Туда и предлагаю. Больше-то некуда. Но теперь я вас поведу, а не ты. Я буду вашим путеводителем!
«Путеводитель» слово толстое и объёмное, как телефонная книга, и с отзвуком шелестящих страниц, родилось в голове Репрева спонтанно, будто какая-то сила поместила его ему в уста. Если бы Репрев только знал, каким это сказанное невпопад слово станет судьбоносным и спасительным для всех, то он, не верящий ни во что, поверил хотя бы в совпадения.
Ты хотел сказать: «предводителем»? поправила его Агния.
Нет, я сказал то, что хотел сказать! упрямился Репрев. Я ваш путеводитель и не обсуждается!
Иди давай, путеводитель! смеясь, подогнала его кинокефалка.
Я тоже не против: лишь бы придтивсё равно куда, сказал Астра.
И я совсем не против! радостно поддержал Умбра.
Одного только не пойму, Астра, сказала вдруг Агния, если ты догадывался, что за тобой придёт отряд, почему не ушёл от нас, из нашей квартирки? Ты же не из вежливости остался? Или по глупости?
Трудно сказать, робко усмехнулся Астра.
А сам подумал: «На самом деле я остался ради тебя».
Выходит, что по глупости, с грустью рассудила Агния.
Искатели огибали щетинистые грубые сосны. Репрев вёл наобум, но всячески показывал, что знал, куда ведёт: он шагал с высоко поднятой головой, твёрдо и без оглядки. Свинцовые головы гудели от пережитого волнения, но страха и след простыл: на дне души остался лишь его осадок, въелся в неёничем не сведёшь. Может быть, страх притупился из-за воздушного ощущения сна наяву, творящейся небыли. Не свыклись ещё искатели с той действительностью, в которую их забросила судьба.
Шли, шли, пока не пришли к входу в пещеру. Пещера вырастала из-под земли иссечёнными камнями, подбитыми лишайниками. Из входа, как из зевающей, широко раскрытой пасти, веяло душной сыростью. От такой находки искатели малахитовой травы воспряли духом, надежда затеплилась у них в сердцах. Репрев был ужасно горд собой, поважнел, и только когда Агния потрепала его по макушке, между ушами, он насупился, и важности в нём поубавилось. Умбра уже нетерпеливо тянул Агнию вглубь пещеры. Только Астра почему-то внутренне не радовался успеху Репрева.
Глава 4. Последний в своём роде
Агния, а это ты вырыла такую большую нору? А ты можешь вырыть такую же где-нибудь далеко-далеко в лесу, и мы будем в ней жить все вместе? И никто нас там не найдёт, донимал её Умбра, вертя головой во все стороны и осматривая всё вокруг своими любопытными глазёнками. А вокруг было на что посмотреть: млечный свет комбинезонов падал на скользяще-склизкие, как органы в слизистой оболочке, складчатые стены пещеры. Искатели перебирались с островка на островок по ясному озеру, с водой до того прозрачной, словно онанебесная твердь. И в ней было видно близкое дно: оно клубилось кальцитомкровь с молокоми будто в один миг замерло. Островкита же кровь с молокомрастекались кружевами, паря над твердью.
Это не нора, Умбра, это пещера, устало отвечала Агния. И нет, я не могу вырыть такую же Проклятье! В суматохе забыла переобуться! Теперь через весь Коридор придётся проковылять на каблуках, ругалась Агния, расставив руки, как канатоходец, и держа равновесие.
А я тебе говорилне наряжайся! ворчал Репрев, шустро перепрыгивая с одного островка на другой. Вырядилась, как на парад. У меня даже не юбилей был.
Сама решу, как мне одеваться! гаркнула кинокефалка, и её вопль летучей мышью скрылся в глубине пещер. Ты правда думаешь, что это я из-за твоего дня рождения туфли напялила? Как бы не так! Я, может, для себя решила побыть красивой.
Почему ты спрашиваешь о норе именно Агнию? поинтересовался у фамильяра Астра, поглядывая на маячащую впереди темноту. Агния нехотя, но доверила Астре нести Умбру, да и то лишь из-за своих высоких каблуков.
Ну, моя мамалисица-кинокефалка, рассуждал Умбра. А все лисицы роют себе дом.
