Еще вчера я бы ответила«с ума сошел?» сказала Пиви. А сейчас дай подумать
Дуду отчего-то заволновался. И долго она думать собирается? Может, в мысли заглянуть?
Но тут она снова заговорила.
Раньше казалось, я его ненавижу, призналась, и буду только счастлива, если он провалится куда-нибудь к чертовой бабушке. Но когда сегодня мне предложили бросить его здесь и освободиться, я вдруг поняла, что его судьба мне совсем не безразлична. Наверное, за все эти годы я к нему умудрилась привязаться. И не заметила как Знаешь, была у меня подружкатам, дома, которая терпеть не могла своего младшего брата. Он был совсем маленький, и ее заставляли с ним сидеть, и надоедал он ей ужасно. И в сердцах она однажды даже пожелала ему, чтобы он умер. А потом он тяжело заболел. И вот тут она испугалась и поняла, совершенно неожиданно для себя, что на самом деле любит этого надоеду. Ой, как она плакала тогда но он выздоровел, слава Богу. Иначе она себе этого пожелания не простила бы!
Ты это к чему рассказываешь? хмуро поинтересовался Юргенс.
А к тому, что я теперь, кажется, отношусь к Дуду как онак своему младшему брату. Он меня и бесит, и раздражает, но где-то в глубине души я его все-таки люблю, наверное. В этом ничего такого нету, заторопилась она и заговорила сбивчиво, прежнюю любовь ну, когда я только-только в него влюбилась ее вернуть невозможно. Правда. Сейчас это совсем другое чувство но тоже любовь. И откуда она взяласьне знаю но я рада на самом деле. Потому что лучше любить, чем ненавидеть. Понимаешь? Он мне как братмаленький, бестолковый, доставучий, но родной, от которого никуда не денешься. У тебя ведь у самого есть братья, так представь, что и у меня
Хм, сказал Юргенс. Братья братьям рознь! и тихонько засмеялся. С явным облегчением.
Пиви тоже засмеялась, и энергетические поля обоих заиграли розовыми бликами нежности.
Дуду брезгливо поморщился.
Но, к немалому удивлению своему, понял вдруг, что и сам чувствует что-то вроде облегчения.
Хоть как брата любит, и на том спасибо!
И
Почему бы, собственно говоря, и ему не полюбить ее как сестру?
Это будет проще, пожалуй. Да к тому же и безопасней ведь что бы он стал делать, действительно, если б вдруг влюбился в нее по-настоящему? Начал бы сходить с ума от ревности и тоски, потому что никаких реальных отношений у них уже не может быть никогда? И на высшие миры плюнул бы, лишь бы оставаться рядом с нею, пока жива?
Ох. Не хотелось бы.
Сестраэто и вправду куда спокойнее.
С сестрой, сколько ни люби ее, можно и расстаться. Потому что не жена все-таки, и имеет право на собственную личную жизнь.
Сестре, в конце концов, можно даже и счастья пожелать
* * *
И как люди влюбляются друг в друга? спросила Пиви тихо и мечтательно, словно бы у самой себя.
Алгоритм никому пока еще не известен, так же тихо, с улыбкой в голосе, ответил Юргенс.
Самое удивительное в этомвзаимность, сказала Пиви. Как им удается именно друг в друга влюбиться, не безответно? по мне, так этонастоящее чудо!
Эмпатия, авторитетно заявил Юргенс и пояснил: То же, что телепатия, только обмен чувствами, а не мыслями.
Но, возразила Пиви, обмен предполагает, что у каждого из двоих уже имеется предмет для обмена. Так откуда же он сразу у обоих берется?
Ну, эмпатияэто не совсем обмен, поправился Юргенс. Скорее, передача и отклик. Чувство возникает в ответ на переданное чувство, как мысльв ответ на мысль.
А у того, кто его первым передает, откуда оно берется?
Он подумал немного и сказал:
А вот это, наверно, и вправду чудо
Катти улыбнулась и перестала прислушиваться.
Разговор их был на самом деле объяснением друг другу в любви, и не нужны были этим двоим никакие посторонние уши.
А и правда, подумала она, откуда же берется любовь?
Как это обычно случаетсятолько что не было ничего, и вдруг Один взгляд, одно прикосновениеи кто-то, еще почти не знакомый, становится для тебя самым важным и нужным человеком. Смыслом и оправданием твоей жизни. Счастьем и болью.
