
Марье снится ледяной терем с резными столбами, прозрачными стенами, искрящимися занавесями. С тихим перезвоном плывет мелодиято ли колыбельная, то ли капель. Все пронизано светомсеребряным, замерзшим, застывшим в воздухе. Марья знает: она не одна здесь. Среди пустых ледяных комнат спит чудовище, страшнее которого нет, безобразное черное пятно на белизне. Марье тоскливо и холодно в тереме, но ей нельзя искать путь наружу, чтоб не разбудить ненароком монстра, не указать ему дорогу в мир. Только спать и остается. И Марья замирает в горнице, у затянутого белой пеленой окна, закрывает глаза. Мелодия становится громче, и Марья слушает ее жадно, находя в ее переливах успокоение. Тянется звук за звуком, длится хрустальный перезвон крошечных колокольчиков, а затем обрывается грубым диссонансом. Марья распахивает глаза, видит, как рушится вокруг нее ледяной дворец, рассыпается на острые осколкиа за ним густая враждебная темнота.
Резко вдохнув, Марья тряхнула головой, обхватила себя за плечипосле дремоты ее тряс озноб, словно и вправду в ледяном тереме побывала. Напротив снова скрипнул стулименно этот звук вырвал ее из дремы, разрушив ледяную колыбельную.
И Марья была ему за это благодарна.
Он уселся напротив, поставил локти на стол, опустил на переплетенные пальцы подбородок. Глубокий капюшон тенью скрывал почти все лицо, только губы и видны.
Улыбнулся.
Ты звала, маленькая сестрица. Неужели соскучилась?
Марья до боли сжала кулаки, чтобы ногти впились в кожу. Нет, это не сон. Если он и снился ей, то огромной птицей, теряющей перья, вихрем из крыльев и когтей. Обычно во снах не бывает запахов, но с ним ее сны всегда полнились гнилью и тленом.
Сейчас же от него едва заметно пахло дымом.
Я даже не верила, что ты явишься.
Как я мог не прийти после такой настойчивой просьбы? Он демонстративно махнул рукой. Должен признать, ты нашла довольно оригинальный способ передать приглашение. И даже в мелочах ты была верна себе, маленькая сестрица, себя не жалела, и все ради того, чтобы мне несколько лишних неприятных минут доставить!
Марья смущенно поморщилась.
Ну извини, ничего поострее под рукой не нашлось. И вообще пришлось импровизировать.
Финист склонил голову к плечу совершенно птичьим движением, черно-седые волосы рассыпались по плечам. Помедлив, он стянул капюшон и снял темные очки с крупными стеклами. Марья скользнула взглядом по бельмам, вздрогнула и отвела глаза.
Еще вчера она и представить не могла, что будет искать помощи у ночного кошмара.
Сегодня смотрела на него с надеждой.
Зачем ты меня звала?
Моя сестра Слова застряли в горле, и пару секунд Марья беззвучно открывала и закрывала рот. Одержима? Стала монстром? Ее подменили? Она и сама не знала. В общем, она хочет запереть меня.
О. Финист откинулся на спинку стула. Разве это на нее не похоже?
Конечно, нет! Марья расфыркалась, как кошка. Она и раньше не пыталась, понимала, что только больше воевать будем! Ну и она не смогла бы запереть меня внутри сна. А еще у нее черные глаза. Вообще черные.
Это, конечно, очень занимательно, моя дорогая, но чего ты хочешь от меня?
Помощи, конечно.
Он тихонько рассмеялся, прикрыв глаза ладонью.
Каждый раз забываю, какая ты непредсказуемая. Ненавидишь меня, боишься, но именно ко мне бежишь за помощью. Должен признать, мне это даже нравится. Но с чего бы мне тебе помогать?
Марья резко вздохнула и нахмурилась. Она и не думала, что Финист может отказать, и сейчас ее пробрала дрожь, словно она стояла у края пропасти, и мелкие камни срывались вниз из-под ног.
И потому Марья не придумала ничего лучше, чем в эту пропасть шагнуть.