Нет-нет, ты ошибаешься, не все лисицы-кинокефалки роют себе дом! наклонился к Умбриэлю Астра и положил ему на плечо руку. Но от этого меньше лисьего в них не становится. И почему нора, а не какой-нибудь домик на дереве? В детстве я только о таком и мечтал. Но плотник из меня был никудышный, поэтому я строил шалаш из одеяла и подушек: сидишь с фонариком и какой-нибудь книгой, всегда наготовеесли послышатся шаги родителей, сразу тушишь свет! Занятие вредное для глаз, но полезное для души. И есть в нём своё очарование.
Искатели пересекли озеро и прошли по длинному, как кишка, туннелю. Со сталактитов мерно, как ход старинных часов, по каплям стекала вода, эхо раздувало из капели плеск зачинающегося дождя, и там, куда падали капли, в лунках россыпью гнездился пещерный жемчуг. Умбре он напомнил паучьи коконы, Астреикринки. Своды туннеля купались в лунном молокеиз него газ, просачиваясь через щёлки в стенах, выдувал шарики, свисающие тут и там, подобно рыбьим пузырям. Повсюду вились стружкой снежные узоры, распускались гипсовые «цветы», заплетались «кораллы», потолок украшали ленты «водорослей», словом, не пещера, а царство морское!
Покинув туннель, искатели вошли в огромный зал.
Артифекса надо благодарить, что жизнь переменчива, пустился в рассуждения Астра. Мы, Астра особенно подчеркнул слово «мы», изменяем всех и вся: вот сейчас решим повернуть назади повернём, решим дальше идтии пойдём. И как можно перемениться, как эти перемены прекрасны, как прекрасна сама их возможность! Возможность, даннаясколько здесь, на острове, живых существсотни, сотни тысяч? данная сотням тысяч живых существ, она, она удивительна!
И всё у тебя удивительно, мрачно отозвался Репрев. Нам без малахитовой травы возвращаться нельзя, не то бросят нас в А-строг, не забыл?
Репрев прав, мы не можем вернуться с пустыми руками, вторила ему Агния.
В том-то и дело, что можем! воскликнул Астра. Но не станем. Не помиловал бы нас доктор Цингулон, нас бы сейчас здесь не было, а мыесть. Когда отыщем малахитовую траву, никто не останется прежним, каждый изменится, попомните мои слова.
Лучше бы Цингулон меня не спасалтяжко вздохнул Репрев. А ты не подумал, зачем это всё Умбре? Ему зачем меняться?
Я не знаю! искренне и как-то возбуждённо ответил Астра. Умбру он передал Агнии, и дракончик шёл, держась за её руку. Но я и не должен знать. Артифекс знает
Астра, т-с-с, тише! шикнула Агния, внезапно остановившись. Вы это тоже видите?
В сумраке пещеры тлели два изумрудно-янтарных огнядва глаза.
Не убегайте, послышался густой бас. Я вас не обижу.
Голос гремел, как весенний гром, пугающе, вместе с тем манил и обольщал своей губительной первобытностью. Ему бы поклоняться, встать бы под ним в чистом поле, и чтобы он разил, разил в одного тебяи гори всё синим огнём! Такой был этот голос.
Из темноты вышел его обладатель: неслыханных размеров молодой тигрон был красив, как оливковое дерево, в красных доспехах с обсидиановыми вставками и цветистыми узорами из чистого золота, сияющими, как солнце. Только голова с придающими раннюю мудрость бакенбардами и с пучком бриллиантовых стрел-усов была не покрыта шлемом и хвостгол. На лбу у тигра синела звезда, и если бы вы взялись внимательно посчитать её лучи, то обнаружили бы, что их ровно тридцать пять, а последний, тридцать шестой, лучнадломлен; звезду, как одеяло, укрывал почти невидимый бело-жёлтый знак, чем-то похожий на корень одуванчика. На шее у тигра был повязан голубой платок, расшитый золотой нитью, а через плечо висела коричневая кожаная сумка.
Воздух в пещере отравлен, мы надышались отравленным воздухом, вот нам и видится всякоетяжело дышал Репрев. Тыгаллюцинация, ты не настоящий!
Но если ты настоящий бенгардийский тигр, нам нет причин бежать, сказала Агния таким перепуганным голосом, каким его ещё никто не слышал, каким его не смог сделать сам Цингулон с его отрядом. Бенгардийские тигрыодни из самых миролюбивых созданий на всём белом свете.
Самые миролюбивые создания, поправил тигр. Мы, бенгардийские тигры, все миротворцы.
Были миротворцами, сказала Агния, не осмеливаясь даже заглянуть в манящие изумрудно-янтарные глаза.
Но бойня Была же бойня, бенгардийская бойня, вас там всехоборвал сам себя Астра.