Я смотрела в его прекрасное лицо, хоть он и не казался таким уж красавчиком, и поняла для себя, что наконец-то не чувствую в душе режущее чувство нужды в чем-то. Точнее, в ком-то.
16
Даурэн
Я давно ушел глубоко в себя. Мое существование перестало иметь какой-либо смысл с тех пор, как я заточен здесь. Не сказать, что моя жизнь всегда отличалась наполненностью, но с тех пор, как этот ужасный ошейник защелкнулся на моей шее, все стало во много раз хуже. Я закрыт в этом месте, а моя душав этом ничтожном теле, без привычной силы.
Даже скучать не по кому. Демоны Аргарда растут без матерей, ни у одой из демониц не развит материнский инстинкт, нас всех сдавали в специальные дома. У меня нет родственников или друзей, всю свою жизнь я воевал, не оставил ничего ценного после себя. Я остаюсь просто жалкой оболочкой. Не со многими люди были так жестоки, чтобы оставлять в живых. Но я попал в то число. И теперь эти решеткимое бунгало, а ясное небо над головойнадоевшая картина, к которой нельзя дотронуться.
Я здесь уже четыреста лет. Со времен той глупой войны. И никак не могу влиять на ситуацию. Наш народ нас бросил, думаю, объявили мертвыми, даже не попытавшись спасти. Высшие демоны-то точно знают, что мы здесь. Не так и давно я сам был в их числе, знаю те методы. Демонам чуждо чувство солидарности, жалости к чему-то, что не принесет пользы.
Поэтому и не надеюсь.
По крайней мере, горстка тех соратников, что попали сюда вместе со мной, поняли это так же ясно. Поэтому, хотя бы здесь, мы держимся друг за друга.
Физическая сила, а это единственное, что у меня осталось, жалка против тех, у кого магия в крови, а таковыми являются все коренные жители Эрнела. Впрочем, магии полно и во мне, вот только блокировщиков в ошейнике еще больше.
Мы, вместе с моими побратимами, в любимчиках ублюдка Сармака. Даже от мысли о нем, у меня сводит челюсть. Как бы мне не хотелось переломать мерзкому типу хребет, и не отгораживаться от ощущений, там, у него в подвале, но без сил, запертых во мне этим чертовым ремешком на шее, остается только терпеть чудовищную боль, не давая ему радости слышать мой крик. Между собой мы называет то место «Пыточной ублюдка». Он ничего у нас не спрашивает, не пытается выудить информацию таким способом, даже понял уже, что волю демонов Аргарда болью не сломить. Ему просто нравится резать наши конечности тонкими ножами, надрезать кожу, вдавливая лезвие к мышцам. У меня уже все тело в шрамах. А на старых ранах появляются новые рубцы, как только он заставляет меня спускаться в то чертово место, привязывает ремнями к излюбленному столу.
А с нашей чудовищной регенерацией убить такой товар сложно. Хотя это не значит, что мы не чувствуем боли. Наша раса чересчур сильно похожа на людей.
Но жалеть не о чем. Жизнь засунула меня сюда, значит, я буду здесь. Буду вести войну с собственным сознанием.
Все мы пытались убежать отсюда несколько раз, но терпели сокрушения.
Наказания тут жестокие, но боль и так долгое время наш спутник, поэтому мы давно перестали жаловаться друг другу. Только сочувственно смотрели, как корчится в земле, внутри клетки друг, которого только что принесли от ублюдка.
Я все еще выжидаю моменты. Хотя и не верю уже ни в какое будущее, кроме созерцания стальных магических клеток, тщеславных лиц, проходящих мимо. Даже свободные мужчины смотрели на нас презрительно, хотя я не сказал бы, что у них в этой империи больше прав, чем у нас. По крайней мере, мы свободны душой и не унижаем себя преклонениями перед созданиями, что зовутся в этих краях женщинами.
Особы женского пола этого мира, в основном, на нас не засматриваются, как на возможный вариант покупки. То ли боятся, то ли презирают. Я склоняюсь к тому, что все одновременно. Правда, никто из нас не расстраивается по этому поводу.
Мы долгожители этого рынка. Давно наблюдаем за всем происходящим вокруг. Своих людей они скидывают кучей в одну клетку, у меня же и остальных есть хотя бы свои, раздельные. Они боятся, что вместе мы что-то придумаем. В любом случае, если бы мы могли, то давно бы уже это сделали. Возможности все равно были.
