Друзья, не ссорьтесь! вежливо попросил бенгардиец. Все опасности Зелёного коридора кроются не внутри него, а в нас самих, он стремится рассорить нас, настроить друг против друга, разлучить! Мы, наоборот, должны объединиться, стать сплочённее. Чтобы выйти из него победителями, нужно одержать главную победупобеду над собой. Каждый должен научиться понимать и принимать другого таким, какой он есть, чёрненьким, беленьким, и прежде всего научиться сглаживать острые углы.
В нас углов: сгладитьне перегладить! весело отозвалась Агния, и все рассмеялись, вмиг позабыв о разногласиях.
А Репрев на самом деле кое-что познал: копьёэто такая же диковинка, как и искренник, сказал Алатар. И кому-то из нас суждено будет познать, какой в нём, в копье, заложен смысл. Вполне возможно, что это будешь ты, Репрев.
Нет уж, такое познание не по мне! нервно рассмеялся Репрев. Пусть оно достанется кому-нибудь другому, но с меня хватит.
На десятый день, как и говорил Алатар, искатели добрались до болот; они брели в полумраке, а за ними сиротливо и послушно плёлся свет от самодельных фонариковсветящихся в темноте лоскутов комбинезонов, обмотанных у каждого вокруг запястья, кроме Алатара и Репреваим тряпички повязали на шеи. Свет пробирался через обволакивающий стелющийся туман, через переплетённые ветви деревьев, пухнущие от воды, вдоль мясистых стволов, через поломанные неосторожным зверем прутья, в полутьме напоминавшие скрюченные пальцы хрестоматийной старухи-ведьмы, тянущиеся к ногам и лапам искателей. И каждый без исключения опавший листочек отбрасывал свою косую тень. Папоротники с зазубринами, как крокодильи хвосты, били по стволам деревьев, и чудилось, будто лес плещется, словно река. И на сморщенной коре елей, и на гладковыбритой юношеской коре сосен бронзовели и булькали тёмно-зелёными пузырьками лишайники. Валежник, мирно покоясь во мхах, показывал клыки на местах своих изломов. На осиротелых пнях фонариками росли на скрюченных ножках грибы: в их лампы кто-то будто поместил молочную дымку тумана. Иные из них ровно держали спину, иные по-старушечьи горбились, а у некоторых и вовсе не было никаких ножек, одно тело, и они, словно тронутые пожаром, высмоленные, сплюснутые по краям, булыжниками врастали в сосны.
Искатели шли по лесу, вымощенному изумрудном мхом. Лапы Алатара тонули в нём, выжимали из него всю влагуона просачивалась между пальцами и, прихлёбывая, оставалась лужицами в оттисках тигриных следов. Бенгардийцу нелегко давался этот путь: порой ему приходилось подставлять спину, чтобы помочь другим перебраться через поваленные, отправившиеся на вечный покой деревья с выдранными, похожими на щупальца спрута или длинные косы мёртвой царевны корнями. Агния осмотрительно сняла со спины тигра Умбриэля, и теперь дракончик шагал рядом с ней, держась за руку, с сожалением поглядывая в сторону Алатара, и даже, кажется, время от времени вздыхал.
Сердце Астры нередко за эту ночь вырывалось из груди при одной мысли: как этопочувствовать себя в полном одиночестве в ночном лесу, и не где-то там, а в Зелёном коридоре? Где никто не придёт на помощь, сколько ни аукай, ни кричи. Астра старался держаться рядом с Алатаром и Агнией, чтобы быть под защитой одного и не терять из виду другую.
Горящие одиноким и нагоняющим неизъяснимую тоску светом ядовито-зелёные шары поднимались откуда-то из земли, зависали, дрожа, в воздухе, вдруг срывались и вмиг исчезали за деревьями или бесследно растворялись в ночи.
Что это такое, Агния? любознательным голоском спрашивал Умбра, тыкая пальцем на летающие вокруг оранжевые, как апельсины, шары. Маленькие привидения, да? А мы можем их поймать в банку?
Что ты заладил: в банку, в банку!.. сердилась Агния. Правильно говорит Астра: всё ты хочешь поймать и посадить в клетку, чтобы только твоё было
Это не призраки, Умбра, умиротворённым голосом сказал Алатар. Это блуждающие огнивсего-навсего газ, который частенько здесь, на болотах, выходит из недр земли на поверхность в виде сфер. Поверь мне, бояться нечего.
А я и не боюсь, ответил Умбра. Мне просто стало интересно, вдруг это призраки, как те, что были у тебя дома, только крошечные.
