Как всегда, надев синюю сутану и покрыв голову накидкой с белой вуалью, скрывающей некрасивое, покрытое крупными родинками лицо, сестра Ангелина вышла навстречу солнечному, наполненному пением птиц и шелестом листвы, утру.
Единственная дверь, связывающая монастырь с миром, находилась в келье Пресвятой Гермионы Заступницы. Доступ в келью, кроме самой наставницы, имели только две старшие сестры да пара тройка доверенных. Рядовым же монахиням побывать здесь случалось, только раз в жизни, во время ритуала посвящения.
В правой руке, сестра Ангелина держала лёгкую раскладную лестницу-стремянку, а в левой пластмассовую ёмкость, полную голубого пенящегося раствора. На поверхности в шапке белой пены плавала оранжевая синтетическая губка. Но не успела сестра Ангелина сделать и шагу, как, почувствовала чтото под левой ногой, оступилась и полетела вперёд, едва не уткнувшись своим мясистым носом в тротуар.
Послышался грохот рухнувшей на крыльцо стремянки. Ёмкость с раствором опрокинулась, и её содержимое разлилось по ступеням. Пропитанная раствором губка шлёпнулась в метре от лица сестры Ангелины. Брызги раствора, смешавшись с тротуарной пылью, покрыли белоснежную вуаль мелкими серыми пятнами.
С полминуты сестра Ангелина лежала в полном неведении о происходящем вокруг, и разглядывала тротуарную плитку.
Прости меня, Пресвятая Гермиона Заступница, вечно у меня всё не так, прошептала сестра Ангелина. Наскоро перекрестившись, она поднялась на ноги.
Кряхтя и похрустывая суставами, она внимательно осмотрела себя. Не обнаружив на теле видимых повреждений, она, для верности, похлопала пухлыми ладошками по слишком раздавшимся вширь плечам, по колышущемуся животу, по рыхлым бёдрам, и развернулась посмотреть, за что же это она так зацепилась.
Бросив взгляд на крыльцо, сестра Ангелина обмерла. Чуть присев на толстых коротких ногах, она прижала ладони к обвисшей груди, да так и осталась стоять похожая на большую синюю курицу.
На крыльце, у самой двери стояла зелёная, накрытая куском ткани пластиковая коробка. В таких коробках, обычно, утилизируют отходы и ими забиты все свалки вокруг мегаполиса. А ещё в таких коробках под двери приюта подбрасывают младенцев.
Трепетное сердце сестры Ангелины возликовало.
Ох! Только и смогла произнести она вместе с глубоким шумным выдохом. Её руки дрожали, а увлажнившиеся глаза сияли счастьем. И было от чего.
Все младенцы, попадавшие в монастырь, проходили строгий медицинский осмотр и, если требовалось, помещались на некоторое время в пункт по восстановлению здоровья. Потом для каждого из них назначалась мама. Монахини, получившие разрешение после наступления совершеннолетия остаться в монастыре для служения, лишались многого, в том числе и радости материнства. Потому, каждая из них жаждала исполнить свой материнский долг, и каждый младенец воспринимался ими, как собственный. Материнство в монастыре, как и выходы в мир, тоже считалось привилегией, и любая провинность отодвигала кандидатку в мамы в конец очереди. Сестра Ангелина была в этой очереди первой и потому коробка, появившаяся сегодня под дверью произвела на неё такое впечатление.
Сестра Ангелина с превеликой осторожностью подошла ближе, будто коробка могла в любую минуту вновь броситься ей под ноги и опрокинуть на тротуар. Оказавшись рядом, она неуклюже нависла над находкой и, повернув голову набок, приблизила к ней ухо.
Коробка молчала.
Тогда сестра Ангелина осторожно двумя пальцами ухватила кусок ткани за самый краешек, и потянула на себя. Ткань свалилась, и сестра Ангелина ахнула, отшатнувшись и зажмурившись. Тряхнув головой, она снова открыла глаза и её взору представилась следующая картина.
Изнутри коробка была выстелена грязной жёлтой салфеткой. На салфетке мирно спал голый младенец.
Девочка. Год от силы. Казалось, что её не мыли с рождения. Правильной формы, будто вылепленную принтером, головку, покрывали бело-золотистые, скатавшиеся в колечки волосы. Пухлые щёчки. Маленький аккуратный носик. И если бы не, покрывающая эту нежную кожу грязь, ребёнка вполне можно было принять за ангелочка. На тоненьком запястье девочки, периодически вспыхивая светодиодом, был закреплён браслет-идентификатор. Спроецированная браслетом, на детском предплечье периодически появлялась надпись: «Анна. 08.07.2266.»
