Столько времени он не выбирался из города, а тут такая неожиданная поездка, в которой, по словам приглашающей стороны, ему грустно не будет.
Он сразу согласился. Надоело однообразие. Он уже давно думал о смене обстановки и вот удачно подвернувшееся дело.
Перед выходом он сварил себе крепкий кофе, сел на стул и задумался, глядя в окно.
Когда-то он мечтал, что этот дом будет полон жизни, и что из каждого угла будет слышаться смех.
Детский.
Взрослый.
Женский.
Мужской.
Но в один день все резко изменилось и мечты остались лишь мечтами, а со временем и совсем пропали.
Не интересно.
Скучно.
Три комнаты. Ему одному было очень много, и он неоднократно хотел поменять квартиру на что-то поменьше, но всегда мысль ускользала от его внимания, и ему все также приходилось возвращаться домой.
Он давно обустроился в гостиной. Здесь было все, что нужно: небольшой телевизор, тумбочка, шкаф с одеждой, кровать и торшер. Лампочка на потолке торчала без абажура, но он ее никогда не включал. Того минимума, который давал торшер ему было достаточно. Единственное, что он переделал в гостинойэто сделал дополнительную звукоизоляцию. Ночной образ жизни давно вошел в привычку и поначалу было непросто, так что пришлось обеспечивать себе дополнительный комфорт. Через какое-то время он уже привык, и можно было все убрать, но он не стал. Да и зачем? Лишним не будет, а демонтировать было лень.
В спальню он заходил очень редко, только чтобы сменить белье, на котором никто не спит, и протереть трюмо, в которое теперь некому смотреть.
Никаких чувств уже давно не осталось, и он все это делал на полном автомате. Надо, значит надо.
В третью комнату он больше никогда не заходил.
Закрыл и вычеркнул из своей жизни. Навсегда. Временами, по дороге на кухню, он очень удивлялся, что у него есть третья комната. Он останавливался перед ней, долго смотрел на дверь и никак не мог вспомнить причину, по которой закрыл ее, но внутри все протестовало против даже малейшей возможностиоткрыть эту дверь. От нее веяло чем-то странным. Страшным. Малейшее желание открыть ее вызывало отвращение и желание вымыться под обжигающим душем.
Один раз он как-то дотронулся до ручки двери, и уже практически повернул ее, как его скрутила невыносимая боль. Тоска пролилась по венам. Он очнулся на полу в луже собственной рвоты и с опустошенным мочевым пузырем, что с ним вообще никогда не случалось. После этого случая он больше даже не пытался открыть эту дверь.
Кофе был горячим, обжигающим. Именно такой он всегда и любил, чтобы обжигало все внутри. Чтобы можно почувствовать, что внутри что-то еще осталось и это что-тоон.
Живой.
Не важно.
Одиночество давно стало его стихией.
Так было проще.
Никто не тянул его назад и не заставлял оборачиваться, чтобы лишний раз обдумать свое решение.
Так было правильно.
Так он навсегда решил для самого себя.
За окном шли люди. Кто-то торопился и пытался обогнать всех и вся на своем пути, а кто-то неторопливо брел, смотря себе под ноги и не обращая никакого внимания на окружающих.
Вдруг из-за угла дома «вылетела» молодая девушка и, как будто на крыльях, промелькнула перед его взором, а он смотрел на нее, как и всегдаотрешенно. Его уже давно перестали интересовать человеческие эмоции и страсти. Не было больше в его жизни ничего такого, что могло бы вывести его из равновесия. Такое ощущение, что за свои годы он уже все испробовал и никакие новые переживания не могли этого исправить.
Даже сексвсего лишь механические движения с дорогой женщиной, готовой на все и не задающей никаких вопросов. Иногда он выходил на «охоту», однако последнее время вызывал к себе только одну девушку. Она была не против, все-таки большие деньги, а он просто решил, что для него так удобнее. Он знал, что когда она от него уходит, то в некоторых окнах колыхались занавески. Зависть? Ему неведомо. Пусть видят, что от него выходит красивая женщина, которой не надо по сто раз объяснять свои желания. После каждой такой встречи он заходил в спальню и долго смотрел на трюмо.
Зачем?
Он уже и сам не мог себе ответить. Было в этом что-то особенное, какой-то ритуал и он послушно его исполнял. Сидел и молча смотрел на три своих отражения. Каждое по-своему было оригинально, не сильно, но местами он замечал, что на одном у него слишком темные глаза, а на второмболее светлые. Возможно, это только игра воображения, или сами зеркала были настолько старые, что немного искажали отражения.
