Это были черновики. Сказки о славных героях и страшных врагах. Все эти буквы так и остались незаконченными. Мысль о них сидела где-то далеко на задворках разума. Но теперь я не мог и думать о возвращении туда.
Раздался вежливый стук в дверь.
Мистер Аррен? В комнату вошёл высокий медбрат по имени Кейн. Да, его все звали просто «Кейн» и пациенты, и персонал больницы. Я даже не был уверен, имя это или фамилия. Сегодня он сменял в ночную смену миссис Роуз.
Кейн был примерно одного со мной возраста, даже немного младше. Мне казалось, что медбрат был выше меня на голову, но выяснить это точно пока не удавалось по понятным причинам. Короткие светлые волосы и светлые глаза делали образ этого широкоплечего здоровяка нарочито простецким. Я даже с завистью поглядывал на его лёгкую пружинистую походку, которой он подошёл к моей кровати. Я сам никогда не был слабым, но Кейн был похож на античного героя из старых легенд. Больничные штаны и рубашка казались нелепыми на нём, хотя ещё более нелепым я сам казался себе на его фоне. Впрочем, этот парень был единственным, с кем я здесь общался, по той причине, что тот не собирался выказывать мне свою жалость даже из чувства обычной вежливости. Наоборот, иногда казалось, что спокойный и невозмутимый Кейн готов был поднять меня за шкирку и отвесить хорошего пинка. И за это я был ему благодарен.
Как ваши дела, мистер Аррен? спросил Кейн и присел на стул рядом с кроватью.
Прекрасно, осклабился я. Мне надо было поддерживать образ вредного пациента, пышущего сарказмом. Весь день сегодня отплясывал с местными горячими пациентками так, что ног не чую. Осталось только забыться крепким и здоровым сном.
Кейн тихо засмеялся. Он лучше меня знал, что самой молодой пациентке здесь чуть больше шестидесяти лет и передвигается она только при помощи ходунков.
Замечательно держите роль, мистер Аррен, произнёс он с улыбкой. А потом лукаво добавил: Хотя лучше бы вы потанцевали с Кэтрин. Она бы точно была рада вашему приглашению.
Ты же знаешь, Кейн, что моё сердце отдано красавице Серлейт. У бедняжки Кэт нет никаких шансов, осклабился я в очередном сарказме, на что Кейн захохотал в голос.
Дело было в том, что Серлейт Хейз как раз и была самой «юной» местной пациенткой. И она с первых дней стала проявлять ко мне очень уж навязчивую заботу, по несколько раз на дню справляясь о моих делах и моём здоровье. А мисс Кэтрин Нейл была медсестрой. На самом деле она была молодой и милой девушкой, доброй и искренней. Но по вине войны в свои двадцать четыре года (о ужас!) она всё ещё оставалась не замужем. Молодых мужчин в этом городе почти не было, и выбор её был невелик.
А тут в её жизни появился новый пациент в лице меня: не слишком старыйвсего слегка за тридцать. Почти целый: доктор Коултер обещала, что я когда-нибудь смогу вернуться к полноценной жизни. Да ещё и ветеран войны, прошедший несколько лет сражений на передовой. Чем не герой для девичьих грёз? Мои травмы её совершенно не смущалиони были лишь поводом, чтобы жалеть меня и ухаживать за мной.
Вот только жалость мне сейчас нужна была в последнюю очередь. И вбить это в красивую головку мисс Нейл у меня совершенно не получалось. Она была из той породы людей, которым нужно было на кого-то выплёскивать накопившуюся жажду заботы. А я, глядя в её преданные доверчивые глаза, никак не мог отделаться от мысли, что смотрю на ребёнка.
Хотел вам сообщить, заговорщицки подмигнул мне Кейн, что миссис Коултер, ваш доктор, мне сегодня проболталась, что через несколько дней вы сможете начать пробовать ходить. Конечно, под присмотром врачей. Она осталась довольна вашим сегодняшним осмотром.
Я иронично покосился на здоровяка и отмахнулся левой рукой. Это движение сразу отдалось болью в локте. Я позволил себе забыть, что рука будет заживать гораздо дольше моих ног: с ней были проблемы, по крайней мере, так говорила миссис Коултер.
Конечно-конечно, мистер Кейн, передразнил я медбрата. И вновь ухмыльнулся сквозь боль.
Кейн соображал несколько секунд над причинами моего сарказма, а потом его лицо расплылось в укоризненной гримасе. Совсем как у миссис Роуз.
И как давно вы пробуете подниматься самостоятельно? это был не вопрос, а обвинение.
