Которую, конечно, можно было считать утерянной безвозвратно, ибо даже в чахлом леске искать деревянную жердинку с прутьямизанятие безнадежное. Особенно если и брошена ветром она не здесь, а где-нибудь в мертвом городе.
Утрата на самом деле катастрофическая
Странный ветервновь подумала Катти, пытаясь побороть растерянность и неотвратимо подступающий страх.
И что же это было такое? Демонстрация силы? Еще одно предупреждениеубирайтесь, мол, отсюда подобру-поздорову? Хорошо бы так. Тогда, возможно, Пиви с Юргенсом тоже уцелели. И всем им даже позволено будет снова собраться вместе. Ведь предупреждение, надо думать, относилось не к ней одной.
Тем более что ей одной, да без метлы, да без волшебной искалки, выхода отсюда уж точно не найти
Бодрости последняя мысль Катти не прибавила.
Блуждать по этому загадочному и пугающему миру в одиночестве, не имея никакого представления о том, куда, собственно, идешь и что еще за жуткие сюрпризы, вроде давешнего урагана, тебе готовит здешний хозяин ох.
И что же делать ей теперь, кто бы подсказал?
Снова беспокойно оглядевшись по сторонам и никого, разумеется, поблизости не увидев, она покричала сперва Пиви, потом Юргенса, но ответом ей была тишина.
Беда
По течению проплыло что-то пестрое, похожее на пакет, в котором принес им с Пиви зимнюю одежду шаман Прохор, только рваный, и Катти машинально проводила его глазами, думая о своем.
Отправиться на поиски? Но в какую сторону? Ведь можно запросто уйти от потерянных друзей еще дальше.
Остаться тут и подождать? Но чего именно? Так им точно друг друга не найтиесли каждый станет дожидаться остальных в том месте, где очутился.
Торчать на этом берегу без всякого дела хотелось меньше всего. Хотя пейзаж здесь и был несколько повеселее, чем в мертвом городе, на деревьях листья, под ногами трава, но казался он почему-то таким же безжизненным. И глаз отнюдь не радовал. Как и сердце.
Река опять понесла мимо некий рукотворный предмет, и Катти, приглядевшись, опознала в нем детский мяч.
Сдувшийся и сплюснутый, но, судя по яркости раскраски, довольно новый. И в воде пробывший не слишком долго.
Вправду, что ли, где-то неподалеку есть люди? И даже с детьми? Если так, то это еще одна возможность действия. Добраться до местных жителей и попросить их о помощи. Может, согласятся организовать поиск Пиви и Юргенса в разных направлениях
Катти еще немного потопталась на месте. Прочла короткую молитву с просьбой защитить ее от нечистого и указать верный путь. Никакого знака в ответ не дождалась, вздохнула и все-таки двинулась вдоль берега вверх по течению, потому что стоять без дела было решительно невозможномысли в голову лезли одна другой тоскливее, и вдобавок к растерянности упорно подступало отчаяние. А ходьба все-такихоть какое-то занятие. Особенно по бездорожью, сквозь топкие заросли прибрежного камыша и цепкого разлапистого кустарника
Вскоре ей и впрямь сделалось почти не до мыслей. Кое-где берегом было вовсе не пройти, приходилось удаляться от него, забираясь глубоко в прибрежный лесок, и Катти пугалась всякий раз, как река пропадала из виду. Текущая вода казалась единственным подобием жизни среди мертвости всего остального, сама рекахоть каким-то ориентиром в здешних ненадежных местах, и, спеша вернуться к ней, Катти лезла напролом и сквозь заросли и сквозь топи, с риском промочить ноги и изорвать куртку.
Время от времени она останавливалась, окликала Пиви с Юргенсом, но ответа ей по-прежнему не было.
Между тем начало одновременно темнеть и холодать.
Одета Катти была тепло, спасибо Юргенсу, да еще и разгорячилась от ходьбы, поэтому холод заметила не сразу. А вот сумерки Едва сгустившись, они изрядно затруднили и без того нелегкое выискивание проходимых мест, и Катти встревожилась. Стала окликать друзей чаще, тогда-то и увидела вырывающиеся изо рта облачка пара
Темнота означала, что продолжать путь будет невозможно.
Холод грозил превратить ночевку в пыткубез огня, на голой земле
Катти, изо всех сил стараясь не пасть духом, прибавила было шагу. Но на пути опять стеной встал кустарник.
Вынужденно углубившись в лес и поднявшись там на небольшой взгорок, она остановилась и выкрикнула в очередной раз:
Пиви! Юргенс!