Резкий звонок в дверь прервал его мысли. На пороге стояла пожилая, но вполне бодрая старушка. Даже старушкой ее можно было назвать лишь с натяжкой. Вполне крепкая боевая пожилая женщина, вот только глаза были очень старыми, и в них можно было утонуть.
Зашла, как ты и просил, они давно уже избавились от ненужной привычки здороваться друг с другом. Прихватила тебе немножко пирожков на дорожку. Не спорь. В поезде перекусишь. Нельзя бабушке отказывать.
Спасибо за то, что присмотрите за квартирой, он легко подхватил чемодан и направился на выход. Такси меня уже ждет, так что не будем долго прощаться. Если мне что-то понадобитьсяя позвоню.
Звони, милок, звони. Бабушка всегда поможет, если надо. Ну, скатертью дорога.
До свидания, Анастасия Ивановна, она немного скривилась. Ну, не любила она, когда он так ее называл, а ему нравилось иногда так делать.
До свидания, Максимушка.
__________
Ну что, братишка, как спалось? Я-три был невыносим.
Что ты ко мне привязался? Я же сказал, что не помню, он оказался редкостным занудой.
Если Я-два просто загадочно улыбался и через раз предлагал что-то вспомнить, то этот персонаж никак не мог успокоиться. Он то забегал вперед, то кружил вокруг, а один раз убежал назад и вернулся с весьма странным выражением лица и довольно долго молчал. Это было так неожиданно, что я даже перестал его замечать. Жаль, что надолго его не хватило.
Куда идем? А? Честная компания?
У тебя что, рот совсем не закрывается? я даже не стал оборачиваться. Мы можем дойти до оазиса без твоих комментариев.
Парни, да я вообще всегда молчу, он притворно закрыл себе рот рукой и выпучил глаза.
Смотри, как бы не разорвало, я повернулся к Я-два. Ну что с ним делать? Может, все-таки подскажешь?
Все что могу сказать, Я-два продолжал спокойно идти рядом. Я всегда говорю. Я знаю не больше тебя.
Ну, сколько можно, парни, Я-три не унимался и принялся трясти Я-два за руку. Ты давай, прекращай. Напустил тут туману, а нам разгребать.
Что-то ты не больно-то помогаешь, я остановился и всмотрелся вдаль. Похоже там что-то есть. Хочется посидеть в тени берез.
Чего? Я-три резко остановился предо мной. Чего ты сказал?
Я сказал, что неплохо было бы посидеть в теньке.
Не-е-е-е-е-ет, Я-три даже подскочил на месте и начал тыкать пальцем Я-два. Ну, скажи ему, что он не так сказал. Скажи. Скажи! Скажи-и-и-и-и-и!!!
Ты сказал немного по-другому, Я-два внимательно посмотрел на меня. Вспоминай.
Как же ты меня достал! я резко взмахнул рукой. Какая вам разница до того, что именно я сказал? Или до того, чего я должен вспомнить? Какая вам-то разницасосенки-березки или пальмы с кактусами?!
А никто из нас и не говорил, что это нам важно, Я-два с улыбкой смотрел на меня. Ты все сам делаешь.
Он еще не понял, Я-три принялся приплясывать на месте. Вроде не дурачок. Но я всемолчок.
Тебя от собственной тишины разорвет через несколько минут, я продолжал идти, не обращая внимание на кривляние Я-три, и ткнул пальцем в сторону Я-два. А тебя от собственного пафоса.
Во мне никогда не было и грамма пафоса, Я-два все так же улыбался и его глаза с добротой смотрели на меня. Я только желаю тебе помочь. Я только хочу, чтобы ты немного сосредоточился и начал вспоминать. Чем больше ты вспомнишь, тем быстрее мы доберемся до маяка.
На горизонте все ближе и ближе маячил оазис, и я решил на какое-то время отключиться от двух моих попутчиков. Еще немного времени и можно будет искупаться, полежать в тени деревьев и подремать под ласковые напевы легкого ветерка. Пусть эти два клоуна делают что хотят, а мне просто необходимо отдохнуть. Так много информации опять навалилось, и никто не желает напрямую ответить. Я, конечно, сделал вид, что оговорился и забыл свои слова, чтобы не давать возможности этим двоим судачить попусту, а сам призадумался.