В плохую погоду всех рабов сгоняют спать в одно огромное помещение, когда припекает солнценочуем в клетках на улице. Кормят, когда вспоминают, что надо покормить. Как ненужный скот, досадный груз. Это при том, что мы не напрашивались к ним тут погостить.
Но в один из дней, моя жизнь перевернулась. Я получил плату за свои муки.
Тогда я просто сидел в углу своей клетки, сминая в руках лист дерева, что принес ветер. Мы с Нарамалом, побратимом из соседней клетки, переговаривались о всяких пустяках, как это бывает обычно. Редкие покупатели проходили нашим рядом только случайно.
Примерно по полудню, запястье странно припекло. Посмотрев на него, я с удивлением обнаружил татуировку связанности. Это значило, что женщина, предназначенная мне судьбой, родилась только что или переместилась в этот мир. Я в растерянности заметался по своему помещению. Душу распирали счастье и восторг. Я не знал, куда себя деть.
- Рэн, что там у тебя?лениво окликнул Нарамал.
- Татуировка, Нар!все еще не верящее, выдохнул я.
- Что?!друг тоже подскочил, схватившись за прутья своей решетки, - хочешь сказать, какая-то демоница набралась смелости подняться во внешний мир, да еще и оказалась твоей парой?!
- Не думаю, что это демоница, - покачал я головой.
- Но это же безумие, Рэн! Ты не можешь выбраться отсюда, как ты думаешь закончить привязку?!
Я нахмурился. Это было правдой.
Но теперь мне есть ради чего жить, к чему стремиться. Я чувствую, как бьется ее маленькое сердечко. Этот утешительный звук не бросает меня в одиночестве. Я не хочу больше быть один!
- Постой! Точно! Зов!Подобрался Нармал. - Мои отец и мать были истинными друг для друга. Я несколько раз общался с отцом, тот поведал мне, что с момента появления татуировки чувствовал, что его пара живет где-то совсем недалеко, но никак не мог вычислить ее, поэтому звал, пока матери не надоело и она не пошла к месту, откуда исходило приставучее притяжение.
- Это возможно без магии?я волновался, что может не получиться.
- Не знаю, - отрицательно покачал головой рогатый, - но одно точночтобы такая возможность появилась, она должна быть хотя бы в десятке километров от тебя, не просто в одном мире.
- Но сейчас она может быть за тысячи километров от меня! Не известно даже, в этой ли империи!
- Прости, брат, больше я не знаю ничего, - с сожалением пожал он плечами.
Я раздраженно умостился на землю у дальнего угла. Стал рассматривать узоры татуировки, водить по ним пальцем. Мне хотелось увидеть ее, свою истинную, прижать к себе.
Все равно, какой она расы, не важно, как выглядит, кому поклоняется. Мне просто одиноко без нее.
Где-то на этой земле бродит та, что носит вместе с собой и смысл моего цепляния за жизнь.
Это очень редкое явление у демонов. Мы, в основном, моногамны. Но редко кто задерживается на одном партнере. Никто никогда не ждет, что такое случится с ним. Обретение же такого дара считается посланием свыше, что боги тебя заметили и отпускают грехи, даруя право на счастье, указывая на идеально подходящую женщину.
Ночь была бессонной. Мне казалось, что я вижу ее, закрывая глаза. Открываятоже вижу. Я чувствовал себя как под наваждением. Мои мысли не занимало больше ничего другого. И мне не хотелось от этого избавляться. Наоборот, казалось, что чем больше я буду хотеть, тем быстрее мое маленькое сердце появится в радиусе этих десяти километров.
И когда это случилось, на следующий день, душу будто стрелой пронзило. Я даже смог определить, что она сейчас примерно на северо-западе.
Учиться не пришлось, я сразу заметил тонкую магическую нить, что была натянута между нами, с силой потянул за нее, вкладывая в послание всю нужду, которую испытываю по отношению к ней. В какой-то момент она откликнулась, а я поймай себя на том, что совершенно по-глупому улыбаюсь, просунув голову между решетками, смотрю в сторону входа в наш ряд.
Побратимы из соседних клеток начали подшучивать, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку, а заодно и поразвлекаться. У всех было хорошее настроение, уже как месяц ублюдок никого не затаскивал к себе в подвал.
Я ждал. Тянулись минуты, прошел, примерно час. А она не подходила ближе, зафиксировавшись примерно в одной точке. Судя по всему, прогуливается где-то на площади.