Тишина.
Надеяться, похоже, было не на что.
Пи-иви-и!
И тут издалека донеслось еле слышное:
у-у-у
Катти затаила дыхание, боясь пошевелиться.
Эхо?
Она заставила себя выждать несколько секунд и снова крикнула:
Пиви!
у-у!.. немедленно ответил кто-то.
Не эхо.
И голос, кажется, мужской
Юргенс! Это ты?
у-у-у о-о-о а-а!.. прозвучало несколько громче.
«Иду, стой там»?
Что ж, теперь можно и постоять! Катти сдержала первый порыв кинуться навстречу и, испытывая невероятное облегчение, осталась на месте. Только крикнула еще раз, на всякий случай:
Юргенс, я здесь!
ду-у! ответили ей уже довольно разборчиво.
Но вот голос, кажется, был не Юргенсов
Катти вмиг забыла про облегчение. И, до боли напрягая глаза, не без страха уставилась в ту сторону, откуда кричали.
Ждать пришлось недолго. Очень скоро послышался треск, словно кто-то ломился сквозь подлесок медведем, и еще через некоторое время на пригорок поднялся действительно не Юргенс. А какой-то пожилой мужчина, на вид рыбакв броднях, в брезентовом плаще с капюшоном, с охапкой снастей под мышкой и масляным фонарем в руке.
Выглядел он как будто самым обычным человеком. Ничего пугающего если не считать того, что в число снастей его входило нечто, похожее на огромные вилы.
Увидев Катти, он остановился и крикнул себе за спину:
Нашел, госпожа Никкола! Тут она!
Потом повернулся к ней и участливо затараторил:
Как вы, голубушка? Напугались, притомились, поди? Ну ничего, ничего, поможем, приютим, накормим, согреем
Кто вы? опасливо спросила Катти, не будучи уверена, радоваться ей или бежать от него без оглядки.
Наконец-то появился кто-то живой, да еще и с обещанием приюта и помощи. Но не потерянный друг, а местный жительот которого, как и от всего этого мира, не знаешь чего и ждать
Я-то? Вопрос его как будто удивил, но с ответом он не замешкался. Словоохотливый оказался. Тинкус меня звать, старший садовник я у госпожи Никколы. Да еще на рыбалку ее сопровождаю, как пожелает, хотя, будь моя воля, век бы на реку эту окаянную не ходил!.. Вот и нынче вышли, к вечернему клеву, значит да только удочки закинули, как вдруг и слышимкричат. Вроде заплутал кто-то. Ее сиятельство и говорит мнеподи, мол, погляди, что да как. И сама не утерпела, следом пошла. Добрая у нас хозяйка, сердечная
Тут снова затрещали кусты, и на пригорке появилась, судя по всему, сама госпожа Никкола, слегка запыхавшаяся.
Бедное дитя! с ходу заговорила она. И как вас занесло в эти лихие края? Давно ль вы здесь?
Недавно, пробормотала Катти, уставившись во все глаза на еще одну местную жительницу.
Одета та была в точности, как ее садовник-рыбак, и на первый взгляд казалась скорее господином Никколой, чем госпожой. Но когда она подошла ближе, порывисто протягивая Катти обе руки, и оказалась в кругу света Тинкусова фонаря, стало ясно, что ее сиятельство при нужде легко сыграла бы обе роли.
Ее худощавая фигура, прямые белые волосы, длиной до подбородка, и молодое, красивое, холодноватое, похожее на тонко вырезанную маску лицо равно могли принадлежать и женщине и мужчине. Походка и движениятоже. Даже голос в нем сливались неотличимо низкий женский и высокий мужской. И не будь Катти предупреждена о «хозяйке», идущей следом, ей наверняка пришлось бы поломать голову, гадая, кто это.
Упомянутые садовником доброта и сердечность шли госпоже Никколе не больше, чем старому Дракону, Папаше Муницу. Что-то неуловимо жестокое таилось в резных чертах ее лица, в линии рта, в глазах, похожих на кружочки голубоватого льда.
И ласковость в ее голосе едва не резала слух. Куда естественней звучал бы холодный приказной тон
Но что же я, госпожа Никкола пылко схватила ее за руки, сжала их, после чего выпустила и обняла девушку за плечи, пристаю с расспросами, когда вам сейчас, конечно же, всего нужней отдых! Пойдемте, дом недалеко. Впрочем, если вы без сил, Тинкус может донести вас на руках. Хотите?