Что ты опять нарыл! всплеснула она руками. Признавайся, ведь опять рыл?
Ну, что ты сразу начинаешь, Агнушка! Ничего я не рыл. Я его из реки достал!
А ты-то, пристыдила она Алатара, тоже мне, бенгардийский тигр! Зачем позволил ему забрать эту палку? Валялась бы себе там, где валялась.
Я не могу ему запретить, как всегда сдержанно, ответил Алатар. И к тому же это копьё может быть такой же диковинкой, как искренник.
И что в нём такого диковинного? Агния строго взглянула на тигра.
Мы ещё не выяснили, прочистил он горло кашлем. Но скоро узнаем.
Агния перевела взгляд на украшающий теперь могучую грудь Алатара искренник.
Репрев отдал тебе искренник? поразилась она. Как ты его уговорил? Что у вас там произошло, у ручья?
Единственным, кто разделил радость Репрева, был Умбра. Он с трусливой недозволенностью жадно щупал блестящими глазёнками лежащее в глубокой траве копьё, и когда все занялись сбором ивовых прутьев, Умбриэль незаметно для всех подобрался к нему. Надувая щёки, тужась и пыхтя, фамильяр силился хотя бы приподнять копьё с земли; он всё же поднял почти вдвоё превышающее его рост обсидиановое копьё и залюбовался, ломая кверху глазёнки, как на ромбовидный наконечник из чистого серебра небогатое вечернее солнце, запрятавшись за пепельно-голубыми облаками, пускает свою ржаную слезу, и как она при малейшем волнении острия перекатывается на нём то вверх, то вниз, то вверх, то вниз. В неокрепших драконьих ладошках грозное оружие, тупой конец которого заглотила сырая после вчерашнего дождя почва, завихлялоуверенной хваткой Агния перехватила ратовище.
Что, жить надоело? строго, деря глотку, чтобы слышали все, отчитывала она Умбру. Совсем бдительность потерял, да? Оно на тебе не просто царапину оставитоно тебя пополам разрубит, а мне, знаешь, двоих тебя не надо, мне с тобой одним хлопот хватает!
А тебе идёт, Агния, к ней подошёл Астра, отодвигая испуганно-виноватого Умбру за спину, подальше от родительского гнева; зажав в своих ладонях ратовище очень близко к её ладоням, воздушно касаясь их, Астра застенчиво опустил глаза. Вы дополняете друг другаты и это копьё: хрупкость и сила.
И кто есть кто? Только не говори, что видишь во мне хрупкое и беззащитное создание, хрустальную вазу. Так кто ясила, или сила в копье? спросила она так, будто от ответа зависела ни больше ни меньше чья-то судьба. Агния, впрочем, отчего-то была уверена, что Астра даст неверный ответ. И она не прогадала.
Мне кажется, что ты сильная снаружи, но внутрихрупкая.
И почему ты так думаешь, Астра? спросила Агния, спустив ладони ниже и крепче, до скрипа, обжав пальцы вокруг ратовища, подальше от его ладоней.
Астра опустился к ней по холодному голышу обсидиана, оставляя на нём тёплые, как от дыхания, юрко испаряющиеся следы отпечатков, но на сей раз юный кинокефал коснулся её огненно-рыжей шёрстки. И в груди у него приятно защекотал огонь, проваливаясь куда-то вниз, к желудку.
Некоторые кинокефалы выстраивают вокруг своей души непробиваемую стену, создавая лишь видимость силы, иногда для того, чтобы эта сила отпугивала других кинокефалов, чтобы они не подобрались близко к искалеченной, затёртой до дыр душе. Сердце, заточённое в высокой башнеАстра с пристрастием подбирал слова, чтобы как можно понятнее выразить свои мысли. Сердцеоно ведь как хлеб: черствеет, если о нём забудешь, а в молоке размокает. А за каменной стеной высокой башни сердце, безусловно оставленное надолго в одиночестве, черствеет Я не пытаюсь сказать, что у тебя грубое сердце. Но мне кажется, что тебя кто-то когда-то очень сильно обидел, и ты разочаровалась в кинокефалах, сразу во всех. Но в твоей жизни обязан появиться тот, кто снова вернёт в неё очарование.
Астра, всё это время рассматривая, как тупой конец копья буравил податливую землю, взглянул в изумрудные глаза Агнии, в круговороте которых мешалась точившая его глубоководная чернота зрачка. Кинокефалка свела свои пышные крылатые брови и сплела на лбу верёвочки морщин, но Астра отчего-то умилялся этой безобидной сердитостью, и это умиляющееся, подёрнутое бессмыслием молодой влюблённости лицо юного кинокефала выводило из себя Агнию.