Сестра Ангелина снова перекрестилась. Девочка поёрзала, прижала ручки к груди, пару раз чмокнула розовыми губками и улыбнулась во сне.
Дар божий! Прошептала сестра Ангелина.
Она присела у коробки и осмотрелась по сторонам, будто желала убедиться, что те, кто оставил коробку на крыльце не передумали и не решили вернуться за ребёнком. Убедившись, что этого не произойдёт, она снова склонилась над коробкой. И в этот момент девочка открыла глаза.
На сестру Ангелину полыхнуло синим пламенем. Она ахнула, отстранилась слишком поспешно, и опять потеряла равновесие. На этот раз, она приземлилась на тротуар широким задом. В тишине отчётливо прозвучал короткий детский смешок. Девочка улыбнулась розовым ротиком. Она прижала к животику маленькие кукольные ручки, согнула в коленях крошечные ножки и сделала лужу на салфетке, которая, впрочем, тут же без следа впиталась в пористую ткань.
Лицо сестры Ангелины расплылось от умиления.
Дар божий! Вновь вырвалось у неё, и две слезинки двумя крупными каплями скатились по рыхлым щекам сестры Ангелины.
Спешно поднявшись, она многократно осенила себя крестом.
Дар божий! Повторила она, подхватила коробку и, раскачиваясь из стороны в сторону, бросилась обратно в раскрытую дверь, забыв про карниз, лестницу, губку и голубиный помёт. Она оглашала коридоры ещё спящего монастыря воплями и бухала по полу слоновьими ногами.
На крики из келий начали выскакивать монахини. Растрёпанные, в мятых рубашках и со спутанными волосами, они моргали расширившимися от удивления глазами, не зная, что предпринять. Две сестры держали в руках капсулы для тушения огня. Некоторые из них поспешили навстречу сестре Ангелине, что бы узнать причину охватившего её беспокойства.
Но через минуту, когда всё прояснилось, в коридоре образовался плотный круг из оттопыренных девичьих и женских попок. Головы монахинь были опущены, а взгляды устремлены к центру круга. Коридор наполнился щебетом и восторженными ахами и вздохами.
Всем не терпелось взглянуть на чудо. Все старались дотянуться до девочки и потрогать, кто щёчку, кто пяточку. На всё это девочка реагировала на удивление спокойно и только крутила головкой, как птичка, да полыхала на монахинь синевой больших глаз.
Ещё через минуту в коридоре появилась матушка Тереса.
А ну, расступитесь, бесстыдницы! Матушка Тереса нашлёпывала по упругим задам монахинь и бригантиной продвигалась к центру круга. Матушка Тереса была велика телесами, и потому её широкая сутана напоминала один сплошной синий парус.
Завидев настоятельницу, монахини расступались, опуская головы и пропуская матушку Тересу вперёд. Улыбки исчезали с их лиц. Взгляды становились настороженными.
В центре круга стояла пустая коробка, а рядом с ней прямо на полу сидела сестра Ангелина с младенцем на руках.
Сестра Ангелина?! матушка Тереса, наконец, достигла центра круга и воззрилась на девочку. Это что же здесь такое происходит?
Ах, матушка! Глаза сестры Ангелины были полны слёз и тревоги. Это же просто ангел.
Да-да. Матушка Тереса осмотрела девочку с макушки до пяток. Ещё один подкидыш. Сопроводительное письмо есть?
Глаза настоятельницы сузились. Склонившись, она осматривала и ощупывала девочку, переворачивая её со спины на животик и обратно, прямо на руках сестры Ангелины.
Нет ноСестра Ангелина с тревогой следила за действиями матушки Тересы.
Тем временем та перевернула девочку на правый бок, и прочитала надпись, спроецированную идентификатором на предплечье.
Закончив осмотр, Матушка Тереса выпрямилась, приняла умиротворённый вид и сложила морщинистые ладони под большой грудью. Сестра Ангелина прижала девочку к груди и дрожала всем телом, устремив полный мольбы и слёз взгляд, на матушку Тересу.
Насупила тишина. Все с волнением ожидали решения настоятельницы. Но та, будто не замечая ничего, молчала и смотрела пустым взглядом на сестру Ангелину.