Ну уж точно не по доброте душевной! Не хочешь так оплатить свой билет в мир живых?
Моя дорогая, а разве примирение с сестрой и четыре почти счастливых года были недостаточной платой? Ведь признайся, если б не я, вы бы до сих пор друг другу глотки грызли!
Марья скрипнула зубами и медленно выдохнула.
Конечно, легко сломать чужие жизни, а потом оправдываться, что только лучше стало! Сталоно не твоими усилиями! Да и откуда тебе знать, как мы с сестрой жили?
Финист снова оперся на локти, навис над столом, приблизив свое лицо к Марье. Ей едва хватило выдержки не отстраниться и не вцепиться ему в глазахотя хотелось, и очень сильно. Она чуялаон издевается над ней, иначе встал и ушел бы сразу после просьбы, расхохотавшись ей в лицо. Или вовсе бы не приходил.
В кафе резко стало промозгло и неуютно, словно влажным дыханием леса повеяло. Внимания на них никто не обращални официантка, ни единицы ночных посетителей, словно стоило войти Финисту, как эта часть зала провалилась в другой слой мироздания, невидимый для остальных.
Ты же знаешь сама, прошептал он с ядовитой улыбкой, я следил за тобой. Я всегда был рядом. Не как тень, конечно же, но достаточно близко. Что же ты так удивляешься? Не ты ли замечала меня в толпе?
Я думала, мне показалось, как и многое другое.
О, маленькая наивная сестрица, знала бы ты, сколько из того, что тебе казалось, было на самом деле!
Марья нервно дернула уголком губ.
Зачем? Раздражение прорвалось в ее голосе, глубоко в груди клокотал гнев, замешанный на страхе, и эта адская смесь согревала и разгоняла кровь, жаром приливала к лицу. Какого черта ты вообще рядом крутился?
Финист пожал плечами и снисходительно улыбнулся.
Я же привязан к тебе, маленькая сестрица. Увы, в прямом смысле этого слова. Побратимство не дает покинуть тебятак далеко и надолго, как хотелось бы. Вот и приходится присматривать за тобой: ты все же залог моей жизни.
Марья встрепенулась, уловив, как на последних словах дрогнул голос Финиста. Если и было в его словах что-то важное среди велеречивого мусора, то именно этопобратимство. Навязанная ей связь с нежитью, исподволь пьющая ее силы.
Только ты забываешь, что и тызалог моей жизни, тихо сказала Марья, не отводя взгляда от его лица. Нет, дорогой братец, тебе придется мне помогать. Аня то, что теперь ходит вместо нее, требовало остаться, требовало вернуться домой. Чтобы я была в безопасности. Как думаешь, я могу быть в безопасности, пока ты волен ходить где вздумается и искать приключения себе на задницу?
Финист только хмыкнул, больше заинтригованный ее отповедью, чем раздраженный.
Вполне. Я же себе не враг.
Вот только моя сестрато, что осталось вместо нее, этого не знает. Если она найдет меня, если снова запрет или усыпитя расскажу ей о тебе. Расскажу, как болят общие раны, я ведь все еще помню о той стреле в Нави. Расскажу о твоем дурном характере и что ты уж точно нажил себе пару врагов за эти годы что ты так морщишься, я угадала?
Угадала. Финист улыбнулся во все зубы, и улыбка вышла больше жуткой, чем милой. Ты удивительно умна, маленькая сестрица, и в чем-то мне это даже нравится. Но с чего ты взяла, что я не справлюсь с нашей дорогой Соколицей?
Так справься сейчас! Марья вцепилась в его запястье. И все вернется на круги своя. Оглянись.
Она медленно шла мимо окна-витрины кафе, словно плыла, преодолевая сопротивление течения. Неторопливо поворачивала лицо в разные стороныосматривалась, хоть глаза и были закрыты. Мигнула рекламная вывеска кафе, на ее кожу упали красные и желтые отсветы, безобразные тени расчертили его и тут же исчезли. Когда она обернулась к окну, Марья и Финист замерли, но она не заметила их или не почуяла, так же медленно пошла дальше, словно вместо стекла была сплошная стена.