Как ты можешь так рассуждать, если ты совсем не знаешь меня? то мялся, то срывался на высокие ноты её голос. И кто этот кинокефал, которому ты пророчишь вернуть моей жизни очарование? Ты, что ли? вдруг её глаза исковеркал какой-то слом, пылающая страсть потухла в них, они заполнились слепящей дымкой ужаса: не стоило произносить этих слов при Репревеон вспыхивает в тот же миг, что и она. И с чего ты взял, что из моей жизни пропало какое-то там очарование?
Потому что я упёрся в эту стенуона осязаема для меня, и я бьюсь об неё лбом и никак не подберусь к твоей душе.
Так, может, и не суждено тебе подобраться? хриплым тихим голосом проговорила она, потянув на себя копьё; косым взглядом она видела, как посмурнел Репрев. И одно лишь копьё сейчас разделяло двух кинокефалов. И Астра уступчиво разжал пальцы. Может, так тому и быть, так надо.
Нет, так быть не должно. Никогда и ни с кем, с одурманивающей самоуверенностью заявил Астра, сам от себя не ожидая такой напористости.
Почему ты об этом вдруг заговорил? интимно смягчая голос, с придыханием спросила Агния.
А вот этого я сам до конца не понимаю. Наверное, во мне родилось желание залезть к вам в души, вот так, без спросу
Астра схватился за голову одной рукой от стеснения, в которое он сам ввёл их с Агнией разговор, и от того, как свободно сейчас парила его мысль; он мечтательно взглянул на солнце, тлеющее головешкой во взбитой серой золе облаков.
В наши души или в мою? спросила Агния и снова пожалела, что спросила. Не советовала бы я тебе, Астра, лезть ко мне в душутам не убрано.
Ну всё, хватит! вскричал Репрев. Возвращайте мне копьё!
Ближе к вечеру искатели развели уютно трескучий костёр, нанизали на копьё пойманных рыбин и приготовили вкусный и сытный ужин.
Как ни крутил копьё Алатар, как ни вертел в лапах, ничего диковинного он в нём не нашёл: копьё бросали, им кромсали трухлявый пень, кололи камни, закапывали в землю, даже топили в ручье, но копьё оставалось копьём.
Репрев спал со своим сокровищем в обнимку, и Агния всю ночь беспокоилась о Репревекак бы не напоролся он на остриё.
А утром она сплела ножны из ивовых прутьевдо того искусная получилась работа, что Алатар расхвалил Агнию и от всей своей широкой души назвал мастерицей. Агния с деланной жеманностью приняла похвалу.
Но недолго проносил Репрев ивовые ножнытри дня и три ночи: случилось же Алатару завести тот злосчастный разговор.
Что ты намереваешься делать с копьём по возвращению в город? спросил он у Репрева, который с важным видом нёс оружие, а тонкие, острые ивовые прутья под тяжестью обсидианового ратовища натирали ему спину, но Репрев терпел, терпел и продолжал нести. Так и продолжишь расхаживать по городу с копьём наперевес, распугивая горожан, пока тебя не бросят в А-строг за жестокое убийство современной оружейной моды? пошутил Алатар.
Кто бы говорил, проворчал Репрев, поведя плечом и поправив ивовую лямку. Сам-то в чём ходишь, в какой-то прадедушкиной броне.
Нет, моя броня есть не что иное, как дань традиции. Отец дарит её на совершеннолетие своему сыну.
Даже Агнии не смогла уговорить Репрева снять с ратовища наконечник. Порешили на том, что надо наколоть на остриё толстую деревянную щепку, а края обложить мхом и травой, затянуть резинками, одолжив их у Агнии (она сняла резинки с косичек).
Репрев, конечно, не переставал жаловаться, что у его оружия спрятали самую мужественную и устрашающую его часть и теперь оно ещё больше стало походить на палку, а он стал меньше походить на воина.
Ну, палка тоже может быть оружием, смотря в чьих оно лапах или руках. Меня учили сражаться на палках. Столько шишек я за всю свою жизнь не набивал, смеялся Алатар.
И угораздило же Репрева поделиться своим мечтами о богатстве, умолчав про домик у моря и платье для Агнии.
Да ты, никак, шутишь, напружился Алатар. Мы не знаем, к какой эпохе относится это оружиеоно может представлять огромную историческую ценность! И, судя по материалам, из которых сделано оружие, оно, вероятнее всего, принадлежит народу Бенгардии, моему народу. Копью место в музее, а не на прилавке ушлого торговца оружейными древностями с чёрного рынка. А ты ослеплён жаждой наживы!