Чудооно, конечно, чудо и все-таки? Может, некоторые люди и впрямь бывают предназначены друг другу еще на небесах, до рождения, и вспышка земной любви между нимиэто всего лишь узнавание, внезапное вспоминание любви небесной, которая до поры до времени сокрыта в глубине бессмертной души? Но ведь и там, на небесах, предназначение не может предшествовать любви, как свадьба не может предшествовать помолвке и, значит, сперва должна родиться любовь.
Так как же она рождается? Не та любовь, какою в царствии небесном любят друг друга все Божьи дети, а этаделающая какого-то одного человека тебе дороже и милее всех прочих, и вас обоихединым целым?
Тайна Великая.
Катти раздумчиво кивнула сама себе головой.
И тут
Мысль блеснула, как молния во мраке, заставив ее вздрогнуть. И Катти мгновенно постаралась загнать ее подальше.
Не думать. Забыть.
Спрятать. Накрыть, как одеялом, любыми другими мыслями. О темноте вокруг. О лесе. О Байеме. О старом Драконе, оставшемся вместе с Коброй на волшебном берегу лесных дев. О брате и племянниках. О чем угодно И пусть себе бесы их читают. Лишь бы не добрались до этой
Ей даже жарко стало, и Катти принялась расстегивать куртку. Старательно подсчитывая про себя число пуговиц на ней.
Кароль, шедший впереди, оглянулся, словно что-то почувствовав.
Все в порядке? спросил.
Да, коротко сказала она.
Он отвернулся, прибавил шагу и догнал Раскеля. Сказал ему негромко:
Жди знака, и выразительно покосился на кошку у него за пазухой, чего Катти, разумеется, видеть не могла.
Да ей и не до них былопокончив с пуговицами, она принялась усердно напевать про себя старую колыбельную песенку. А потомвспоминать все остальные песни, какие только случалось слышать.
Мысль эта могла стать спасением.
И лучше было кое-кому не знать о ней. Чтобы не успеть подготовить ответный ход
* * *
Полчаса, о которых говорил Идали Хиббит, еще не истекли, когда вдруг рассвело. Так внезапно и стремительно, словно, сделав очередной шаг, они переступили через какую-то невидимую границу и вышли, как выходят из темной комнаты в освещенную, из ночи в день. Минуя утро.
И одновременноиз леса в поле, минуя все, что могло хотя бы отдаленно напоминать переход из одной местности в другую. Лес просто кончился и пропал, как не было его, и стала ровная, пустая земля со всех сторон, поросшая реденькой буроватой травкой.
День оказался серым и пасмурным, как обычно в этих странных краях. К тому же кругом, куда ни глянь, клубился довольно густой туман, в том числе и впереди, не позволяя видеть, куда ведет проложенная Идали тропа. Если эта дымовая завеса и была иллюзией, то какой-то особеннойзастила глаза не только живым, но и призракам, поэтому Дуду, забеспокоившись, поднялся выше, туда, где она редела, распадаясь на отдельные клочья, и попытался высмотреть в предполагаемом конце дороги своих.
Но не увидел никого и ничего и забеспокоился еще больше.
Собрался уже лететь на разведку, как вдруг из гущи тумана впереди вырвался Димыч и понесся ему навстречу.
Вид у бывшего военного командира тоже был встревоженный, и сообщил он еще издалека:
Не нравится мне это!
Что именно? спросил Дуду.
Ворота там стоят, сказал, приблизившись, Димыч. Открытые. А за нимитакой туман, что в шаге ничего не видать. Засада, будь уверен!
Какая еще засада?
А я почем знаю? Своим бойцам сразу запретил нос туда совать. И тебе не советую. Чует мое сердцекто влезет, тот не выберется!
Погоди как нос не совать? ведь они-то точно туда пойдут! испуганно сказал Дуду, поглядывая вниз, на тропу, по которой во главе маленького отряда живых все так же быстро и целеустремленно шагал Идали Хиббит, всем своим видом говоря«отстающих не ждут!»
И им бы не советовал, Димыч тоже посмотрел на тропу. Да разве послушают?
Оба прибавили лету, опережая живых. И меньше чем через минуту впереди действительно показались высокие железные ворота с распахнутыми створками. Ограды слева и справа от них было видно всего с полметра, все остальное утопало в тумане, а за самими воротами, вплотную к ним, но не выступая наружу ни на миллиметр, пелена его стояла ровной стенойбелесой, плотной, как кучевое облако, в слабом пошевеливании внутри которой чудилось что-то плотоядное.