Как только перестал ходить под себя, фыркнул я в ответ.
Кейн всплеснул крепкими руками и закатил глаза. Это было самое эмоциональное, что он делал на моей памяти. Что ж, я полностью признавал, что пациент из меня не самый благополучный. Медбрат ещё с минуту помолчал, видимо, чтобы я успел осознать всю глупость своего поведения. Но потом он с любопытством заглянул в мои глаза и спросил:
И как успехи?
Лучше, чем можно было бы подумать, я искренне улыбнулся здоровяку. Миссис Коултер через несколько дней ждёт маленький сюрприз. А я отделался лишь несколькими синяками.
В следующий раз, чтобы избежать синяков, позовите меня, откликнулся Кейн и положил мне ладонь на плечо. Вы всё равно не усидите в инвалидном кресле. А со мной хоть шею себе не свернёте.
Обещаю, с благодарностью ответил я и дотянулся своей ладонью до его руки.
Взгляд Кейна упал на стопку бумаги за другой стороной кровати. Я рассказывал ему, что это такое.
Так и не притронулись?
Я тебя просил это выкинуть, вместо ответа произнёс я. И я объяснял тебе, что у меня пусто в голове. Я ничего не смогу сделать с этой бумагой. Нельзя просто взять и начать что-то писать.
Так перечитали бы хоть, не сдавался Кейн. Вдруг старые мысли вернутся в вашу голову.
Я тихо зарычал от его упрямства. Сел на кровати. В глазах медбрата отразился искренний испуг, и он было протянул ко мне свои руки, но я отмахнулся. Я дотянулся ступнями до пола и осторожно, опираясь на спинку кровати, поднялся. А потом неуверенно доковылял до окна. Кейн всё это время не сводил с меня глаз и был напряжён, словно пружина. Он был готов в любой момент вскочить и поддержать меня. Я устал буквально за пару минут: слишком много времени я провёл в инвалидном кресле и в кровати и мышцы ослабели, превратив мои ноги в две тощие палки. Но возвращаться в кровать я не хотел. Тем более Кейн был рядом и действительно готов был поддержать меня, если я ослабну окончательно.
Вы сами хотите как можно раньше покинуть эту больницу, задумчиво произнёс медбрат. Это вы мне говорите постоянно. Так почему вы не общаетесь с врачами и не стараетесь хоть чем-то себя занять, чтобы поскорее прийти в норму?
Я открыл было рот, чтобы высказать ещё саркастическую фразу, но передумал. Я поглядел на Кейнавпервые сверху вниз! От этого у меня даже голова закружилась, и я оперся на подоконник. А потом покосился через плечотуда, где в темноте за окном скрывался Карстайн. Но ничего не увидел.
Честно сказать, я с радостью сбежал бы из этого тёплого уютного болота хоть бы и на инвалидном кресле. Были такие мысли, ответил я. Я тут сам превращаюсь в привидение, подобно вашим старичкам и старушкам. Ты прав в том, что мне необходимо чем-то заняться, иначе я сам себя проем до дыр.
Я глубоко вздохнул и почесал отросшую щетину на подбородке. Глаза мои рассеянно скользили по комнате, пока вновь не наткнулся на внимательный взгляд Кейна.
Но выбор у меня и вправду невеликнеуверенно проговорил я. Я мог бы обосноваться в вашем городе я хотел бы этого! Но там я буду один. Пойми меня правильно, меня не одиночество пугает. Мне по ночам страшно.
Последние фразы я буквально выпалил. Мне тяжело было признаваться в собственных страхах. И я понимал, насколько нелепо это звучит.
Ваши сны, утвердительно кивнул Кейн.
Этот парень был единственным, кому я рассказывал о своих кошмарах. Даже Кэтрин я не захотел говорить об этом. Я отчётливо понимал, что она не поймёт: она была проще, как и все местные жители, которых я видел. К тому же это был бы лишний повод для жалости ко мне. А вот медбрат отнёсся к моим словам абсолютно серьёзно и сдержал обещание никому о них не рассказывать.
Я не помнил, когда они начались, наверное, сразу после того, как я пришёл в себя. Это и снами было трудно назвать. Разве может сниться пустота? Я раскрывал глаза, но понимал, что сплю; я раскрывал глаза, но не видел ничего. Я не чувствовал ничего ни под собой, ни над собой. Но я не падал. Не было этого чувства падения, от которого просыпаются некоторые люди. Я именно был в пустоте, в той пустоте, где нет ни звука, ни шороха. Не было даже шума ветра от моих рук, которыми я размахивал что было сил, благо во сне обе мои руки были здоровыми.