Алатар остановился и, примешивая к шелесту листвы от редкого ночного ветерка своё грузное сопение, развернулся к дракончику, нахмурил брови и с грустью сказал:
Нет у меня больше дома, Умбра.
А эти огниони тоже порождение Коридора? спросила Агния больше для того, чтобы отвлечь Алатара от тяжких дум.
Нет, тихо ответил он, блуждающие огни встречаются и за его пределами. Не многие видели их. Кто по своей воле сунется в такое время на болота? А для тех, кто слыхом не слыхивал об этих болотных газах, огоньки могут быть и призраками, и кем и чем угодно. Обладающему знаниями неведом страх.
А когда я умру, спокойно спросил Умбра у Алатара, я тоже стану вот таким огоньком?
Что? Почему ты?.. Нет! С чего ты взял? совершенно растерянно пробормотал Алатар. С чего ты решил, что умрёшь? У фамильяров есть срок годности, но
Не робей, тигр, дети так же часто говорят о смерти, как кинокефалы о любимых сортах апельсинов, потешался над ним Репрев. А особеннодети с гемофилией. Умбра, ни в какой огненный шар ты не превратишься, не дрейфь!
Алатар спереди обошёл Умбру и, почти улёгшись на влажный мох, нагнулся к его застенчиво и как-то виновато склонённой остроугольной мордашке с хитроумной улыбкой.
Да, Умбра, впервые соглашусь с Репревом: мы тебя в обиду не дадим! Мы вернём тебя в город живым и невредимым, даю тебе слово. Ты вырастешь большим и сильным фамильяром и ещё долго будешь помогать своим маме с папой.
Умбра ответил Алатару улыбкой.
Орион не сорвалэто место искатели бы точно не пропустили: перед ними кляксой расплылось болото, раскинув во все стороны щупальца; чёрная вода, изрытая зелёными оспинками ряски, упёрлась одним своим чёрным глазом в беззвёздное небо.
Стоило только искателям приблизиться к болоту, как из него вылезло гадкое на вид существо, такое гадкое, что Агния, охнув, непроизвольно закрыла своей широкой, совсем не девичьей ладонью Умбриэлю глаза: у существа было гигантское ребристое тело пиявки, глянцевое, словно в оболочке сухой тыквенной семечки, чёрное, как само болото. На голову пиявке-переростку как бы натянули, как карнавальную маску, собачью голову с белой мутью давно погасших и остекленевших глаз. Широкий, круглый, вечно открытый рот, был усеян треугольными, несколькими рядами уходящими глубоко в глотку крокодильими зубами. С боков у болотной твари, как у снеговика, росли ветки-руки с тремя пальцами-сучками, которыми он нервно перебирал пустоту.
Какая интересная подобралась компания! распевным баритоном заговорило существо, и его круглый рот то и дело вылеплялся в подобие улыбки. В этом году ко мне осмелился заявиться лишь один представитель бенгардийского народа. В Бенгардии новый король?
Тебя это не касается, чудище! грозно произнёс Репрев. Мы что, должны победить эту болотную плодожорку? деланным шёпотом, почти не раскрывая пасти, спросил он, обращаясь ко всем. Говорю сразу, я брезгую. Ни за какие коврижки не собираюсь даже лапы марать.
«Болотная плодожорка» услышала его слова.
Нет, Репрев, в моём убийстве нет смысла.
Откуда ты знаешь моё имя? с пугающим чувством своей уязвимости и с вызывающим гневом в голосе спросил Репрев.
Вы все очень неосторожно обращаетесь с данными вам при рождении именами. Выкрикиваете их на каждом углу, делитесь со всеми подряд, без разбора. Неудивительно, что мы в Зелёном коридоре всё о вас знаем, в том числе и ваши имена. Что говорить, если даже имя Алатар у нас на слуху.
Алатар, разглядывающий гвоздичный узор мха под лапами, недружелюбно поднял на существо свои изумрудно-янтарные глаза и, порыкивая, проговорил:
Завязывай со своими фокусами, водяной!
Хотите, буду для вас водяным, равнодушно произнёс водяной. Я даже не против «болотной плодожорки» это прозвище мне в некотором смысле пришлось по душе.
У тебя нет души, Лей. Да, тебе известны наши имена, а намтвоё. И это последний раз, когда я произношу его вслух, Лей удивления не выразил. Алатар продолжал: Тывоплощённый в жизнь кошмар чьего-то больного воображения. Как малахитовыми красками воображают фамильяров, так и тебя кто-то вообразил.